ice flowers

Когда Чунмён пьяный, он любит говорить по-китайски. Лухан старается не смеяться, когда Чунмён, пританцовывая, поёт на псевдо-китайском. На нём растянутая лухановская футболка и длинные, скрывающие острые коленки, сехуновы шорты, а в руках початая бутылка пива. Трезвый Чунмён ненавидит пиво, пьяному – плевать, какое пойло в него вливают. Лухан не уверен, что ему это нравится. Гостиная быстро пустеет. Когда Чунмён такой, прикалываться над ним смысла нет – надоедает быстро. Ребята расходятся по комнатам, и остаются только поющий что-то там об овощах и арбузах Чунмён, снимающий всё на телефон для компромата Чанёль и сам Лухан, едва сдерживающий смех. Чунмён быстро замечает, как редеет публика, и останавливается, растерянно и обиженно поджимая губы. Чанёль вздыхает: — Я сваливаю. Спокойной ночи. Лухан кивает и порывается пойти за ним, но Чунмён выглядит таким оскорблённым, что у него не хватает духу. — Разве я не был хорош? — Чунмён пытливо всматривается в его лицо, и Лухан неопределённо мычит. Радуясь даже такому отклику, Чунмён снова начинает пританцовывать, на этот раз не отрывая взгляда от Лухана, словно танцуя для него одного, и Лухан сглатывает. Кажется, даже воздух тяжелеет. Чунмён неторопливо подходит к нему и седлает его бёдра. Лухану ничего не остаётся, кроме как обхватить его за талию, чтобы тот не потерял равновесие. От Чунмёна несёт дешёвым пивом, когда он наклоняется. — Лухан-гэгэ, я же был хорошим? — Разве я не хён для тебя? — Лухан игриво улыбается, пытаясь свести всё в шутку, но Чунмён пожимает плечами и ёрзает на его коленях. Его стояк упирается в живот Лухану, и тот выпускает воздух со свистом. — Чунмён-а. — Гэгэ, я хочу тебя, — у Чунмёна не самый идеальный китайский, но то, как аккуратно он пытается выговорить слоги, сводит Лухана с ума. — Я хочу твой член. Лухан стонет, откидывая голову. Закрывает глаза, собираясь с мыслями. Чунмён пьяный и не отвечает за свои действия. Чунмён младше, и Лухан должен заботиться о нём. — Гэгэ позаботится обо мне, — у Чунмёна полу-пьяная счастливая улыбка, и Лухан понимает, что рассуждал вслух. Кажется, он пьян не меньше. — Чунмённи… — Лухан теряет остатки рассудка, когда Чунмён повторяет свои просьбы, коротко постанывая, и двигается на его бёдрах более нетерпеливо. — Нет, Чунмён. Лухан собирает всю силу воли в кулак и сбрасывает Чунмёна на диван, резко поднимаясь. Трёт лицо ладонями, пытаясь прийти в себя. — Нам нужно проспаться, — говорит он, не поворачиваясь, чтобы не видеть обиженного лица. * Уже находясь в кровати, Лухан вдруг подскакивает. Какой, блин, китаец научил его Чунмёна таким словам?