ice flowers

Сехун просыпается от собственного истошного крика. По коже бежит холодок, сердце учащённо бьётся от испытанного ужаса. В ушах стучит кровь. Нет, этого не может быть. Перед глазами пролетают картинки, сменяя друг друга как лента кинофильма. Тёмный переулок, светлая макушка в крови и удаляющиеся спины. Он не успел... Не успел... Чунмён на больничной койке с перебинтованной головой; доктор говорит - надежды нет, мне жаль, вы можете попрощаться. Сехун плачет, сгибаясь над телом, проклинает всех, обещает отомстить - я убью тех мудаков, Чунмён-а, слышишь, они сдохнут в муках. И теперь он в собственной кровати. На будильнике семь двадцать, дата... Вчерашняя? Сехун спрыгивает с кровати, набирает заученный номер. — Сехун-а, что случилось? Ты чего так рано? Отстань. Чунмён мягко смеётся и отключается, а Сехун замирает посреди комнаты. Он жив. Его Чунмён жив. Он игнорирует чувство неправильности и одевается. Ему нужно увидеть его, коснуться. Ему нужен _он_. На этот раз он успеет. Но не успевает... Нервно дёргая ногой, он умоляет менеджера отпустить его пораньше, но тот непреклонен. На слова - это вопрос жизни и смерти, только смеётся, и Сехун чувствует, как напрягаются его лицевые мышцы от желания расплакаться. Бессилен. Он бессилен и слаб. Снова та же кинолента. На этот раз идёт дождь. Кровавое пятно расползается по асфальту. Вытекает черепная жидкость. Сехуна вырывает прямо на асфальт, но он успевает запомнить куртку одного из обидчиков. Просыпаясь в своей кровати, он видит всё тот же день. Кажется, это называется день сурка? В этот раз Сехун успеет. Не пойдет на работу. Разве это так важно? Подумаешь, уволят. Студентам не так трудно найти подработку. Зато Чунмён, его Чунмённи будет жив. Сехун замечает тех парней раньше Чунмёна и заранее разминает костяшки. Он неплохо дерётся - спасибо курсам самообороны, но их слишком много. Сехун видит в замедленной съёмке, как обессиленно оседает Чунмён на асфальт, и звереет. Раскидывает парней, но они успевают сбежать, смеясь. Это неважно... Не сейчас... Сехун летит на всех скоростях в больницу, наплевав на предупреждающие знаки, и валится на пол прямо перед палатой. Всё это неважно. Главное - Чунмёна успевают спасти. Вот только... — Кто ты? — у Чунмёна испуганные глаза, и он осторожно со всем тактом отодвигает свою ладонь от сехуновой. Сехун неловко мнётся у кровати и с надеждой смотрит на доктора. — Чунмён, он твой спаситель. Если бы не он, ты был бы... — Неважно, — обрывает его Сехун, пряча руки в карман. Всё это неважно! — Я очень рад, что ты в порядке, мне пора. Сехун сбегает, оставляя сердце прямо там, рядом с растерянным Чунмёном, окликающим его - как твоё имя? Неважно. Главное, он жив. Через все свои связи и связи 'нижней части' города Сехун прознает про тех парней. Он отомстит. Они не посмеют уйти безнаказанными - он обещал Чунмёну, что эти ублюдки сдохнут. Иногда он следит за Чунмёном, игнорируя кислое на кончике языка - сталкер. Чунмён веселится с друзьями, улыбается и совсем не думает о своей безопасности. Возвращается с другом домой ночью и едва снова не попадает в переделку. Если бы не Сехун... Сехун раскидывает нападавших и скрывает лицо капюшоном, чувствуя на себе заинтересованный внимательный взгляд. Чунмён плечом поддерживает пьяного друга и спрашивает снова - кто ты? Сехун снова сбегает - всё это неважно. Не сейчас. Однажды Сехун вернётся к нему. Однажды он позволит себя вспомнить. А пока он может лишь скрываться за маской и отлавливать тех уродов. * Иногда Сехун задаётся вопросом, не происходит ли всё это только у него в голове на фоне тяжёлой психологической травмы. Но потом он видит улыбку Чунмёна издалека и верит в чудо.