ice flowers

Пальцы скользят мимо пуговиц, и Чунмён чертыхается. Почему он так нервничает? Он ведь готовился к этой роли на протяжении нескольких месяцев. Один из лучших по успеваемости в классе, аккуратный - 'хорошо, что они не видели твою комнату, хён', - и очень ответственный - все знали, кто станет старостой, и когда подошло время выборов, его выдвинули практически единогласно. Разве что Бэкхён отчего-то противился и в последние дни вёл себя совершенно несносно, зарабатывая мелкие наказания направо и налево. Наконец, пуговицы были застегнуты, и гордый значок старосты блестел на правой стороне пиджака. Он выглядел действительно хорошо. Чунмён довольно кивнул своему отражению и услышал смешок. Раздражённо обернулся. Конечно, именно президент совета стоял в дверях их классной комнаты и имел совесть насмехаться над ним. — Не смейся надо мной, Ли Джинки! Джинки притворно нахмурился. — Эй, я твой хён, прояви уважение. Чунмён окинул его равнодушным взглядом и снова повернулся к зеркалу. Взволнованно подпрыгнул. Он редко показывал свои слабости, но Джинки был старше и оптынее. — Хён, — тихо начал он, и Джинки, подошедший к столу и сосредоточенно изучающий стопку бумаг, промычал, показывая, что слушает. — Как ты думаешь, у меня получится? Джинки удивлённо на него посмотрел, вздохнул, присев на стул и похлопав на место рядом с собой. Чунмён с готовностью устроился рядом. — Конечно, получится, Чунмён-а, — доверительно сказал Джинки, сжав его плечо. Он выглядел действительно искренне обеспокоенным. — Ты очень талантливый и бескорыстный. Ты справишься. — Спасибо, — Чунмён быстро обнял Джинки и поднялся, чтобы тот не заметил его пунцовых щёк и подозрительно заблестевших глаз. Джинки только усмехнулся и потянулся ущипнуть его за щёку. — Айгу, ты всё тот же малыш, которого я помню. Больше не таскаешь машинки у старшеклассников? — Перестань, хён! * Обычно тихий голос Джинки теперь гремел на весь класс. Школьники притихли, и Чунмён чувствовал себя странно довольным, особенно после того, что произошло ранее. Он не знал, почему это случилось, но Бэкхён и некоторые его прихлебатели словно поставили своей целью вывести старосту из себя или заставить его разрыдаться. Где тот милый донсен, с которым обожал Чунмён обсуждать задания по литературе, играть в онлайн-игры и иногда, редко, совсем редко, красть поцелуи на чужой кровати. Ему не хотелось жаловаться Джинки, но тот сам заметил его подавленное состояние, поэтому теперь и ругался. — Для вас человек из школьного совета пустой звук, верно? Если бы не он, — Джинки указал на Чунмёна, и тому вовсе захотелось спрятаться от темного язвительного взгляда Бэкхёна, — то кто бы бегал договариваться с учителями обо всех заменах? Кто бы распечатывал вам расписание и следил, чтобы вы улучшали свои оценки? Это огромный труд и большая ответственность, а вы ведёте себя хуже младших классов. Вам должно быть стыдно за себя! Ты, Бён Бэкхён, останешься после уроков и поможешь нам в канцелярии. Остальным выношу устное предупреждение. В следующий раз не думайте так легко отделаться! Джинки хмуро кивнул Чунмёну, в противовес этому одобряюще ласково сжав его ладонь, и, окинув взглядом всё ещё тихий класс, вышел чеканным шагом. Прозвенел звонок, и Чунмён спохватился. Замок рюкзака как назло заело, и он стоял посреди аудитории, пытаясь разобраться с вредным язычком. Быстро вытащил стопку листов, пробегая между партами. — Вот ваше расписание, — он старался улыбнуться каждому. — При утере, пожалуйста, сообщите мне, и я выдам вам копию. Он на мгновение задержался у парты Бэкхёна, и тот схватил его за рукав, слегка потянув на себя. — Доволен? Нажаловался своему любимому Джинки. — Отпусти меня, Бён, — Чунмён дёрнул рукой, пытаясь вырваться из захвата, но Бэкхён сжал ткань крепче. Взгляд у него вдруг стал болезненно усталый, и Чунмён испугался такой быстрой перемене. — Почему ты... — хрипло начал Бэкхён, но его прервал учитель, забежавший в класс с извинениями за опоздание. Чунмён без труда освободился и сел на своё место. Что же происходило с Бэкхёном? * — Ты не думаешь, что он, может быть, ревнует? — неловко спросил Джинки, ставя перевёрнутые стулья на стол. Сегодня была их очередь дежурить. Чунмён задумался, оперевшись на свой стул. — Но с чего вдруг? — Вы были довольно близкими друзьями, а теперь ты постоянно здесь. — Оу, — Чунмён понятливо кивнул. Конечно, Бэкхён всегда был несколько притяжательным, старался монополизировать время Чунмёна, не любил, когда кто-то из их общих друзей присоединился, но чтобы вести себя так вызывающе только потому, что Чунмён стал старостой, странно. Ему обязательно нужно поговорить с ним. Если не как Чунмён, то как староста класса. * В канцелярии было скучно. Бэкхён не ожидал ничего другого, но делать всё новые ксерокопии было утомительно. Он прислонился к ксероксу, желая только одного - сон, но громкий хлопок двери разбил все его грёзы. — Бэкхён, — неуверенно позвал его голос Чунмён, и, боже, как он скучал по этому сладко томному 'Бэкхён' из уст Чунмёна. Обычно он звучал так, когда Бэкхён прикусывал кожу за чувствительным ушком, а теперь он звучал так, будто... Боялся? Не может быть. — Я хотел с тобой серьёзно поговорить. — Слушаю, — Бэкхён не собирался облегчать ему задачу. Так и остался стоять спиной, задумчиво нажимая кнопки на огромном аппарате и только успевая вытаскивать сделанные копии. Мерный пищащий звук ксерокса, к сожалению, не перекрывал быстрое стаккато его сердца, стучащее в ушах. Его Чунмён... — В последнее время ты ведёшь себя странно. Ещё несколько наказаний, и тебя могут отстранить от занятий, — этот тон старосты. Бэкхён скривился, обернулся, пряча руки в карманы и окидывая Чунмёна с головы до пят презрительным взглядом. На секунду ему показалось, что с ним его Чунмён, но нет. Здесь был староста Ким, и это раздражало. — Тебе-то какое дело? Чунмён опустил взгляд. — Ты сам знаешь. — Знаю? — Бэкхён неосознанно повысил голос, но, заметив, как вздрогнул Чунмён, заговорил более спокойно, но наступая с каждой фразой на Чунмёна. — Ни черта я не знаю. Ты просто стал отдаляться, проводить время со своим Джинки, — Бэкхён презрительно выплюнул слово 'своим'. — Джинки это, Джинки то. Чунмён упёрся лопатками в стену, и Бэкхён поставил руки по обе стороны от его лица, склонился низко, замечая, как алеют чужие щёки от близости. Прижался губами к шее, не обращая внимания на неосознанную лёгкую дрожь. — Бэкхён-а... — Неужели ты не скучал по этому? — Бэкхён потёрся бёдрами о чужие. Куснул мочку уха, прошептав. — Неужели ты не скучал по мне, Чунмён-а? — Ты идиот, — голос Чунмёна звучал на порядок выше, и Бэкхён победно ухмыльнулся - обычно такое случалось, когда Чунмён был возбужден и не мог сознательно контролировать реакции своего тела. Бэкхён снова двинул бёдрами, и Чунмён, чувствительный, нежный Чунмён всхлипнул. — И так по-глупому ревнуешь. Джинки мой хён и наставник, а ты... Ты идиот... — Но я твой идиот, верно? — Бэкхён куснул Чунмёна за щёку, и тот улыбнулся - той яркой, привычной улыбкой, в которую когда-то безвозвратно влюбился Бэкхён. — Мой.