ice flowers

Утреннее небо затянуто плотным смогом; в открытое окно с тихим свистом пробирается проморзглый ветер. Чунмён ворочается во сне, голые плечи подрагивают от холода, и Бэкхён подтягивает одеяло повыше, наслаждаясь мягкой тишиной и покоем комнаты. — Время? — голос Чунмёна хрипит от сна. Бэкхён резко открывает глаза - неужели задремал? На часах стрелка едва переливается за восьмёрку. — Рано ещё, — Бэкхён касается раскрытой ладонью спины, когда Чунмён начинает беспокойно ворочаться. — Отдыхай. У Бэкхёна голос почти ломается, но он держит себя в руках. Глупо умолять, когда они давно всё решили. Ещё с первой ночи. — Мне нужно идти. — К нему? — смешок получается вымученным, но Бэкхёну и не смешно. — Какие-то проблемы? — резко отзывается Чунмён, поднимаясь. Сидит на краю кровати, низко опустив голову. — Тебе самому не надоело? — Давай не будем вопросом на вопрос. Чунмён поднимается, подбирая свои, а может и бэкхёновы вещи. * У Сехуна ленивая ухмылка и ладонь собственнечески на чужой талии. На талии, что сегодня ночью сжимал пьяный Бэкхён, втрахивая обессиленное и не менее пьяное тело в кровать безымянного отеля. Счастливая семья - идеальная от лакированных ботинок до красивой укладки. И неважно, что после они поедут на разных машинах - один, наверняка, набухаться в хлам, чтобы изменять было не так стыдно, а другой - к настоящей семье. «— Ты чего так сияешь? — ухмыляется Бэкхён, замечая Чунмёна в дверях квартиры. Тот проталкивается без приглашения, машет бэкхёновым соседям, напрямую направляясь в его комнату. — Он мне предложение сделал. Сердце Бэкхёна падает куда-то вниз, разбивается с глухим звуком. На секунду ухмылку заменяет хмурое выражение, но Чунмён едва замечает быстрое изменение, говорит что-то быстро-быстро. Бэкхён прокашливается. — Разве он не... уже? — О, об этом, — Чунмён выглядит несколько смущённым, жмёт плечами. — Это деловое предложение. Осколки впиваются изнутри в грудину. Дышать тяжело - выдох выходит с хрипом. — То есть? — Это взаимовыгодные отношения. Для конкурентов и поставщиков. И для наших родителей, конечно же. Сехун спросил, он не был уверен, ну ты знаешь. Но я в порядке. Всё будет в порядке, ведь да? Чунмён смотрит на него с такой наивностью, словно ему снова восемнадцать и 'Бэкхён-а, а каково это, целоваться с парнем?'. Но нет, Чунмёну двадцать три, а у него в голове до сих пор устоявшееся - долго и счастливо. Вот только счастливо вряд ли получится. Бэкхён ненавидит себя за то, что врёт. — Может, если вы будете жить вместе, он... сможет... ну... полюбить тебя. Чунмён расцветает» Сехун быстро чмокает Чунмёна в макушку, выглядя смущённым - даже спустя долгое время он не может не стесняться перед своим хёном, но Чунмён только улыбается, и на дне его глаз настоящая нежность. Бэкхён и сам поверил бы в их отношения, если бы не знал, что Чунмён изнутри давно выгорел детскими надеждами. Хочется забрать его отсюда, с этой вычурной вечеринки, где каждое движение, каждая вещь кричит о роскоши и пустом богатстве. Бэкхён касается украдкой чужого рукава, наклоняется, опаляя дыханием румяную щёку. Ему даже слова не нужны, Чунмён только кивает важно и взгляд отводит, слегка морщась. От Бэкхёна несёт дорогой выпивкой, а в самом Чунмёне всего половина бокала и то по счастливой случайности. * Чунмён прощается с Сехуном. Тот извиняется за каждое лишнее движение и прикосновение, высокопарные слова и неискреннюю любовь, но Чунмён успокаивает его простым 'все в порядке. тебе пора.' Бэкхён подпирает капот собственной машины. Подташнивает от дымного воздуха и выпитого спиртного, а ещё от чужого лицемерия, но он никогда не скажет это вслух - как когда-то не отговорил от необдуманного поступка. — Домой? — спрашивает он, едва Чунмён, притихший и уставший, усаживает Сехуна в такси и подходит к дверям машины. — Домой.