Деликатная проблема.

Тепло — вот первое, что я почувствовала, когда проснулась. Невероятно тепло и примерно так же удобно, что я готова была пролежать в этой комнате вечно, чувствуя шеей горячее дыхание, а на талии ощущая руку Димы. Вчерашние ночные откровения так и не получили своего развития. Он так и оставил своё прошлое во мраке тайны, хотя уже становилось понятно, что в прошлом он пережил тяжёлое расставание и, видимо, с той девушкой он любил гулять в парке Горького, иначе как объяснить такую неприязнь к вполне неплохому месту? Да и я наверняка разочаровала его одним своим наверное. Но оно было честным. Потому что я на самом деле не знала: исправила бы, или нет. К тому же, мама сказала мне фразу, что по-прежнему не выходила у меня из головы: «с Антоном за три года ничего не получилось, а с этим твоим Димой едва ли ни с первого? Да, Поля, это как говорится, сам Бог велел». Я, как человек практичный, никогда не верила в судьбу. Ну, или может, пыталась не верить. А теперь я действительно задумалась об этом. Может и впрямь, кому-то там сверху нужно, чтобы я была с Димой? Может, это наше совместное с ним искупление за всё счастье и несчастье в жизни? По крайней мере, он точно заслуживал чего-то хорошего. Вдруг мне до безумия захотелось понаблюдать за ним спящим, ведь я никогда не видела этого зрелища. Ну нет, конечно, я просыпалась первой после нашей первой близости (тьфу, тавтология какая-то!), но тогда мне было совсем не до рассматривания. Поэтому сейчас я аккуратненько перевернулась на другой бок и… попала под внимательный взгляд карих глаз.  — Мне интересно стало, ты спишь вообще когда-нибудь? — спросила я.  — Нет, зло не дремлет, — улыбнулся он. Да и к тому же, если я усну, то кто же будет охранять твой сон?  — О-ой, подлиза-а, — не смогла сдержать ответной улыбки в ответ я, — не, Дим, серьёзно, как долго ты вот так вот… — я замерла, подбирая подходящее выражение, чувствуя себя максимально неловко перед его прямо-таки пожирающим взглядом, — пялишься так на меня?  — Да минут на пять раньше от твоего пробуждения я проснулся что прицепилась-то, как пиявка, — пробурчал он, убирая руки с моей талии.  — Нет, я ещё и пиявка, посмотрите на него! — фыркнула я.  — Ну точно пиявка, — широко улыбнулся он. — Лунтика смотрела?  — Что-о? — я не ослышалась? Какой такой Лунтик ещё? Мультик что ли? — дяде тридцать пять и он смотрит мультики?  — Ну вот опять, — вздохнул он, — Поль, ты не заметила, что у нас как-то вообще не получаются разговоры? Сколько и как не начинай, всё перерастает в какие-то словесные перепалки и подколы. Не надоело?  — Ты от ответа-то не уходи, — улыбнулась я, — Лунтика-то зачем смотрел? И что я вообще ещё о тебе не знаю? И дело вовсе не в том, что я не разделяла его точку зрения, а просто не знала что сейчас сказать. На самом деле он вновь был чертовски прав и я устала от этого какого-то немножко больного общения, но что поделать…  — Оставим скелеты в моём шкафу гнить там дальше, — подмигнул мне он, наконец поднимаясь с кровати, — а я пойду готовить завтрак.  — Эй, подожди, — подскочила я следом за ним, — так не честно вообще-то. Ты вчера готовил, а сегодня должна быть моя очередь.  — Вместе, — оставался непреклонным он. — Мне скоро всё равно на работу, хоть сегодня и мой официальный выходной. Заодно и ты привыкнешь и запомнишь что и где лежит.  — Ну ладно, — кивнула я, выбравшись из-под тёплого одеяла и направившись за ним, по ходу собирая волосы в пучок на макушке и закрепляя эту конструкцию резинкой для волос.  — Только возможно у меня ничего в холодильнике и нет. Вчера, хоть я и был дома, я полдня без тебя провёл за работой, практически не заглядывая в холодильник. Так только, вечером немножко. Поэтому, возможно мне придётся съездить за продуктами.  — Как же так? И чем ты тут питался всё это время?  — Я достаточно часто пропускаю приёмы пищи, если у меня много работы. Да, я прекрасно знаю, что это невероятно вредно для желудка, но тем не менее…  — Понятно всё с тобой, — фыркнула я, открывая холодильник. Капуста, парочка помидоров, морковь и три огурца… — Дим, ты что, вегетарианец?  — С чего ты взяла такую чушь?  — В холодильнике одни овощи, — отодвигая в сторону кочан капусты, пожала плечами я.  — Ну так и что за логика, дорогуша? В холодильнике овощи потому что я их не ем, а мяса нет, потому что всё съедено. Вот такая логика должна быть. Такие умозаключения заставили меня улыбнуться, как и то, что я заметила в его необъятном холодильнике кусок сыра. Но моя улыбка померкла, как только я увидела на нём маленькие зелёные пятнышки.  — Фу, Дима, — от отвращения даже уронив испорченный продукт на пол, выдала я, — у тебя весь сыр заплесневел. Ты давно в холодильник-то заглядывал? Зачем вообще покупать продукты, которые ты не ешь?  — Ничего это не фу, — спокойно отреагировал Билан. — Ну да, я редко заглядываю в холодильник. И всё я ем. Просто иногда не хочется. Видимо, как-то несколько недель назад у меня было настроение: «поесть сыра», а сейчас нет. А вообще, — он наклонился, чтобы поднять этот злополучный сыр, но не спешил его выкидывать — ты сейчас мне бизнес сломала.  — Какой ещё бизнес? Ты от паров заплесневелого сыра умом тронулся?  — Это ты умом тронулась, — улыбнулся он. Интересно, у него там мышцы лицевые не устали улыбаться, или они уже очень хорошо натренированы? — Ты видела цены на обычный сыр, — он дождался моего кивка. — А цены на сыр с плесенью? Практически вдвое цена выше, выгода то какая… Нет, ну он ещё и про сыр шутить будет! Что за человек?  — Радуйся ещё, что в заварочном чайнике сорт чая не «плесни чайку» — веселясь ещё пуще прежнего, продолжил он.  — Что? — нахмурилась я, — чего плеснуть, куда плеснуть?  — Ну-у, плесни чайку… Плесни… от слова плесень. По-русски заплесневелый чай.  — Боже, Дима, я в ужасе. Твоему дому явно не хватает крепкой женской руки, что следила бы за такими вещами.  — Но теперь-то у меня есть ты. А значит, больше никаких элитных сыров в холодильнике… И дальше я не выдержала. Его бесконечный юмор, за которым он очень старательно прятал важные вещи, вывел меня из себя окончательно.  — Хватит! — достаточно громко произнесла я. — Знаешь, Дим, я полностью солидарна с твоими утренними мыслями. Так больше нельзя. Я устала от такого общения, оно выводит из себя и к тому же не даёт понять о чём ты думаешь на самом деле. Давай просто поговорим, а?  — Ну давай, — кивнул он, пригласив меня присесть за стол. — О чём ты хочешь поговорить?  — О том, что я по прежнему не понимаю, как вести себя по отношению к тебе, например, — тихо выдохнула я, какой-то частичкой надеясь, что он не услышит.  — Я сам понятия не имею, Поль, — так же тихо выдохнул он. Вот же уши-локаторы у заразы! — Я тебе больше скажу: именно отсюда и растут ноги нашего неадекватного общения. Всё произошло слишком быстро и мы не привыкли, не перестроились. Может, когда-нибудь ситуация изменится, а может, в эти когда-нибудь ты уже будешь женой другого мужчины.  — Какой другой, я от тебя беременна!  — Беременна одно, а вот любишь ли ты? — чуть склонив голову к плечу, спросил он, не сводя с меня взгляда. — Не нужно отвечать, просто подумай на досуге. Он говорил об этом так легко, как о погоде, а ведь ещё буквально вчера на этой же самой кухне признавался мне в любви. Мой мозг окончательно отказывался понимать этого мужчину. Слишком сложным он был. И вот ведь самое главное: он принёс эту сложность и в мою, ранее очень простую и понятную жизнь. А он тем временем невозмутимо встал и направился к холодильнику, из которого выудил несколько яиц.  — Не бойся, свежие, — тут же сказал он в мою сторону, — но чуть попозже мне всё же придётся съездить за продуктами.  — А можно я с тобой? — попросилась я, видя в этом возможность узнать его ещё ближе.  — Не вижу в этом необходимости, — пожал плечами он.  — Дима, блять, — не выдержала я, повышая голос, — какого хера ты себя так ведёшь? Ты с мебелью ласковее, чем со мной. Чем я заслужила такое отношение, а? Может, мне уехать, тебе ж всё равно на меня: что я есть, что нет. Вчера только клялся в любви, а сегодня… Да я с отражением в зеркале эмоциональнее разговариваю!  — Разговаривать с отражением в зеркале — первый признак шизофрении — спокойно сообщил он, разбивая яйца.  — Теперь я ещё и шизофреничка, ну заебись! И я сама не поняла как, но через секунду я оказалась в его крепких объятьях, не позволяющих пошевелиться.  — Я говорил тебе не выражаться, — прошептал он мне на ухо, обжигая мочку горячим дыханием, — я просто не выдержу, если маленький Дмитриевич, ну или маленькая Дмитриевна, пойдёт характером в маму. Ну, а уж если они у мамы научатся ругаться… От звука его голоса и осознания его слов по коже побежали мелкие мурашки и я всем сердцем надеялась, что он это заметит.  — Пусти, — ради приличия пискнула я, надеясь, что он меня не послушает.  — Да брось, тебе нравится, — мягко опуская руки и чуть касаясь моей мочки губами шепнул он, после чего повернул к себе лицом и заправил мешающийся локон за ухо. — А вот у меня яичница подгорает. И не думай, что я избегаю твоего общества, напротив, завтра мой рабочий день и я хотел бы хотя бы сегодня провести в приятной компании. Просто… — он так и не договорил, опустив взгляд.  — Что просто-то? — понимая, что я нащупала какую-то слабинку, улыбнулась я.  — Всё просто. Ты останешься тут, чтобы привыкнуть к моему дому. Завтра тебе придётся быть здесь весь день одной.  — Ну Дима-а, — жалобно прохныкала я, — я и так тут уже почти освоилась. Это неубедительный аргумент.  — Да кто тебя знает, Поль, вдруг ты ещё сбежать от меня решишь, — рассмеялся мужчина.  — Ну вот, даже самому смешно, — подвела итог я. — Во-первых, если бы я хотела сбежать, я сделала бы это ещё вчера. А во-вторых, — из дома же проще сбежать, чем если я буду постоянно в твоём поле зрения.  — А если закрыть дом…  — Да я тебя умоляю, Дим, у тебя все окна открываются на раз-два. И на первом этаже тоже.  — Сразу видно: архитектор, всё рассмотреть успела!  — Ну конечно, я ж не врач какой-то там.  — Ну вот опять, — грустно улыбнулся он. — Снова наш разговор перетёк в перепалку какую-то. И главное: не выходит по-другому у нас! Как ни крути, не получаются у нас эти муси-пуси…

***

Дома было невероятно тихо и тоскливо, это невероятно давило на мозги. Хотелось какого-то шума, веселья, или хотя бы разговоров. Банального живого общения. Ведь Димы не было дома уже несколько часов и мне было совершенно не с кем поговорить. Наводить порядок тоже было бессмысленно: всё, что только можно было сделать в этом доме, я сделала вчера, пока Дима разъезжал за продуктами. Готовить тоже не было смысла, так как весь вчерашний вечер мы с Димой провели за плитой. Все компромиссы наконец-то были найдены, даже в готовке. А потому мне не хотелось его в чём-то упрекать. Хотелось просто его. Рядом, на всю жизнь. Он как сильный наркотик накрепко привязал меня к себе и, надеюсь, это навсегда. Конечно! Я живу здесь и отнюдь не являюсь затворницей. А значит, я могу спокойно поехать к Диме и устроить ему сюрприз в виде моего визита! Он такой гениальной идеи я аж подпрыгнула на стуле. Элементарно. Не зря говорят, что всё гениальное — просто. На скорую руку собравшись, я вызвала такси, так как в дебрях собственных мыслей и эмоций совершенно забыла забрать у мамы машину. Я улыбалась всему на свете: тёплому майскому солнышку, не особо приветливому таксисту, дверям клиники, ставшими для меня нечтом большим. Сердце радостно стучало: Ди-ма, Ди-ма, Ди-ма, пока я взлетала по ступенькам прямо к его коридору, но вдруг внезапный звук заставил меня остановиться. Стон. Я помотала головой, отгоняя от себя неприятные мысли. Ну могло же померещиться, в конце-то концов. Может дверь какая скрипнула, или ещё чего. Я сделала уверенный шаг в сторону нужной мне двери, но тут снова стон… Нет, ну здесь же, в конце-концов женщины даже рожают. Может, это одна из новоиспечённых мамочек надрывает голос? Третий стон оказался очень протяжным и полным удовольствия. Нет, это не могла быть роженица. Тело забила крупная дрожь, я просто отказывалась верить в происходящее, но все звуки, будто бы смеясь надо мной, исходили из-за Диминой двери. Нет. Ну нет же! На негнущихся ногах я дошла до кабинета, резко открывая дверь и застывая на пороге. На столе, поверх каких-то бумаг, но под моим (!) мужчиной разлеглась какая-то полностью обнажённая брюнетка, что стонала во всё горло, беспорядочно целуя Диму в шею и царапая его спину остренькими ноготками ярко-красного цвета.  — Дима… — только и смогла всхлипнуть я, не в силах больше наблюдать за этим развратом, когда его рука властно коснулась её груди.  — Что? Нравится? — поднял на меня он абсолютно ясный взгляд с каким-то укором. — А ты поступила со своим мужем точно так же. Я широко распахнула глаза, увидев перед собой лишь белый потолок. Это был всего лишь сон. Глупый, страшный и до боли реалистичный, но всё-таки сон. Я села на кровати, попытавшись собраться, но нет. Меня всю трясло и хотелось исчезнуть из этой жизни как минимум. С бешеной скоростью вылетев из комнаты, я спустилась вниз, на кухню, но признаков жизни нигде не было. Дима на работе, а я сейчас как никогда нуждалась в его поддержке. Всё ещё дрожащими руками я набрала его номер, но трубку никто не брал. Самые неприятные мысли залезли в мою голову, а перед глазами всё стояла сцена из сна. Нет, я так не могу! Ровно как и во сне, я на скорую руку нацепила на себя первое, что попалось мне под руку, в то же время вызывая такси. Всю улицу так же омерзительно освещало солнце, а таксист был разительно похож на таксиста из сна. Нет, ну нет же, такого просто не может быть! Отдав водителю больше, чем нужно, и не дождавшись сдачи, я выскочила из машины, бегом направляясь по заученному пути и перескакивая через ступеньки там, где это было возможно. Поднявшись на нужный этаж, я замерла, прислушиваясь и действительно слыша какие-то странные звуки, напоминавшие именно то, чего я боялась больше всего. Каждый шаг давался мне невероятно тяжело. Тело пробирала крупная дрожь, перед глазами всё плыло, а кроме того, я чувствовала себя максимально обиженной и виноватой одновременно. Тяжело вздохнув, я положила руку на дверную ручку, рывком открывая дверь.  — Что, совсем без меня дома не сидится? — насмешливо спросил он, оторвав глаза от заполнения каких-то бумаг. — Даже репетиции вчерашние не помогли? Тяжело выдохнув, я вошла в кабинет, закрывая за собой дверь и устало облокачиваясь на неё спиной. В помещении он явно был совсем один.