Деликатная проблема.

Закрыв все нужные мне по работе вкладки, я откинулась на спинку кресла, снова сталкиваясь взглядом с этой несчастной фигуркой панды. Ну что такого, казалось бы? Вот только у меня почему-то панды стали тесно ассоциироваться с Димой. То ли дело было в том самом блокноте с этими животными, который мы когда-то выбирали вместе, то ли ассоциация шла просто потому что Билан любил этих забавных и неповоротливых медведей из Китая. Но стоит ли играть в детективов и искать причину, если у нас уже есть факт. И избавляться нужно первым делом от ассоциации, а не выяснять почему же она имеет право на существование. Вот казалось бы, ну небольшая статуэтка, выкинь её, а если жалко, то убери куда-нибудь в ящик стола, как сделала неделю назад с семейной фотографией. Но нет, рука почему-то не поднималась. Эта фарфоровая панда как будто бы смотрела мне в душу, с некоторым ехидством говоря: «вот так ты со мной, да? Запросто уберёшь куда подальше, чтоб глаза не глядели? Так себе терапия, Полечка. Всё равно что заклеивать лейкопластырем открытый перелом. Проблема-то не во мне, мы оба это знаем». Ещё немного подумав, я выключила компьютер и сложила аккуратной стопочкой на крае стола всяческого рода бумаги. Мой рабочий день на сегодня был закончен, но почему-то торопиться мне не хотелось. Я ещё раз с улыбкой оглядела кабинет. Вот теперь он был действительно похож на помещение, в котором кипит жизнь. Светло, уютно. Неспеша я подошла к окну и опустила жалюзи, после чего собственноручно полила фикус, что стоял в углу у окна и лишь после этого сложила жизненно необходимые мне вещи в сумочку и вышла из кабинета. С работой мне жилось действительно намного легче. Мозг был занят, тем более, весь организм находился в небольшом стрессе от того, что с такими объёмами работы я не сталкивалась уже давно. И всё бы было вообще хорошо, если бы не эта несчастная панда на столе. Уверенной походкой я вышла на улицу. Становилось всё холоднее и холоднее, а потому я поплотнее запахнула уже зимнее пальто и вжала голову в плечи. От здания до парковки каких-то пять шагов, но даже за эти пять шагов я успела понять, что решение не надевать шапку, пожалуй, было неверным. Наконец оказавшись в машине, я первым делом включила так называемую «печку», подогрев сидения, подогрев руля, короче говоря, подогрев всего на свете, а потом включила первую попавшуюся радиостанцию, чуть убавив звук, после трудовых будней ехать под громкие звуки почему-то не хотелось. М-да, начало ноября, а по температуре так вся середина декабря. Размышляя о том, как я приду домой и проведу свой вечер за чашечкой чая, вытянув ноги на ставшем уже родным диване, я поняла, что мне просто жизненно необходимо заехать в какой-нибудь супермаркет и закупиться продуктами, потому что мой холодильник был пуст и даже не наполовину, а абсолютно полностью. И вот ведь ирония судьбы, поняла я это, находясь недалеко от злополучной клиники треклятого Билана! И конечно же тут, в пяти минутах ходьбы был неплохой магазин, а самое главное, он был самым удобным из всех других по моему маршруту.  — Ну, с чем черт не шутит, — улыбнулась я самой себе в зеркале, заворачивая на парковку. Даже не так. Какой-то частью себя мне действительно хотелось увидеть его, хоть одним глазком. Посмотреть, как он без меня, просто понять, что он жив. Помотав головой, будто бы вытряхивая подобного рода мысли из головы (что конечно же мне не помогло), я вышла из машины и стараясь не ёжится от холода, уверенной походкой направилась за продуктами. Ну и что, что сегодня у него рабочий день (да, да, я по-прежнему продолжаю следить за графиком его работы, мало ли где и как мне это пригодится), ну и что, что его рабочий день заканчивается примерно тогда же, когда и мой? Что мне теперь нужно потайными ходам до дома добираться, чтобы убедить саму себя, что видеть я его не хочу? Нет конечно. Зайдя в магазин, я оглянулась по сторонам. Вроде бы, никого даже отдалённо похожего на этого мужчину. Только что это я испытываю? Разочарование? Ну нет-нет-нет, не хочу я его видеть, заткнись, внутренний голос. Главное сейчас — купить продукты и поехать домой. Сегодня я что-то как-то вымоталась, поэтому ограничимся едой, безо всяких мебельных магазинов. Хотя вот так вот, после работы, или в выходные дни я уже успела заказать себе в дом тот самый книжный шкаф, о котором мечтала, и подобрать спальный гарнитур, не спать же вечность на уже ставшем родным диване в гостиной? Улыбнувшись мысли, что я потихонечку маленькими шагами иду к дому своей мечты, я неторопливо прошла мимо стеллажей с фруктами и овощами, закинув кое-что в корзину. Затем молочная продукция, морепродукты, и пара плиток шоколада. Да, сегодня я решила ни в чём себе не отказывать, и так все вечно говорят, что я таю на глазах со всеми своими стрессами, что ж, теперь будем снова набирать вес, хотя лично мне комфортно именно сейчас. Взяв ещё несколько необходимых продуктов на случай, когда кушать хочется, а готовить лень, я отправилась на кассу. Как всегда, стандартная история любого супермаркета — касс множество, но половина из них не работают, а потому у другой половины всегда огромный очереди. От скуки я принялась разглядывать других покупателей и пытаться понять мотивы их покупок, как когда-то на эту тему рассуждал тот, о ком мы рассуждать не будем. Вот пожилая женщина, набравшая кучу сладостей, либо жуткая сладкоежка, либо хочет порадовать внучат чем-то вкусным, та молодая девушка, что сейчас с сомнениями выбирает, в какую же очередь ей встать, явно решила перейти на правильное питание, или вообще стать вегетарианкой, иначе зачем ей столько овощей и зелени. А вот этот мужчина, что стоит ко мне спиной через две пустых кассы, явно чем-то огорчён. Плечи его опущены вниз, голова тоже. А надо признать, он недурно одет. Зимнее пальто, шарф. Почему-то меня всегда привлекали мужчины в пальто. Это же так изящно и элегантно в сравнении с ужасными спортивными куртками-пуховиками, которую сейчас носит каждый первый. Да и в целом силуэт этого мужчины был мне знаком. Даже слишком знаком. Его я узнаю хоть со спины, хоть из космоса. Стойте, так это же… Нет-нет-нет, не может быть, скорее-скорее бежать отсюда.  — Девушка, вы покупку оплачивать собираетесь? — грубо окликнула меня женщина с кассы.  — А, да, конечно, — спохватилась я, судорожно находя банковскую карту в сумке. Я быстро сложила продукты в пакет, и казалось бы, все, Полечка, иди домой, тебя тут больше ничто не держит. Но, как говорится, наш девиз: «слабоумие и отвага», а потому я решила проверить свою догадку и убедиться собственными глазами, что этот привлёкший моё внимание мужчина — никто иной как Дмитрий Николаевич собственной персоной. Поэтому я сделала несколько осторожных шагов в сторону той кассы, стараясь не упускать из виду этого мужчину. Сердце дрогнуло. Это и впрямь был он. Какой-то потрёпанный и уставший, видимо, выматывает его эта Ляля неслабо, но всё тот же Дима, какого я когда-то полюбила. Мгновение и он переводит взгляд. Мои глаза встречаются с карими, которые в свою очередь расширяются от удивления. Громкое «Поля!» срывается с его губ и тут до меня наконец доходит. Я срываюсь с места и изо всех сил бегу к выходу и слышу сзади пронзительное «Пелагея, подожди, нам нужно поговорить! Поль, прошу, умоляю». И эта мольба как будто бы разделяет меня на части. То самое раздвоение личности собственной персоной. Я вроде бы как и продолжаю бежать, но где-то в глубине души хочу развернуться и броситься в другую сторону, в его объятия. И всё же я решаю уходить, чтобы не причинять себе ещё больше боли. Но я на каблуках и с пакетами, а ещё у меня ноги короче, силы изначально неравны. И он однозначно догонит меня и будет говорить много-много слов, слышать которые я не хочу.  — Мужчина, а вы куда без очереди? — слышу я возмущённый возглас где-то далеко позади себя. — оставляете мне тут всё, а кто оплачивать будет, Иван Фёдорович Крузенштерн? И искренне надеясь, что это всё в его адрес и хоть как-то сможет его удержать, я добегаю прямо до машины, забрасывая пакеты на заднее сиденье, плюхаясь на водительское место и тут же заводя машину. Времени на раздумья нет вообще.  — Только не плакать! — строго сказала я сама себе, понимая, что слёзы могут помешать мне видеть дорогу, и сорвалась с места, понимая, что на сегодня я кажется убежала, только не от него, а от самой себя. Всю дорогу я стойко держалась и не проронила ни одной слезинки, а когда я зашла домой, плакать уже и не хотелось. Ни о чём не думая, я разложила продукты в холодильнике, поужинала на скорую руку, так как тратить время и силы на готовку каких-нибудь нормальных блюд мне не хотелось, и отправилась в душ, ведь нет ничего лучше, чем встать под потоки горячей воды после трудного дня, чувствуя, как все переживания утекают в канализацию вместе с водой, а потом лечь спать, уже ни о чём не думая. А спать мне, всё-таки, хотелось, потому что смена режима для того, чтобы не опаздывать на работу, давала о себе знать, да и вообще по своей природе я была жуткой совой, для которой вставать в шесть утра — нечто за гранью реальности. Скинув одежду и встав под поток горячей воды, я выдавила немного ароматного геля для душа на свою ладонь, затем аккуратно распределяя его по телу. Руки, шея, грудь… и когда я совершенно не думая ни о чём, задела пальцем сосок, в голове вдруг ярко вспыхнула сцена: душ, Анапа, и мы с Димой. Его сильные руки, которые с лёгкостью находили на моём теле все эрогенные зоны, его дыхание на моей шее. От одних лишь воспоминаний внизу моего живота завязался сладкий узел, я тихо всхлипнула и закусила губу, чтобы не разрыдаться прямо сейчас, но не стала противиться наваждению, обеими руками проводя по груди, специально задевая чувствительные соски. Забывая кто я и где я, представляя на месте своих рук — руки одного определённого кареглазого мужчины, я прикрыла глаза, медленно сжимая одной рукой горошинку соска, а другой так же медленно провела вниз по животу. Его любимый темп. Неторопливый, позволяющий всё понять и прочувствовать. Не открывая глаз, я коснулась клитора, помассировала его круговыми движениями, прямо как это раньше делал Билан, а после позволила своим пальчикам скользнуть во влажную глубину. Всё так же медленно, тягуче, осторожно, прислушиваясь к ощущениям, которые, однако, в свою очередь всё обострялись и требовали более решительных действий. Облокотившись спиной на холодную стену (снова флешбек в наш совместный отдых, здравствуй), я позволила самой себе ускориться, вспоминая как это делал он, его горячие губы на моей шее и груди, боже, одни воспоминания о нём доводят меня до такого состояния. Ускоряя движения рукой внизу, другой, свободной, я коснулась груди, в скором времени достигая пика.  — Дима, — почти бессознательно протянула я, затем широко распахивая глаза. Вот оно, осознание, что ж ты, золотце моё, раньше-то не проснулось? Жестокая реальность о том, что он не со мной, да и больше никогда не будет со мной, накатила с новой силой, от чего я не заботясь ни о чём опустилась на пол душевой кабины, позволяя себе наконец поплакать. Сегодня он был так близко, но всё-таки, так недосягаем. А может, стоило его выслушать? Он так хотел этого разговора, так молил, хотя, в прочем, я ровно так же не хотела этого. И всё-таки, Дим, мне так плохо без тебя! Я хочу ещё хоть раз взглянуть в твои глаза, почувствовать вкус твоих губ, услышать твой голос. Да, Дим, я дура, которая разговаривает сама с собой в душе, сочиняет монологи, которые никто и никогда не услышит, потому что теперь это мой единственный способ выговориться. Мой личный психолог, моё сумасшествие, моя жизнь и моя маленькая смерть, я пытаюсь научиться жить без тебя, только вот, чёрт, не выходит. Возомнила себя владычицей какой-то, ей-богу, заявилась туда, где могла бы тебя встретить, и встретила. Ты осунулся, Дим, под глазами тёмные круги, такие, что сейчас и тебе самому не помешал бы мой чудодейственный крем, но всё это ерунда, ведь я по-прежнему люблю тебя. Я громко всхлипнула, продолжая свои размышления. Слёзы катились по лицу, смешиваясь с проточной водой, утекая в ту самую канализацию. Почему нельзя так с моими чувствами? Вот так вот просто раз — и в канализацию, а после жить и радоваться без этой любви проклятой. Ненавижу! Как я всех ненавижу, его, эту Лялю, себя. Какого чёрта общество диктует нам, что любовь — это здорово, почему пишутся книги о любви, снимаются фильмы, да даже детям рассказывают сказки, что обязательно закончатся словами, как кто-то с кем-то жили долго и счастливо. Ну, а после наивные дурочки ищут эту любовь, летят, как Икар в той самой легенде про крылья, к самому солнцу, но опаляются, подают и разбиваются вдребезги. И я одна из них. Сил плакать больше не оставалось, а потому я поднялась на ноги, быстро намыливаясь уже по-настоящему, чтобы смыть с себя всю эту грязь, весь негатив и слёзы. И вот зря я раньше ругалась на совет из интернета гласящий, что после истерики глаза нужно промыть от слёз прохладной водой. Сегодня он мне явно пригодится.

***

Поплотнее запахнув махровый халат, я заварила чай. Плакать больше не хотелось, как и проявлять какие-либо другие эмоции. Будто бы все мои способности что-либо чувствовать уплыли вместе с проточной водой. А потому я абсолютно спокойно выползла из ванной комнаты, намазала кожу вокруг глаз какой-то новой сывороткой с охлаждающим эффектом, надеясь, что это поможет назавтра избавиться от ощущения, будто бы у меня в каждом глазу по мешку песка, которое, в прочем, стало для меня почти привычным, а потом отправилась на кухню, чтобы выпить чая, а потом приземлиться на свой любимый диван, на котором я ещё и спала, ведь кровати, как помните, в моём доме пока не было.  — Нужно заканчивать со всем этим, — почти беззвучно сказала я сама себе, вглядываясь в непросветную тьму за окном и отхлёбывая немного горячего напитка из бокала. Да, кстати, в этот дом стоит купить новой посуды, но прежде нужно поставить точку в истории с Биланом, ведь единственное, что нас сейчас связывает — это то, что моя медицинская карточка по-прежнему остаётся в его проклятой клинике. И отчего-то я верила, что если я её оттуда заберу, то жить сразу станет однозначно легче. Только надо бы всё рассчитать и продумать, чтобы всё обошлось безо всяких новых инсинуаций, да и в принципе, вообще без столкновений. Но я подумаю об этом завтра, прямо как широко известная Скарлетт О’Хара из знаменитого романа. А сейчас, сполоснув бокал, я отправляюсь спать, потому что бороться с усталостью уже больше нет сил.