Parallel lines

Всё идёт хорошо, как обычно, даже лучше. Но от Чимина не ускользает одна маленькая песчинка в сапоге, которую он чувствует, кажется, всем телом. Она вредная, всё время мешается, но он не может её отыскать. Что-то не так. Чонгук уверенно держит его за талию, одной рукой сминает ягодицу, когда целует, и от этого не по себе. От всего, если признаться, тошно. Старший упирается ладонями в грудь парня и уворачивается от поцелуя, влажными губами проезжаясь по подбородку. Чонгук его не спросил. — Что-то не так? — по глазам видно, что Чон в растерянности, его голос подлетает почти незаметно, но это не скрывается от Чимина. — Я не хочу. Не сегодня, — что-то мнется в груди с шелестом бумаги, Чимин не хочет обижать своего парня, он дорожит Чонгуком. — Настроение отвратное. Просто хочу какао и книжку, — он потирает скулу младшего большим пальцем, пытается успокоить, если не себя, то хоть его. Чонгук соглашается, не настаивает и оставляет его одного. Чимин не хочет изводить себя мыслью, что застал в его глазах разочарование и угасший интерес. Он просто себя накручивает. Дурная слабость, мнительность говорит в нём это. И всё же. Дело не в чём-то, а в самом Чимине. Это он изменился, это с ним не так. В его сердце закрались сомнения, готовые сожрать его целиком и уничтожить отношения с Чонгуком. И с этим надо как-то разобраться. В таких делах всегда помогал трезвый ум Намджуна, его свежий сторонний взгляд. Но в том-то и дело, что на этот раз именно он и положил начало этой гангрене. Но что, если верёвочку надо распутывать именно с той стороны, где залёг первый узел? Что если разговор с Намджуном поможет и разъяснит всё, упорядочит? Ким открывает дверь не сразу, но, когда это происходит, из его квартиры валит запах дома и уюта, одеял, книжных страниц и его духов. Намджун предстает босой, в шортах до колен и огромном бежевом свитере. На его голове хаос, как если бы он спал недавно, и это трогает Чимина, но и заставляет нечаянно отшатнуться, испугавшись странного, ранее незамеченного чувства: он дома. — Что-то стряслось? Намджун выглядит обеспокоенным; так и застывший с одной рукой на двери, а другой у косяка. Чимин всегда звонит, но не сегодня. — Я не помешал? — Пак заглядывает за плечо друга в каком-то непонятном желании чего-то. Он не знает. — Нет, конечно. Проходи. Ким пропускает внутрь и, оперевшись плечом о стену, со скрещенными на груди руками наблюдает, как младший расстёгивает свою обувь. Есть что-то нервозное, что не даёт покоя и заставляет нервничать даже тут, где его всегда принимали и изглаживали острым чувствам края. Чимин встаёт, смотрит на друга, идет за ним в гостиную, к их дивану, и понимает, что не может этого сделать, что никакого разговора на самом деле не состоится. Он трус, и ему есть что терять. — Соскучился. Старший смотрит с какой-то надеждой, с ожиданием в глазах, и мягко принимает падение Чимина в свои широкие и неуклюжие объятия. Туалетная вода Намджуна пахнет ягодами, а сам по себе он пахнет теплом, почему-то запах такой родной, словно чиминово одеяло, постель оставили на Киме своей след. Чимин закрывает глаза и утыкается в почти оголенное плечо с таким неправильным, но неисчезающим призраком ощущения, что этот человек и есть его место.