Parallel lines

Они сидели на кухне Намджуна и пили чай. Этот парень, Сокджин, как-то обеспокоенно поглядывал на Чимина, а Чимин на него. Ему почему-то не нравилось, что в его доме находился чужак, он привык считать квартиру Намджуна от и до холостяцкой, а ещё немного своей: у него тут даже несколько футболок завалялось. Джун представил их друг другу, когда Пак немного успокоился и умылся. Коллега по работе. Что коллега делает у него дома? А потом Чимину заботливо налили чаю с мятой и усадили на стульчик. Разговор не клеился. Намджун выглядел смущённым и застуканным врасплох. Он сказал: — Чиминни, ты посидишь тут немного один? Я должен проводить Сокджина-ши. Это недолго. Чимин и сидит теперь. Этот Сокджин не просто коллега, Намджун абы кого к себе не пускает. Пака поверх раскореженной души кроет ревностью, и даже про Чонгука как-то забывается. Он чувствует себя выбросившемся на сушу китом: в воде хуево было, а на суше оказалось вообще невозможно. Намджун пропадает где-то пятнадцать минут, и младший успевает всю его квартиру обойти на предмет чего-то необычного, но ничего не находит. Только ласково смотрящую из рамки фотку с ними двумя, когда на природу выезжали в отпуск. А потом подушку свою. И футболки на полке, и забытые черт-знает-когда наушники (он уже десять новых успел сломать), и свой подарок на день рождения, и пятно вина, которое Намджун посадил на ковёр в его присутствии, и магнитики на холодильнике (вместе выбирали), и… и… и… Щёлкает замок двери, Намджун появляется в доме: слышно, как он входит на кухню и топочет дальше, в поисках Чимина. А Чимин обнаруживается в гостиной, на диване с кучей подушек. — Что случилось, Чимин-а? — говорит заботливо, без толики раздражения, и у младшего сердце в тиски от этого. Он хлопает рядом с собой по дивану, ждёт. Намджун снимает ветровку и кидает её на спинку, затем присаживается рядом. Диван под ним проминается сильнее, чем под Паком, отчего его случайно засасывает в эту воронку, и он падает неловко на Кима, барахтается руками по-дурацки, а потом старший смеётся и останавливает. Чимин успокаивается и думает, что в объятиях у Джуна ему сейчас самое место. — Я беспокоюсь. Ты с сумкой, — голос у друга становится грубее и холоднее, — Чонгук что-то натворил? Он… сделал что-то? И под этим «что-то» Намджун явно имеет ввиду нечто ужасное, за что бы он Чонгуку шею свернул, не меньше. — Нет. Или да, но… Просто… Да, нет. Это я виноват. Не важно, это очень сложно. Я его бросил. Намджун хмурится, Чимин макушкой чувствует. Он хочет что-то ответить, в его голове крутятся шестерёнки, запинаясь, но один вопрос перебивает другой, и хрен знает, какой из них надо задать первым. Ты его бросил? Почему? Почему так сильно плакал? Нет, он точно тебе ничего не сделал? Мне его убить? По крайней мере, Чимин представляет это так, а Джун, может, вообще подумал так и сколько ты у меня жить собрался? — Почему плакал? — один из вопросов оказывается действительно предсказанным. — Потому что мне жаль, что я это сделал, но я иначе не мог. — Мне не лезть с расспросами? — Лезть. Я просто не могу сказать… всю правду. — Оставайся сколько нужно. Я всегда рад принять тебя, Чимин-а. Старший приглаживает волосы Чимина широкой сухой ладонью. В его руках так тепло и умиротворённо, что Пак успокаивается, и мысли о расставании, о каком-то Сокджине вовсе не задевают его. — Это был твой парень, да? — Чимин, нет. Это просто коллега, — но Ким закусывает губу, врёт же очевидно. Значит, не просто. — Я рад, если ты кого-нибудь заведешь. Давно пора, — теперь врёт он. Ему сердце щимит от того, что он может помешать счастью лучшего друга. Даже если Джун любил его, то теперь он решил завести что-то настоящее, он же не мешал им с Чонгуком. Он был таким стойким и благородным, что позволил Паку выбирать самому. Кто виноват, что Чимин проебал всё, что было? А если чувства Намджуна почудились, то тем более трогать нельзя. Говорить о своих — только жалось вызывать, да бременем на шее виснуть. Джун своего дорогого друга не сможет послать, будет смотреть собакой побитой и извиняться. А за что? Не за что, ведь. Намджун вздыхает и целует его в макушку. Так нежно, что воля Чимина колеблется: а что, если? А вдруг? Может, всё гораздо проще, чем кажется? Оглядываясь на свои поступки, легко судить, как было правильно сделать. Когда же ещё никакого выбора не сделано и последствия не ясны, человек чувствует себя на развилке у двух одинаково темных туннелей. В дверь звонят. Они напрягаются. — Ты кого-то ждёшь? — Нет. Сиди здесь, я схожу, открою. Вдруг, Джин что-то важное забыл? Ким его оставляет, а у Чимина на слуху ядовито плавится сокращение «Джин» и без всяких там «ши». Внезапно раздаётся грохот и ругань, Чимин подскакивает с места и несётся на звуки. В коридоре обнаруживается лежащий на полу Намджун с разбитой в кровь губой. — Боже, Джун-хён! — Пак подлетает к нему, чтобы помочь подняться и замечает вторую фигуру. Это заставляет его встать перед Намджуном, заслоняя его собой. — Чонгук, ты зачем его ударил?! Что ты вообще тут делаешь? — Это он. — Чиминни, тебе лучше вернуться, — старший пытается его отодвинуть за плечи, но Чимин не поддается. Это всё-таки его бывший парень. — Никуда я не пойду. Что, блин, ты делаешь? — он обращается к Чону. — Это из-за него? — Чонгук выглядит яростно, он пугает, и Пак уже не думает, что спрятаться за Намджуна такая уж фиговая идея. — У нас ничего нет, Чонгук. Я тебе уже сказал, что не изменял. — То, что ты не изменяешь, ещё не значит, что это не он. Чимин замолкает. Он не может найти ответа и растерянно смотрит на Чонгука, потому что тот его подловил, но надо срочно что-то солгать, потому что Намджун ещё тут. — Ты ошибаешься. Я просто тебя разлюбил. Мне жаль, мне правда очень жаль, — Чимин подходит ближе, упираясь младшему в грудь, — но тебе нужно уйти. Ты уже достаточно натворил. Чонгук, кажется, злится, не реагирует и за порог пятится неохотно. Сверлит Чимина огромными глазами своими, полными отчаяния и тоски, так, что Чимина пробирает ненавистью к себе же. Как он посмел так с ним поступить? — Нет, ты меня ещё любишь. Я же вижу, — твердит, руки на груди к себе прижимает и тащит Пака за собой. — Вернись домой, чего ты убежал? Чимина ломает этим, сгибает весь его настрой, каждое решение. Но сожаление о содеянном быстро перебивается резким чувством из-за пораненной губы Намджуна. Он выворачивается, но Чонгук хватает его руками, едва Пак успевает повернуть к двери голову. — Хватит! — его вырывают из рук бывшего и пихают за спину не очень нежно, зато надёжно. — Чонгук, прекрати. Он не хочет. — Он хочет. А ты не лезь. — Остынь. Вы поговорите спокойно, но позже. Что тебе помешает прийти ещё раз? — Ким смотрит на Чонгука пытливо, и тот задумывается над разумностью его слов. — Ты любишь меня, — говорит Чимину младший уже куда мягче и через секунду уходит. В подъезде ещё некоторое время слышно шаги и открывающиеся двери лифта. — Пойдём, мелкий, лечить меня будешь, — говорит Намджун, поворачиваясь к Чимину лицом и оказываясь в перекрученной футболке из-за того, что Пак держался за неё со спины.