Рейс в новый мир

Стройный ряд различных тропических деревьев тянулся до самого горизонта. Зелень, извиваясь, покрывала толстые стволы, кора которых в некоторых местах была повреждена когтями животных, встречаться с которыми мне совсем не хотелось. Кое-где лежал, покрываясь мхом, бурелом, но большая его часть так и осталась висеть над землей, зацепившись за прочные ветви уцелевших деревьев. Лес был повсюду, и я не могла узнать, где он заканчивается: какая-то непонятная сила блокировала реяцу, лишая меня возможности использовать сюмпо. Ужасно хотелось пить, но впереди не было ничего, кроме неизвестных мне растений. Нужно было идти вперед, но с каждым шагом сил оставалось все меньше. В какой-то момент я не выдержала и привалилась плечом к коре ближайшего дерева, однако в следующую секунду похолодела. Всего в паре сантиметров от моего носа проползла отвратительная зеленая гусеница. Ее жирное тело было полностью покрыто буро-зелеными иглами, напоминавшими колючки сосны или елки. Я отпрянула и рефлекторно огляделась. Насекомые были повсюду: ползли по веткам вековых деревьев, сплетавшихся друг с другом у меня над головой, прятались в кустах, сидели на земле, скрытые тенью огромных листьев. Я сорвалась с места и побежала. Выхода не было: ни из леса, ни из сложившегося положения. Оставалось только бежать. Вид насекомых всегда угнетал меня, заставлял брезгливо морщиться, а иногда и визжать. На спине и шее выступали мурашки, стоило какому-нибудь жучку или паучку попасться мне на глаза. Но в этот раз дело было не в простом отвращении. Каждый представитель местной фауны представлял угрозу для жизни. Я откуда-то знала, что все насекомые в этом лесу ядовиты, и это знание заставляло меня бежать быстрее, уклоняться от всего, что летело на меня сверху, отчаянно пытаться прикрыть руками открытые участки кожи, что, впрочем, было скорее паническим жестом, чем чем-то, несшим хоть какой-то практический смысл. В какой-то момент левую ногу сковала острая боль. Я резко затормозила и нагнулась, чтобы заглянуть под хакама, однако в то же мгновение почувствовала сразу несколько уколов, рассеявшихся по всему телу. Что-то склизкое проползло вверх по моей руке, забираясь под косодэ, чьи-то лапки забегали от шеи к позвоночнику. Конечности стали неметь, прежде чем я успела сделать хоть что-то. Глаза слипались, появилось ощущение инородного тела в глотке, которое усиливалось до тех пор, пока не лишило меня возможности дышать. Я жадно вдохнула воздух ртом, подскакивая на месте, и внезапно осознала, что скованность и онемение исчезли вместе с тропическим пейзажем, еще секунду назад меня окружавшим. В нос сразу ударил запах дыма от догоравшего костерка. Некоторые поленья еще слабо тлели, но тепла уже давно не излучали. Во всяком случае, недостаточно для того, чтобы согреть хоть кого-то. Я поежилась от порыва зимнего ветра и постаралась растереть плечи ладонями. Ночью Ичимару развел огонь прямо в лачуге, чтобы хоть как-то сохранить тепло в продуваемом со всех щелей жилище, однако теперь холод вновь вошел в свои права, заставляя меня покрываться мурашками и кутаться в обрывки и без того легкой одежды. Покинув наше временное пристанище и выбравшись на улицу, я огляделась. Солнце уже успело подняться довольно высоко, но все еще оставалось на восточной стороне небосклона. Ичимару снова куда-то исчез, чем не мог не вызвать у меня новую волну негодования. Я даже не знала, вернется ли он вообще, поэтому ждать его не было никакого желания. Впрочем, особого выбора у меня не было: после недавнего видения плутать одной по лесам, пусть и не тропическим, хотелось еще меньше. Сомнений в том, что это было именно видение, а не сон, у меня не возникало: все было слишком натурально и, как бы странно это ни звучало, близко. Эти тропики совершенно точно были частью меня, хоть и отказывались подчиняться моей воле. — Надеюсь, Вы не будете против пикника на открытом воздухе, Кучики-сан? — раздались певучие интонации у меня над ухом. Я подскочила от неожиданности и резко дернулась в сторону, вызвав слабое хихиканье у вернувшегося Ичимару. Молодой человек стоял, сжимая охапку хвороста в тонких руках, и с интересом вглядывался в мое лицо, казалось, действительно ожидая ответа на свой вопрос. Я отрицательно покачала головой, и он, состроив обрадованную гримасу, принялся разводить новый костер прямо там, где стоял. Умение добывать огонь в полевых условиях показалось мне полезным навыком, так что у меня возникло желание понаблюдать за действиями Ичимару. Но стоило мне сделать шаг в его сторону, как молодой человек, обернувшись, не без ехидства протянул: — Знаете, Кучики-сан, не понимаю, почему сейрейтейские сплетники так любят приписывать Вам связь с братом, но совершенно игнорируют Ваши отношения с командиром. А между тем Вы так жарко шептали его имя во сне, что у меня покраснели уши. У меня на секунду пропал дар речи. Было неясно, действительно ли я звала Киске этой ночью, или этот шут просто выдумал все, чтобы поиздеваться. Если подумать, то мне действительно сейчас больше всего хотелось оказаться рядом со своим командиром и расспросить его обо всем, что сегодня привиделось. У Киске всегда был ответ на почти любой интересующий меня вопрос, к тому же именно он давал мне большую часть уроков по зандзюцу. Но, к моему несчастью, сейчас рядом не было ни его, ни Шинджи. В моем распоряжении был только насмешник Ичимару, способный опошлить даже самое невинное высказывание. Впрочем, его нападки мне стало удаваться пропускать мимо ушей. — Слушай. А как ты понял, что находишься в своем внутреннем мире, когда оказался там впервые? — я подошла к Ичимару еще ближе и заглянула ему за плечо, наблюдая, как он выкапывает в земле небольшую ямку. — Какие серьезные вопросы, Кучики-сан. Вы, должно быть, меня с кем-то спутали, — пропел молодой человек, проделывая углубление в какой-то деревяшке. — Если мои догадки верны, то мой внутренний мир — не самое дружелюбное местечко, — сказала я уже сама себе, опускаясь на землю рядом с Гином. — Можно даже сказать, что он воплощение моих кошмаров. — Да Вы и сами не очень-то дружелюбны, Кучики-сан. Взять хотя бы меня, — Ичимару состроил обиженное выражение, — Вы всегда так грубы со мной. Я хмыкнула, но ничего не сказала. К моему удивлению, едкие высказывания этого змея за последние сутки стали для меня так же привычны, как выкрики, тычки и пинки Хиори. Его попытки уколоть и раньше не вызывали ничего, кроме усталости, но теперь я и вовсе перестала их замечать. Казалось, когда тебя окружают пустые, а где-то рядом рыщут крайне подозрительные синигами, можно найти более полезное, чем пустые пререкания, занятие. Мое внимание вновь привлек полуразрушенный дом на возвышении. Он стоял на некотором расстоянии от деревни, это и спасло его от уничтожения во время наводнения. Однако в остальном его расположение было крайне невыгодным, да и сама лачуга была слишком плоха даже для самых бедных руконгайцев, так что я мысленно окрестила ее «домиком парии». И в этот момент меня осенило: если здесь было наводнение, то где-то недалеко должен быть водоем или водоток. Впрочем, желание его искать пропало, стоило мне только подумать о предполагаемой температуре воды, после купания в которой я бы точно замерзла окончательно: челюсть и без того начинало сводить, а по спине уже давно бегали крупные мурашки. Ичимару тем временем закончил возиться с костром и, завидев, как я, стуча зубами, придвигаюсь ближе к огню, не преминул поиздеваться в привычной для него манере:  — Замерзли, Кучики-сан? Я еще вчера забыл сказать Вам, чтобы Вы не ложились спать в мокрой одежде. Таким нежным принцессам нужно быть осторожнее, а то недолго и простудиться. — А что мне оставалось? — я усмехнулась, устраиваясь поудобнее, и, прижав колени к груди, поднесла руки к языкам разгоравшегося пламени. — Раздеться перед тобой? Спать голой? — Разве это проблема? Поговаривают, что благородные леди только в стенах своих поместий такие скромницы, а под покровом ночи, когда никто не видит, становятся настоящими блудницами, — пропел Ичимару, но, поймав мой взгляд, поднял руки в сдающемся жесте, — хотя, конечно, это не про Вас, Кучики-химэ, Вы такая недотрога, что даже страшно. Впрочем, высказывания спутника уже не вызывали у меня какого-либо эмоционального отклика. Я искренне недоумевала: неужели он сам не замечает, что все его издевки стали выглядеть избитыми и уж слишком стереотипными, чтобы кого-то задеть или хотя бы вызвать легкое недовольство. Мне, испытывающей усталость уже от того, что они произносились в моем присутствии, было трудно понять, как Ичимару самому до сих пор не надоело обезьянничать. Должно быть, он так привык к своему образу шута, что подобная манера общения стала для него естественной. Мелкие судороги, сводившие челюсть, отступили под воздействием тепла от костра, одежда уже почти просохла, борозды, оставленные вчерашним пустым на плече, благодаря своевременной обработке успели затянуться и покрыться корочкой, и я впервые за последние часы почувствовала себя достаточно сносно, чтобы переварить произошедшее за эту ночь. Возможная ниточка к Айзену оборвалась: проследить за подозрительными синигами мне не удалось, а увиденного было явно недостаточно, чтобы как-то связать события на ночной поляне с лейтенантом пятого отряда. То, что тех подозрительных типов видели в компании очкарика, еще не говорило о его причастности: мало ли по какому вопросу они пересеклись в Готее с "невинным" Айзеном. Надежды найти что-то на месте происшествия после разрухи, наверняка учиненной там пустыми, тоже не было. Я даже не знала, стоит ли говорить о том, что видела, и не приведет ли это к тому, что гадкий лейтенант просто начнет действовать осторожнее и заметет все следы. «Домик парии» вновь бросился мне в глаза. По своей убогости, наверняка до наводнения выделявшейся на фоне прочих, он был сопоставим с лачугой Юичи, так что было вполне вероятно, что это место могло отлично подойти беспризорникам. Будучи неспособными заплатить за необходимые им товары, они, вынужденные воровать, вряд ли могли стать желанными гостями в домах и лавках порядочных руконгайцев. — Когда-то здесь действительно жили дети, — словно прочитав мои мысли, протянул Ичимару. Должно быть, несложно было угадать, о чем я думаю, вперившись взглядом в покосившуюся лачугу. Быть может, мой спутник и сам, глядя на это зрелище, думал о том же. Как бы там ни было, у меня не было причин придавать проницательности Ичимару какое-то особое значение. — И что же с ними случилось? Ты их съел? — бросила я через плечо. У меня перед глазами внезапно предстал Ичимару, облаченный в домашний фартучек, с сытой улыбкой нависший над большим котлом, где плавали кричащие дети. В одной руке он держал половник и со знающим видом помешивал свое варево. Нелепость этой картины заставила меня захихикать. Смеясь, я рефлекторно чуть подалась к собеседнику и внезапно натолкнулась на два голубых айсберга, холодно смотрящих на меня из-под светлых ресниц. — Яре-яре, Кучики-сан, кажется, вчерашний день не прошел для Вас бесследно, — костлявая рука Гина дотронулась до моего лба, — жара нет. Вероятно, просто ударились головой во время падения. — Увиливаешь от вопроса? Значит, точно съел, — я вновь захихикала, хотя не могла не признать правоту Ичимару: было в этом смехе что-то истерическое. Да и тон, который я обыкновенно использовала в разговоре с братом, явно не подходил для общения с Гином. Приложив некоторые усилия, чтобы расслабить мышцы лица, я вздохнула, помассировала виски и опустила голову на колени, просидев так какое-то время. Гин, изображавший беспокойство, еще какое-то время кривлялся, но вскоре оставил это занятие и перевел взгляд холодных глаз к костру. Несколько минут мы молчали, каждый думая о своем. Возможно, даже мой временный спутник понимал, что нам необходимо обсудить произошедшее и решить, что делать дальше. Может, именно поэтому никто из нас и не спешил покинуть место привала и отправиться на поиски своего отряда. Судя по всему, синигами, встреченные нами в лесу, вполне могли быть теми, кого встретили Юичи и Кайоши. Мне необходимо было собраться и выпытать у Ичимару все, что он знает, пока есть время. — Ты знаешь, что за синигами были вчера на поляне? Они из пятого отряда? Ичимару состроил удивленное выражение, а затем, выждав необходимую паузу, расплылся в привычной улыбке: — Разве я похож на члена Омницукидо, Кучики-сан? Подозрительные типы не в моей ведомости. Иного ответа я и не ожидала, но сдаваться так просто не собиралась: — Пожалуй. Но, если они твои сослуживцы, ты мог их где-то видеть. — Почему бы Вам тогда не спросить моего многоуважаемого капитана, Вашего приятеля? Он ведь тоже из пятого отряда и пообщается с Вами гораздо охотнее. Мне хотелось ответить нечто вроде: «Может, лучше спросить твоего многоуважаемого лейтенанта?», но я вовремя прикусила язык. Раскрывать свои подозрения перед возможным союзником врага — плохая идея. — А разве ты общаешься со мной неохотно? До сих пор ты изъявлял даже больше желания, чем нужно. — Может, и так, но мне совсем нечего Вам сказать, Кучики-сан, — развел руками Ичимару. — Я совсем недавно в отряде, к тому же, увы, никогда не был душой компании. — Почему ты тогда говорил мне не совать свой нос в дела тех синигами, если ничего о них не знаешь? — Разве нужно обладать какими-то сакральными знаниями, чтобы понять, что простой рядовой и стажеру, только заканчивающему Академию, не стоит соваться в дела офицеров? Я не ответила: стало очевидно, что мне не удастся вытянуть из Ичимару ничего, кроме глупых шуточек и увиливаний. Должно быть, безумием было даже думать о том, что от этого хитрого змея можно было получить хоть толику информации. Успел он спеться с Айзеном или нет, мне он помогать все равно не станет. Я вдруг разозлилась на саму себя: как вообще можно было додуматься до такой глупости, ничего нового не узнала, зато выдала возможному врагу свою заинтересованность. Впрочем, желание выяснить личность тех, кто напал на члена твоего отряда, не является таким уж подозрительным, так что у меня была надежда, что эта ошибка не станет фатальной. Пока мы сидели у костра, пошел снег. Холодные кристаллики летели в лицо, почти мгновенно тая от тепла человеческого тела. Те же, что путались в волосах, оставались там достаточно долго, чтобы рассмотреть их причудливые узоры, лишь потом превращаясь в воду от близости открытого пламени. Некоторые даже оставались на ресницах. Я почти всегда находилась в столице и случаи, когда мне удавалось насладиться снегопадом, можно было пересчитать по пальцам, так что не хотела спешить и подскакивать с места прямо сейчас, сминая картинку в смазанный поток образов, в который она превращалась во время мгновенного шага. Однако медлить слишком долго было недопустимо. Нужно было возвращаться к Киске. Хоть я все еще сомневалась, стоит ли рассказывать ему все и тем самым рисковать потерять возможность разобраться в произошедшем и выйти на Айзена через его приспешников, оставаться в обществе Ичимару смысла не было. К тому же меня давно должны были хватиться, а создавать своему командиру дополнительные проблемы мне совсем не хотелось. Я повернула голову к своему спутнику. Гин сидел, откинувшись на руках назад, и, казалось, внимательно следил за траекторией полета снежинок. Поза его была расслабленной и даже ленивой. Его вечная ухмылка с лица, конечно, не сползла, но показалась мне немного мягче, чем обычно. Будто заметив мое внимание, Ичимару медленно перевел взгляд на меня. Едва заметные из-за почти сомкнутых век глаза-льдинки смотрели спокойно и без особого интереса еще несколько мгновений. Затем Гин озадаченно протянул: — Не смущайте меня, Кучики-сан, такое внимание от благородной леди может возбудить во мне порывы, недостойные Вашего статуса. Я фыркнула и закатила глаза: — Если ты закончил упражняться в красноречии, пора сворачиваться и искать остальных. — Зачем так спешить? — недовольно поморщился Ичимару. — Уверен, с пустыми разберутся и без нас. Гоняться за этими чудищами так утомляет, не находите? — Конечно, сидеть в какой-то заброшенной дыре и дрожать от холода — другое дело, — я усмехнулась, — вот уж предел мечтаний. — Поосторожнее с выражениями, Кучики-сан, девушкам Вашего положения следует быть более деликатными, — поцокал мой собеседник. — Некоторые в этой, как Вы выразились, «дыре» выросли. Однако нам необязательно сидеть здесь: в местных деревнях уже должны были открыться ярмарки. — Только не говори, что нуждаешься в моей компании, — я скрестила руки на груди, — уверена, ты найдешь и куда более подходящих жертв для твоих шуточек на столь заинтересовавших тебя ярмарках. Сказав, это я развернулась и прикрыла глаза, пытаясь сконцентрироваться. Реяцу нашей группы было нелегко ощутить: должно быть, они все еще скрывали его, чтобы не навредить местным жителям. Почувствовать духовное давление Киске у меня не получалось, зато не до конца скрытая сила менее опытных синигами позволила мне отследить свой отряд. Рефлекторно я сделала шаг в сюмпо, повинуясь своим ощущениям, однако сделать следующий мне не позволила ледяная ладонь, впившаяся в обнаженное плечо. — Не думаю, что нам стоит разделяться, Кучики-сан, — горячее дыхание щекотнуло мне ухо. Я дернулась, резко вырвав руку из уже почти не сжимавших ее костлявых тисков, и отшатнулась. Почему-то эта близость вызвала во мне чувство угрозы, так что мне пришлось сдерживать себя, чтобы рефлекторно не схватиться за рукоять катаны. От Ичимару мой порыв, конечно, не укрылся. Он улыбнулся шире, и мне почудились в этом оскале нотки садизма. Впрочем, он тут же отступил еще на шаг и поднял руки на один уровень с головой: — Ах, простите недостойного оборванца, посягнувшего на святыню. Уверяю: я ничего такого не имел в виду и лишь хотел удержать Вас от ошибки. — Ошибки? — я вскинула правую бровь. — Похоже на угрозу. — Неужели? — деланно изумился Ичимару. — Я лишь хотел сказать, что Вы можете пожалеть, если предпочтете охоту за пустыми прогулке по торговым лавкам. К тому же не Вы ли говорили, что в долгу передо мной и я могу обращаться к Вам, если понадобится? — И что же? Это твоя плата? — А чего Вы ждали? Требования выдать мне собственное поместье и сто девственниц в услужение? Нет, если, конечно, Вы предпочитаете это, то я спорить не стану… Заметив мое скептическое выражение лица, он замолчал и, выдержав секундную паузу, продолжил уже более серьезно, если, конечно, слово «серьезно» вообще можно употребить, говоря о Гине: — Простите, Кучики-химэ, я немного увлекся. Просто угостите меня. Я рассчитываю хоть раз в жизни ни в чем себе не отказывать. Если, конечно, слово принцессы клана Кучики чего-то стоит. Последние слова Ичимару повергли меня в смятение, так как затрагивали честь клана, которую я не имела права пятнать. Слово благородного, будь оно дано хоть аристократу, хоть простолюдину, должно быть нерушимо. Конечно, далеко не все придерживаются этого негласного правила, но Кучики всегда были теми, кто считал великие кланы не просто титулом, но образцом для всех остальных. Впрочем, создавать переполох своим длительным исчезновением тоже было нельзя, так что мой собеседник мог гордиться тем, в какое трудное положение меня поставил. — Я не отказываюсь от своих слов. Однако у меня есть долг перед отрядом. Если ты так хочешь, могу устроить тебя настоящий гастрономический туризм вместо того, что может предложить руконгайская деревушка, когда вернемся в Сейрейтей. — Значит ли это, что благородные господа держат слово лишь тогда, когда им это удобно, Кучики-сан? — Да как ты сме… — Яре-яре, какое страшное выражение лица! Вы меня пугаете, Кучики-сан. Неужели я не могу посметь претендовать даже на то, что мне было обещано? — Хватит, — мне казалось, что я уже готова на все, чтобы прекратить этот спор. В висках уже неприятно пульсировало. — Ты говорил, что до ближайшей деревни добираться полтора часа. Предлагаю компромисс: мы отправимся туда, но через три с половиной должны быть на том же месте. Согласен? — Поистине готеевская закалка, Кучики-сан, всего полчаса, чтобы купить еду и поесть. — Набьешь брюхо в лагере. Чтобы было не так обидно, можем взять столько, что ты все равно не съешь за один заход. С трудом дождавшись вялого согласия Ичимару, я сорвалась в сюмпо, уже считая минуты, отведенные на эту сомнительную вылазку. Гин указывал дорогу, и минут через двадцать пути у меня возникло опасение, что с этого змея станется специально запутать меня, чтобы продлить мои мучения. Только я собралась сказать ему, что, если мы не доберемся до места назначения за половину оговоренного времени, просто повернем назад, как вдали показалась деревня на холме. — Разве не ты говорил, что до ближайшей деревни полтора часа пути? — Видимо, ошибся, — озадаченно протянул Ичимару, но тут же с ложным восхищением добавил, — не рассчитал, что у нашей Кучики-химэ такой совершенный мгновенный шаг. Гин быстро провел нас к торговым рядам, где, казалось, собралась большая часть жителей деревни. У рыбной лавки собралась настоящая толпа, люди толкались, перекрикивая друг друга, пытались раньше других всучить продавцу деньги. Должно быть, рыба в этом районе появляется на столах только по праздникам, так что местные хотят хотя бы в этот день урвать лучший кусок. У прилавка со сладостями покупателей было меньше, какие-то детишки, увлеченные родителями в другую сторону, с жадностью озирались на оставленные позади лакомства. Ассортимент здесь, правда, был небольшой: данго на деревянных палочках и плоские плитки из бобовой пасты. Последние, к слову, были довольно изысканно украшены для места, где ими торговали. Плиты могли похвастаться различными рисунками. Это были как абстрактные изображения, так и простенькие пейзажи с землей, небом и солнцем. Всего три цвета без какой-либо прорисовки, но это все равно впечатляло. — Вы сами делаете свои вагаси? — я подошла к прилавку чуть ближе и обратилась к стоявшему за ним мужчине. Торговец с каким-то странным выражением лица покосился в мою сторону, но ничего не ответил. Сначала я опешила от такого обращения, но быстро догадалась, что мой вид сейчас оставляет желать лучшего и выделяется даже на фоне одежды среднего руконгайца. Наверное, стоило дать ему понять, что деньги у меня есть. Я машинально потянулось к прикрепленному к поясу шелковому мешочку, но схватила лишь пустоту. Внутри все похолодело: моего импровизированного кошелька не было на привычном месте. Возможно, он выпал во время боя с пустыми или остался в лагере, но сейчас платить было нечем. Почему-то именно тогда, когда пропажа обнаружилась, я захотела есть. Во рту набралась слюна от одной мысли о вкусе лежавших на прилавке сладостей, так что пришлось болезненно сглотнуть, желудок требовательно заурчал так громко, что, кажется, услышал даже торговец. Во всяком случае, он вдруг зашевелился и все-таки обратился ко мне: — Если ничего не покупаешь, проваливай. Стоит тут, приличных покупателей распугивает. Краем глаза я заметила приближающегося Ичимару, с которым мы разделились чуть раньше, когда каждый увлекся чем-то своим. Нельзя было допустить, чтобы он стал свидетелем этого унижения, иначе точно будет припоминать мне это до конца жизни. Внезапно меня осенило, и я достала из складки косодэ крупную серебряную шпильку с небольшим цветком, выложенным из топазов. Еще вчера она украшала связанные лентой волосы, но после того, как те были распущены, оказалась спрятанной до лучших врмен. Отдавать пусть и не самую дорогую, но все же ценную вещь за несколько сладостей было жаль, но выбора не оставалось. Я протянула шпильку торговцу: — Я потеряла кошелек в пути, но могу расплатиться этим. — Зачем мне какая-то побрякушка? Сказал же: проваливай! — Побрякушка? Да она стоит дороже всей твоей лавки! — я начинала выходить из себя. Так открыто мне, кажется, еще никто не хамил. Во всяком случае, трезвым точно. Торговец покосился на меня с подозрением, а затем грубо выдернул шпильку из моих рук. Несколько секунд он, прищурившись, вертел ее в руках. Даже поскреб большим пальцем по самому крупному камню, а после вдруг швырнул заколку обратно мне. — Краденная, небось. Я таким не занимаюсь. — Послушай! Я синигами и принцесса клана Кучики. У меня пропали деньги, но в моем поместье их достаточно. Возьми эту заколку в счет своих товаров, а позднее я пришлю сюда своих людей, они выкупят ее и даже доплатят тебе за содействие. — Ага, а я Король Душ. Пошла отсюда, грязная оборванка, — мужчина вдруг нагнулся и вытащил что-то из-под прилавка. В следующую секунду он замахнулся на меня какой-то корягой. Еще секунда и она бы полетела в меня. Подоспевший Ичимару грубо схватил меня за руку как раз в тот момент, когда она потянулась к асаучи. Мой спутник расплылся в такой жуткой улыбке, что даже грубый владелец лавки брезгливо передернул плечами: — Простите мою жену, она совсем умом помутилась, бедняжка. Не сказав больше ничего, этот гад потянул меня в сторону от толпы. Мне трудно было удержаться, чтобы не ударить его прямо у всех на глазах. Слова торговца и так выбили меня из колеи, а выходка Ичимару, приписавшего мне статус его душевнобольной супруги, стала последней каплей. Я даже не могла до конца поверить, что все это происходит со мной. Все, на что меня хватило, вылилось в совершенно глупый и бессмысленный вопрос: — Как он меня назвал? — Грязная оборванка, Кучики-сан, — услужливо подсказал Ичимару и, дождавшись, когда выражение тупого непонимания на моем лице сменится вполне осознанной яростью, добавил, — ну, не сердитесь, Кучики-химэ-сама. Мы-то с Вами знаем, сколь стар и благороден Ваш род, однако местным об этом знать необязательно, — он вновь поймал мой взгляд и натянул на лицо испуганную маску, — да не смотрите Вы на меня так, Кучики-сан. Нам повезло, что этот торговец оказался достаточно глуп, чтобы Вам не поверить и не распознать в вашей катане духовный меч. Если кто-нибудь поймет, кто Вы такая, может захотеть взять Вас в плен или вообще обесчестить, чтобы насолить знати. Тогда, увы, нам придется или спешно покинуть это милое местечко, или вступить в схватку с гостеприимными селянами. — По-твоему, мы не справимся с кучкой, — я коротко хмыкнула, осознав, что хотела озвучить то же слово, каковым меня совсем недавно обозвали, и, выделив саркастичной интонацией завершение фразы, поправилась, — лишенных духовной силы существ? — Справиться-то мы, конечно, справимся, однако такой большой всплеск реяцу может привлечь сюда пустых. Мне было уже все равно. Я не желала оставаться здесь ни минуты и собиралась немедленно отправиться к своим, однако Ичимару вновь удержал меня, напомнив, что условленное время еще не вышло. Его вовсе не смущало, что у нас нет денег, и вскоре предложил своеобразный выход из сложившегося положения. Этот змей всерьез предположил, что я могу согласиться на кражу. После недолгих препирательств, во время которых Ичимару не преминул вновь напомнить о моем слове, мне в голову пришла идея: — Может, их как-то пугнуть? Для этого необязательно использовать большое количество реяцу, просто высвободить немного, чтобы привить уважение. — Значит, не обворовать, а ограбить! — воодушевился Ичимару. — Не знал, что в Вас все это время спала криминальная жилка, Кучики-сан. Я фыркнула, взглянув на свою идею под таким углом: действительно, вполне смахивало не на демонстрацию силы власть имущего, а на самый банальный акт разбоя. Впрочем, согласиться с предложением Ичимару и что-то украсть тоже было нельзя. У меня не было права забывать, что мои поступки влияют не только на меня. Конечно, вряд ли кто-то поверит жителям дальнего Руконгая, если те начнут болтать, что их обчистила сама принцесса Кучики, однако посланные со слугами деньги за товар подтвердят досужие сплетни. Не возмещать убытки тоже было нельзя: на такую сделку с совестью я просто не была готова. К тому же мне вообще никогда не доводилось заниматься подобным, одна мысль о воровстве внушала отвращение. В конце концов нам все-таки удалось найти торговку побрякушками, согласившуюся заплатить за мою шпильку. Конечно, она не дала и половины ее стоимости, видимо, или не распознав ценности, или тоже сочтя краденной, но этого было достаточно, чтобы закупиться провизией и парой одеял. Спустя двадцать минут я уже сидела, укутавшись в одеяло и уплетая онигири без начинки, и уже в третий раз за сутки наблюдала за тем, как Ичимару разводит костер. Шут, состроив страдальческую мину, не переставал причитать о том, какой занудой оказалась благородная и досточтимая леди Кучики. Еще через несколько минут Ичимару, покончив с приготовлениями, уселся напротив меня и, облокотив голову на ладони, выжидающе посмотрел мне в глаза: — Поделитесь сплетнями из жизни аристократов, Кучики-сан, я наслушался всякого за тот год, что живу в Сейрейтее, любопытно узнать, что же из них правда. — Нет, я не сплю со своим братом, — я хмуро посмотрела на собеседника исподлобья и отвернулась, насколько это было возможно. — Что Вы, Кучики-сан, я лишь хотел спросить про Шибу-сама. Говорят, он закончил Академию всего за два года. Неужели это типично для благородных господ? — И да, и нет. Многие из нас предпочитают домашнее обучение, поэтому нельзя точно сказать, сколько нам понадобится времени, чтобы пройти курс Академии, — я пожала плечами, — члены пяти великих благородных семей всегда исключительно талантливы. — Вы сейчас пытаетесь признаться, что Вы приемная, Кучики-сан? — Меньшего я от тебя и не ждала, — я скептически покосилась на Ичимару, а затем мой взгляд скользнул к купленной вместе с прочим бутыли саке. Груз недавних потрясений и нестерпимые тяжесть и усталость, навеянные постоянным присутствием Гина, сыграли свою роль, так что я буквально вырвала ее из рук недавно взявшего сосуд спутника. Конечно, местное саке сильно отличалось от того, что мне до сих пор приходилось пробовать. Зерно для этого напитка, должно быть, не предавалось такой тщательной шлифовке и вряд ли обтачивалось больше, чем на тридцать пять процентов, но все же напиток был вполне сносен. Ичимару все-таки перехватил у меня бутыль и так же, как и я до этого, приложился к горлышку. Мы какое-то время сидели в тишине, изредка разбавляемой колкими, но уже довольно привычными замечаниями Гина, и без лишних слов передавали друг другу сосуд с алкоголем. Видимо, Ичимару уже и сам начал понимать, что его обычные выпады давно перестали производить на меня какой-либо эффект, потому что, когда бутыль опустела на две трети, придвинулся ближе и навис надо мной. Я скептически приподняла правую бровь и бросила на него косой взгляд, ожидая дальнейших действий. Тот, очевидно, ожидал более яркой реакции и еще больше сократил и без того небольшое расстояние между нами: — Вы такая расслабленная, Кучики-сан, что, мне кажется, потеряли бдительность. Не боитесь, что я могу что-нибудь сделать? Что же, обычно я действительно чувствовала угрозу в таких его интонациях и инстинктивно напрягалась, однако сейчас ничего подобного не испытывала. Мне больше не хотелось позволять ему наслаждаться моими злостью и смятением или давать возможность вывести меня из равновесия, как это было во время двух наших первых встреч. — Надеетесь смутить меня, Ичимару-сан? — я криво усмехнулась и сама придвинулась ближе. Ухмылка на лице моего собеседника стала шире. Он легко толкнул меня, заставив откинуться на спину, и, расставив руки у моих плеч, склонился надо мной, вероятно, полагая себя хищником, загнавшим дичь в ловушку. — Не боишься, что такие игры закончатся для тебя «каменными объятьями»? * — между нашими губами оставалось всего несколько сантиметров. — Если оскорбишь члена клана Кучики, о твоей преждевременной и, конечно, мучительной кончине даже никто не узнает. — Не преуменьшайте свою значимость, Кучики-сан, ради обладания таким сокровищем можно рискнуть. В следующее мгновение он резким движением преодолел оставшиеся сантиметры и поцеловал меня. Его губы были влажными и, к моему удивлению, теплыми и все еще сохранили весьма ощутимый привкус саке. Я не ответила, но и не отстранилась, а через секунду почувствовала, как его язык требовательно протиснулся сквозь чуть приоткрытые зубы и щекотнул небо. Мне пришлось приложить некоторые усилия, чтобы заставить себя чуть оттолкнуть его и вынудить отстраниться. Поймав его довольный взгляд, я криво ухмыльнулась и, подражая Ичимару, прищурилась: — Кажется, придется повторить вопрос. Неужели все еще пытаетесь напроситься на оплеуху, Ичимару-сан? Если так, проще было бы просто попросить. Гин хмыкнул, его ледяные глаза угрожающе сверкнули в свете костра, и он вновь склонился ко мне. Я ответила, сама проникая языком к нему в рот, лаская оказавшимися мягкими губы. Меня вдруг охватил азарт, уступать Ичимару совсем не хотелось. К тому же давно забытые ощущения нельзя было назвать неприятными. Первое соприкосновение губ, выражающее слияние юных сердец. Когда тебе пятнадцать или около того, ты долго смущаешься и не решаешься сделать это, все кажется таким важным. Должно быть, Ичимару ожидал от меня оторопи, ужаса и негодования юной аристократки, для которой, конечно, такой поцелуй был бы нонсенсом. Хотя, конечно, откуда мне знать, может, то, что болтал Гин про благородных леди, и вовсе было правдой. Как бы там ни было, для нас, утонувших в наступившей тишине, окрашенных закатными лучами и пламенем костра, этот поцелуй был лишь брошенным и принятым вызовом, для Гина — способом разозлить и смутить «дражайшую Кучики-химэ», для меня — возможностью испортить ему игру, разрушив все ожидания. Ичимару вдруг резко отстранился, у меня возникло чувство, что он внезапно понял глупость своей затеи и уже сам был ей не рад, но я требовательно притянула его за шею и сама потянулась к нему губами. Мне начинало нравиться, останавливаться сейчас совсем не хотелось, словно жажда еще не была удовлетворена. К тому же это был час моего триумфа: я переиграла Ичимару в его игре. Гин вновь подался вперед, возобновляя поцелуй, но на этот раз не стал особенно церемониться. Он с такой силой впился в мою нижнюю губу, что в какой-то момент мне показалось, что еще мгновение и она оторвется или будет откушена. Я требовательно замычала и толкнула Ичимару в грудь. Тот тут же поднялся и все с той же маской, по которой нельзя было понять его настоящих эмоций, осуждающе поцокал: — Яре-яре, Кучики-сан, а я и не знал, что Вы такая распутница. Стыд какой, будто в Руконгае выросли. Но не волнуйтесь: я умею хранить секреты. Я даже не успела ничего понять, когда Гин скрылся из поля зрения. Что-то подсказывало мне, что больше он не появится и возвращаться в лагерь придется в гордом одиночестве. Я криво ухмыльнулась, поднялась с земли, и, нащупав нить знакомого духовного давления, ушла в сюмпо.