Этот псих

Вот вечно ждёшь чего-то от жизни. Но даже понятия не имеешь, что сама-то жизнь от тебя давно ничего не ждёт. Терпела она, терпела, ожидая, пока ты уму-разуму научишься. В какой-то момент даже подумала: вот оно! наконец-то! и ста лет не прошло! Ан нет. Оказывается, даже Жизни совершенно противопоказано возлагать на тебя надежды, не говоря уж о родителях, разнородных родственниках и друзьях, особенно при том, что ты крайне умён и весьма инертен. Ты никогда не совершишь великих или даже кое-каких подвигов. Любые твои достижения будут скучны и заурядны. Потом ты умрешь (дожив, возможно, до старости, несмотря на все свои усилия) донельзя естественной, непримечательной смертью, на что Жизнь… в который раз тяжело вздохнет, с разочарованием покачав гипотетической головой. В другой мир ты уйдешь, как тебе покажется, грандиозно, с обличающим жуликов заявлением: «Это не я такой, это они — такие! Я ждал-ждал, а ничего мне не вылезло, ни шанса, ни приключения. Тьфу ты, сплошная халтура! Пойду, короче. Гудбай и скучайте. Помните, что потеряли!» Потом на твою могилку кто-нибудь принесет пучок цветочков, тонким и дипломатичным символизмом языка растений обозначающий возложенные надежды, которые ты не сумел оправдать. Но тебе, впрочем, будет уже пофиг. Кремация, уху! Умудренные опытом любят говорить, мол, надо самостоятельно цели себе ставить, а не ждать, пока людское сообщество тебе их подкинет или навяжет. Кто ж знает, какую ерунду свалят на голову? А всё ведь из заботы, чтоб ты вырос как личность! (Или как спаситель нереализованных мечт твоих родителей — впрочем, не будем об этом, зачем тратить символы на очевидное). Итак, лежит на тебе бремя многослойной кучкой и что, каждый пункт теперь выполнять? Кидаться в разные стороны навстречу испытаниям, которые тебе не по плечу? Которые, может, не нужны вовсе? Да ну, это путь для податливых запутавшихся оболтусов. А ведь ты не такой. Ты — анархист. В подобной ситуации Тодду Бротцману было просто. Он мало чего ждал от других, мало чего ждал от себя самого. Точнее, не ждал ничего. Он был простым парнем за тридцать со своими тараканами в голове. Амбиции у него имелись, но не совсем  — скорее, рудимент амбиций. При его стиле жизни, при сотне косяков в прошлом, амбиции (как и оптимистичный взгляд на вещи) определенно являлись рудиментами. Его анархизм был тих и безопасен для окружающих в отличие от забитого телами автобуса, в котором он ежедневно мотался на работу. В салоне вместе с десятком пассажиров он тоже мотался из стороны в сторону — водитель то и дело лихачил, резко входя в повороты. Над рулём красноречиво красовались плакаты со всеми частями «Форсажа», поэтому никто из пассажиров не возражал против стиля вождения: каждый снисходительно решил дать человеку насладиться хоть чем-то в утренний час пик. Как бы сильно и противоестественно панковская душа Тодда не стремилась к стабильности, за этот год он успел поменять три места работы, а ведь лето только едва начиналось. Вытиснувшись на нужной остановке, Бротцман что есть сил побежал к кофейне, где устроился баристой. Побежал не потому, что она была далеко, наоборот, удобно располагалась около метро в центре Сиэтла — просто он снова опаздывал. Уже на десять минут, боже! Испытательный срок-то еще не истек! Хотя кофейня стояла на оживленной улице, в первый раз найти её было непросто. Когда Тодд шел на собеседование с папкой документов и резюме, он проблуждал примерно час, пока запыхавшийся, отчаявшийся, совершенно случайно не разглядел маленькую стеклянную дверь в закутке между высокими зданиями юридической конторы и банка. На витражном красочном стекле висела деревянная табличка, где аккуратно, но все равно неровно написали чёрным маркером: «Чашка кофе за доллар!». И всё. В смысле, реально всё. Позже, когда в его навыках баристы — которые он приобрел накануне ночью с помощью видеокурсов — убедилось начальство, ему легко одобрили пробный срок. Начальство предстало в лице заместителя босса — развязного парня-растамана лет двадцати пяти с надетым на дреды радужным беретом, в застиранной футболке «Keep Calm and Relax» и нескончаемым запасом травки в карманах. Последнее Бротцмана очень даже вдохновляло. Первое впечатление от затертого прилавка — метр на метр с плюющей кофе никелированной машиной — у Тодда сложилось не особо хорошее. Впрочем потом, отбросив скептицизм, он смог увидеть некоторые преимущества своего положения. Например, ему пришлась по душе камерная обстановка: маленькие круглые светильнички с виниловыми пластинками тут и там на кирпичных стенах, спутанные мотки разноцветной рождественской гирлянды под потолком; меловая доска с меню на стене сзади, на которой можно писать какие угодно глупости, хоть строчки из песен Sex Pistols, если привыкнуть не опираться на неё спиной в темно-коричневой форме и черном фартуке. (Да, Тодд теперь в курсе всех способов оттирания мела с ткани. И знает самое главное правило: не мочить, только не мочить, упаси господь!) Что больше всего устраивало Тодда, который ничего не требовал от людей и от жизни, кроме спокойствия и нормальности — это малый поток клиентов. Действительно малый, исключая обеденные перерывы контор в соседних зданиях. Кажется, только их сотрудники были в курсе незамысловатого заведения по размеру меньшего, чем стандартный туалет в торговом центре. Вдобавок к этому расположение не давало легко обнаружить кофейню. Она словно Выручай-комната из «Гарри Поттера»: если её искать специально, даже имея адрес — вовек не наткнешься. А если слоняешься по городу, как атом в безвоздушном пространстве, случайно стукаясь тут и там, то возможно или даже очень вероятно ты окажешься у деревянной двери с золотистой круглой ручкой, бессознательно привлеченный едва уловимым запахом марихуаны и бюджетной кружечкой кипятка с кофеином и молоком. Вдобавок при желании можно перехватить эклер, маффин или чай. В общем, здесь было мирно и ненапряжно. Бротцмана даже никак не отчитали за сегодняшнее опоздание — заместитель босса сам не оказался на месте, поэтому кафе пришлось готовить к открытию самостоятельно. Кроме Тодда в штате значились ещё девушка на замену по выходным и старенькая предприимчивая уборщица, которая по утрам подрабатывала кассиром в супермаркете через дорогу, но настойчиво скрывала это, опасаясь налогов. Прилаживая на поясе форменный фартук с большим карманом спереди и тихо насвистывая под нос, Тодд встал за прилавок. Вполне довольный происходящим Тодд собирался поменять фильтры в кофеварке. Тодд с регулярным окладом. Тодд, который никак не ожидал, что в час клиентского штиля, звонко звякнув дверным звоночком, в кофейню вломится крайне расхристанный и шумно дышащий некто в ядрено-желтой кожанке, который точно не был банковским работником или даже юристом.

***

—… Доброе утр- Только успел начать привычное приветствие Тодд, как незнакомец в миг локтями взгромоздился на деревянную стойку, чуть не сбив стаканчики с одноразовыми ложками и длинными деревянными палочками. Он часто и со свистом вбирал носом воздух, словно загнанный полицией преступник в бегах. Еще у него почему-то крупно стучали зубы и сам он мелко дрожал, из-за чего с трудом выговорил следующее: — С-срочно, дайте чаю! Эт-то вопрос ж-ж-жизни и смерти. — Чего, простите? — с удивлением переспросил Тодд, слишком отвлеченный некоторым фактом: желтая кожаная куртка посетителя была сплошь в мелких царапинах и… инее. Челка тоже замерзшими слипшимися прядями лежала на лице, как торчащие в стороны палки. На плечах красовались мелкие крошки льда. Это в июне-то?.. Незнакомец сглотнул, отпрянув назад, вытянул руки по швам. Сделал вдох, восстанавливая дыхание, и быстрой тирадой с непривычным акцентом (британским, что ли?) выпалил: — Конечно же, доброе утро. Во-первых, извиняюсь за свою грубость. Во-вторых, мне жизненно необходим чай. Как можно больше, желательно литр или два или одна лишь кружка. Эрл-грей с имбирем, корицей, лимоном, мёдом, лучше всего еще с красным перцем, ну и ананас не помешает, но он не обязателен. Я у вас не вижу подобного в меню, но примите мой заказ, умоляю, или я умру. Он заткнулся так же резко, как начал речь, пока Бротцман, растерянно моргая, пытался переварить информацию, уставившись на покрасневшие, словно с мороза, щеки, уши и нос. Что это за хрень? — Слушайте, не знаю, что с вами произошло, но взгляните на вывеску — мы подаем только кофе. Или самый обычный черный чай без прибамбасов. Понятия не имею, что с вами случилось, но… — Прошу, пожалуйста… Тодд! — хрипло воскликнул странный визитер, глянув на бейджик на фартуке. — Я хорошо вам заплачу. Вот, смотрите. Тут он поспешно вытряхнул из куртки на стойку одну единственную монету: намного большую по размеру, чем один цент, серебристую, с золотым ободком и почему-то дыркой посередине. Вдоль неё на металле завивался текст или скорее символы, ничем не напоминавшие английский язык или хотя бы китайский. — Это даллекский кворк. Не знаю, какой у них курс сейчас, но один такой точно стоит дороже нескольких фунтов, тьфу ты, долларов. Но Тодд уже на середине фразы начал отрицательно мотать головой и на просьбу продать чай за неизвестную валюту, и на свое любопытство, которое собиралось вылезти совсем ни к месту. Да, монета его заинтриговала, но его могли уволить за недосдачу выручки. Тем более замерзнуть в знойном Сиэтле? Не смешите, он в детстве родителей разыгрывал интереснее. — Извините, но мы принимаем только доллары. И чай у нас только самый простой. — Да хоть такой, главное, что горячий. Прошу вас. Услышав жалостливые интонации в голосе, Тодд (совершенно зря, он об этом точно пожалеет) поднял взгляд, тут же поймав чужой — до нелепости открытый, слезливо-влажный под успевшей подтаять от тепла челкой. Незнакомец еще поджал губы, едва прищурив глаза и смотря сосредоточенно, словно пытаясь Бротцмана загипнотизировать. Тот уж захотел возмутиться, но заметил, что посетителя до сих пор едва трясло. Ох господи боже! Проще уже отдать ему чай и всё тут, без всяких спектаклей. Если шутка это — пусть. Если уж человеку вправду плохо — пусть напьется хоть до потери сознания, если это ему поможет. Еще ведь устроит истерику, а лишние проблемы Тодду совсем ни к чему. Со вздохом Бротцман взял одноразовый стаканчик и подставил его под краник с кипятком. — Оставляйте монету в залог, а наличку потом занесете. Хорошо? Краем глаза он заметил, как вихрастый посетитель яростно закивал, при этом улыбаясь от уха до уха. — Конечно-конечно! Обязательно! Отточенным движением Тодд кинул в стакан чайный пакетик, завернул сверху пластмассовую крышку и поставил у кассы. — Можете еще взять сахар, если хоти- Но чужая рука проворно подхватила чай, и громкое «Спасибо-извините, я тороплюсь!» не успело раствориться в воздухе, как дверь со звоночком уже закрылась. Тодд на мгновение завис, затем протяжно вздохнул и потер устало глаза. Монета с дырочкой насмешливо блеснула ему. Ну вот, либо уволят, либо плати из собственного кармана. Этот же безумный тип вряд ли занесет деньги, верно? Монета игриво блеснула еще раз, словно подмигивая Тодду. Черт, где там спрятан запас травки?