***
Вполне закономерно считать, что совершенное действие не есть указание на будущие результаты. То есть определенные поступки не всегда ведут к конкретным, прогнозируемым исходам. Есть причина, есть следствие. И если ты, например, движешься к знакомому — хозяину магазина комиксов в пятницу вечером по просьбе кое-кого — и ожидаешь, что всё пройдет по маслу, из посещения лавки ты вынесешь лишь однозначный, безопасный и нормальный результат, который тебя устраивает — то фиг тебе, как говорится. Некоторое время назад Тодд об этом не догадывался: он все еще верил в иллюзию своей нормальной жизни. Так же он старался верить в неё — крайне отчаянно и почти религиозно — стоило ему увидеть своего нового начальника. Нет, он не был единорогом или даже зомби, но нечто этакое проскальзывало. Бротцман вышел из-за прилавка, чтобы поприветствовать лысого (боже, это мода такая сейчас?) полноватого мужчину в затемненных очках в массивной оправе. Одетого в костюм из сшитых невпопад черно-белых кусков ткани в разный узор. Лоскутное одеяло, ей богу. Ах, и у него были зеленые уши, он не упомянул? В общем, да, у него были зеленые уши. Как у, мать твою, Шрека. Шрека с густыми черными усами. Когда Бротцман попытался приглядеться получше, глаза стало непривычно покалывать. Края картинки начали дребезжать и расходиться, раздваиваясь на синий и красный, как контур 3D-изображений, когда на них смотришь без очков… Наверное, у Тодда все-таки случилось сотрясение. По привычке протянул руку для рукопожатия: новоиспеченный босс, опустив голову, молча глянул на раскрытую ладонь, потом на лицо Тодда, наскоро натянутое улыбкой, потом снова на руку. — Хм, — издал в ответ, вкладывая в хмыкание, должно быть, определенный смысл. Или не вкладывая его совсем. А потом задумчиво добавил: — Ты не похож на человека, который почитает своего отца. Затем направился прямо к комнатам персонала, и дверь с пластмассовой табличкой «Администрация» скрыла его из виду. Щелкнул замок. — Прикольный, правда? — заметил Ларри, доставая из шкафчика свой фартук. Тот давно свалился с вешалки, валяясь на днище шкафа наподобие половой тряпки, и оказался помят настолько же, насколько помятым чувствовал себя Тодд. Бротцман сморгнул, повернувшись к коллеге с немым вопросом. А потом озвученным: — Э-это теперь приемлемо? Так, по-твоему, выглядит и разговаривает профессиональный бизнесмен? Он точно болен или сумасшедший, или… — Пф, бро, не парься. Он свой. — Стивенсон безуспешно пытался расправить на себе складки черного фартука, но некоторые вещи безусловно сильнее человека по своей природе. — Наверное, свой. Мне буквально сейчас звякнули, сказали проводить и что он терь будет тут заправлять. — А предыдущего куда дели? — Да я знаю? Смылся, небось. Или уволили. Сам же в курсе, какие они в своих верхах могут делать полировки. — Рокировки? — Вот видишь. Ничерта мы о верхах не знаем. Ни-чер-та. Может, тоже полируют там друг другу…. Понятно что. — Ларри фирменно хрюкнул, восхищаясь очередной остротой. Чесно говоря, Тодду дико хотелось рассказать о случившемся с пластинкой, о том, что проёжил оплату во второй раз. Но он представления не имел, как всё сформулировать. Поверит ли Ларри? Или ему просто будет пофиг? Несомненно пофиг. В таком случае, терять нечего. — Слушай… — Чел, думаешь, я вот это вот, — Стивенсон выразительно показал на форму, которую мочил под проточной водой — сейчас напяливаю просто так? У меня к тебе деловое предложение. — В смысле? — В смысле, сгоняешь к моему корешу — звезданутому тому, ты его знаешь, и заберешь у него товар. Я за тебя остаток смены, а ты мне услуги доставки. Кому в наши страшные времена доверять, если не тебе, чел. — Почему сам не можешь? — Мы с ним немного того… побратались. Я его жирным случайно назвал, он меня терь игнорит. А тебя не будет. Ты ему нравишься. Тодда невольно взяла дрожь. — Сам знаешь, он не в моем вкусе. — Тогда иди и скажи ему это, — Стивенсон, зараза, нагло ухмыльнулся. Тодд с трудом подавил тягостный вздох. — Ха-ха, нет уж, обойдусь. На самом деле Бротцман ужасно устал за сегодня, богатое на чертовы странности. То утром замаячил детектив с визитками, то к вечеру вылез бандит-телепат, то босс с — его даже уже ничего не удивляет — изумрудными ушами. Он хотел отдохнуть. Он правда хотел. — Фиг с тобой. Куда идти? — Отличненько, бро, — Ларри заканчивал напяливать на себя мокрую форму. Тяжелую, потемневшую, но без складок и даже чистую на вид. Тодд покачал головой. Неподражаемо. — Ты не пожалеешь. Бротцман успел лишь переодеться и схватить с крючка свою джинсовку перед тем, как его, довольно осклабившись, выпихнули наружу. Душные летние сумерки окутали копошащийся в предночной панике Сиэтл, который вовсю старался подготовиться к грядущим выходным. Напичканный фонарями и жителями город, вроде кошки, к которой прицепился назойливый репейник, чем мог старался спугнуть наступление темноты — ровным желтым освещением фонарных ламп, цветастыми светофорами, тусовщиками в горах блесток, красными глазами замученных клерков. Но темнота все равно густым дегтем вливалась в асфальтовые желоба переулков и улиц, стоявших в строгой параллели относительно друг друга. Сиэтл шипел, кипел, грохал улицами из крестов и углов в девяносто градусов, где запрет на любое движение наискось, конечно же, соответствовал идеям американской демократии. Бротцман, лениво меряя шагами одну из таких параллелей и перекатывая за щекой мятный леденец (завалялся в кармане куртки), думал, что конем здесь не походишь — полиция поставит шах, мат, руки вверх, наручники. Прямо как когда ему было семнадцать… Нет, все-таки пыл Тодда с годами значительно поумерился. Протестовать и двигать против системы любыми способами постепенно расхотелось — он вступил в возраст, когда отдаешь предпочтение устойчивому распорядку дня, пиву вечером и анимациям с котами, нежели ночевке в кутузке. Он был нормальным. Он самый что ни на есть преданный, законопослушный гражданин… Который сейчас зайдет в магазин комиксов и перехватит другу порцию наркоты. Магазин «Звезда Смерти Сида» был типичным гиковским пристанищем, в котором большинство популярных произведений возводилось до уровня религии, а каждый её адепт мог спокойно прийти сюда, пропитаться атмосферой, помолиться и поставить свечку… Шутка. Огонь запрещался (ибо раритетные издания и фигурки), но чтоб благоговейно колено преклонить, точно место имелось. Или исповедоваться падре Сиду по поводу волнующих фандомов: он бы всегда понял, никогда б не отказал. Дал бы даже купон на скидку в довесок. Вот и сегодня Сид где-то в глубине помещения — за рядами выхоленных стеллажей с тучей изданий: книг, обычных комиксов, альбомов, сборников, разобранных по категориям, в алфавитном порядке, в обратном алфавитном порядке и еще по куче видов порядков — вел с кем-то обсуждение. Пробравшись ближе, Тодд услышал обрывки разговора: — …Поймите, я работаю по схожему принципу, по холистическому. Вижу, казалось бы, разрозненные точки, но если взять их в сумме, понять закономерность и соединить в нужном порядке, то становится ясна общая картина случившегося. — Вы нарисовали собачку. — Не отрицаю. Но так я раскрываю преступления. — Рисуя собачек? — Да нет же- о, Тодд, вы тоже здесь! Вышеназванный пожалел, что преодолел оставшееся от входа до кассы расстояние: при виде знакомого фриковатого детектива вмиг захотелось его преодолеть обратно. Тот стоял возле высокого, полноватого Сида и оживленно махал фломастером и антистрессовой раскраской «Нарисуй картинку по точкам» с изображением корги. Если бы Бротцмана не позвали по имени, он бы с радостью решил, что ошибся, и некто другой — в куртке цвета канареечного инфаркта — шляется по городу, а не этот, господи боже за что. Тодд решительно подошел ближе, против воли скривив рот и брови точно во что-то устрашающее или попросту недоумевающее. В любом случае он шагнул и интонационно вложил в свой вопрос как можно больше «только не говори мне сейчас про взаимосвязи, блядь», чтоб заранее предотвратить ненужные сентенции: — Не я «тоже здесь», а вы — тоже — здесь. Это преследование? Я кому-то задолжал? У вас против меня козни? — … Или он собирает о тебе данные, чтобы создать идентичную копию в виде клона, чтобы потом продать и…. — Очень ценная ремарка, Сид. Но помолчи сейчас, правда. Детектив стал на лицо серьезнее. Отложил на прилавок раскраску и, приподняв подбородок, важным жестом одернул полы куртки. Коротко и простужено закашлялся. Шмыгнув носом, снова одернул полы куртки. — Должен вас уверить — это не преследование. С моей стороны точно. Скорее, это вы за мной... следите. — Он что, голос понизил и бровь одну приподнял? Ах же британское мудл… Тодд раздраженно потер глаза, сложил руки на груди. — Если сейчас же не объясните, почему я на вас везде натыкаюсь, то я… — он запнулся в раздумье, но потом выпалил, — Позвоню в полицию! Прямо в ЦРУ! У меня там связи. Мышцы лица детектива передернуло странной судорогой. — Вы этого не сделаете. — Ещё как сделаю! Смотрите, даже достану телефон, наберу номер…. — Я здесь по работе, наверное, мне велели прийти, только уберите, — быстро, почти неразборчиво протараторили в ответ. Ого, подумал Тодд. Обычно запугивание спецслужбами работает только на доверчивых школьниках и то они не столь остро реагируют. — Окей. — Он неохотно вернул телефон в карман джинс. — Повременю. При условии, что вы дадите мне честные ответы. Ему часто-часто закивали. — Кто вас сюда послал? — Понятия не имею. В записках указали место. И не прямо этот адрес написали, я в другую сторону направлялся, но мне захотелось зайти… Кстати, здесь что — закрытый клуб для подростков? Вы в такие ходите, Тодд? Выглядите старовато для- — Ты его знаешь? — резко перебив, обратился Тодд к Сиду, едва сдерживаясь, чтоб не залепить по кривоватому носу. Немного о Сиде: он напоминал продавца комиксов из «Симпсонов». За исключением того, что носил исключительно черное, вьющиеся волосы до плеч красил в мрачные тона и старался любым способом выглядеть сурово (в дань кумиру, Кайло как-то-там), хотя был совсем добродушным и мягким по натуре. Зловещая футболка с надписью «Тебе никогда не познать мою темную сторону» зашевелилась на груди, когда он басовито ответил, пожав плечами: — Впервые вижу. Но последние полчаса он подозрительно кружил возле «Автостопом по Галактике». — Я только листал! — возмутился детектив. — Мы еще не закончили! — рыкнул Тодд. — Значит, вы за мной не следили? — Нет. — И пришли сюда по другому поводу? — Верно. — То есть это… — Несомненно. Начинается на «совпа» и заканчивается на… — Не хочу я слышать, чем оно заканчивается! Я в это не- — «дени-» — Не верю, я сказал, и ни слова больше! Ни слога! — не выдержав, Тодд зажал ладонью чужой рот: детектив вытянул лицо, захлопав ошарашено веками наподобие сломавшегося робота. На секунду Тодд испугался, что переступил черту, но потом вспомнил о своей правоте — и решил поступить великодушно. — Хотя плевать, — пренебрежительно подытожил, убирая руку. — Выйдите отсюда, пожалуйста. Или хотя бы отойдите. Да, подальше, вот туда, у нас с Сидом дела. Шумно выдохнув через ноздри, детектив промолчал и на удивление послушно шагнул к стеллажу с комиксами. Увидев обложки, по неизвестной причине наморщил нос, фыркнув «Чушь, Тор выглядит совершенно не так». — Дела? — тихо повторил Сид, поправив очки и, кажется, покраснев. Бротцман натужно рассмеялся. Черт. — По поводу Ларри дела. Он попросил забрать. Сам не смог. — А-а, конечно, — с оттенком расстройства протянул Сид и юрко нырнул под прилавок. Порывшись в ящиках, достал толстый альбом с концепт-артами «Звездных войн», вынул оттуда маленький прозрачный пакетик с квадратными пластинками, лежавший меж страниц, и протянул Тодду. — Что надо. Спасибо. — Бротцман забрал товар, в процессе случайно коснувшись своими пальцами чужих. Сид тут же отдернул руку, прочистив горло, и еще больше заалел щеками. Повисло напряженное молчание, пока из зала не послышался грохот, громкое «Ничего, всё верну на место!», сопровождаемое сосредоточенным пыхтением. Тодд оглянулся и на мгновение — буквально на миллиардную часть наносекунды — был детективу благодарен за своевременную неуклюжесть. Он засунул посылку в нагрудный карман своей любимой джинсовки с нашивками. — Ты прости Ларри за тот… случай. Он бестактный придурок. Взамен его тупости помочь тебе чем-нибудь? Сид задумчиво пожевал губу. Молча кивнул. — Поменяй, пожалуйста, в светильнике лампочку. Перегорела утром, а я заменить не могу. — Ага, — в миг согласился Тодд, радуясь, что появился повод сбежать от неловкости. Он пристроил куртку на спинку ближайшего стула — плотная джинса плохо тянулась, не позволяя нормально поднять руки — пока Сид выносил среднюю по размеру стремянку. Кто же мог вообразить, что массивный парень, вроде него, будет бояться высоты. И шатких стремянок. Хотя их каждый боится. Металлические ступеньки заскрипели под весом Тодда, пока он взбирался поближе к округлому светильнику из матового стекла. Сид встал позади, придерживая лестницу для страховки, и Бротцман как мог отделывался от мысли, что его удобно отставленную тощую задницу наверняка сейчас сканировали с силой залпа Старкиллера. Лампа не поддавалась: припыленная, старая, она никак не выкручивалась из штекера, словно пустив цоколем корни. Тодд привстал на носках, чувствуя себя так, будто собирается выдернуть из земли крепко засевший сорняк. На висках выступил пот, руки напряглись, пытаясь повернуть… Простуженное покашливание раздалось внизу, но концентрация Бротцмана была недвижна, как Эмпайр-стейт-билдинг. Он терпеливо не отвлекся даже тогда, когда детектив подал хриплый голос: — Тодд, понимаю, что вы меня не слишком жалуете, но я недавно застудился. Горло болит, сил нет, и я бы к вам не обратился- Нет, он все-таки отвлекся, но не разозлился, потому что лампа стала едва-едва поддаваться… — Покороче! Вы не диалоги из «Аббатства Даунтон» цитируете. Чего хотели? — У вас есть что-нибудь от кашля? — На стуле куртка. В карманах возьмите. Леденцы, — сквозь зубы процедил Тодд, сжавшись от внутреннего усилия; на шее запульсировала венка. — Ого! Вы просто мой спаситель! Сил уже терпеть нет. — Началось оживленное копошение, зашуршала ткань. — Хм, мало похоже на конфеты, но сойдет. Ура, сделала один оборот! Осталось всего ничего. Остальные точно пойдут легче… Стоп. Мало похоже? Тодд резко сдрыснул со стремянки, угодив прямо в Сида: тот его сразу кое-как ухватил поперек корпуса, едва устояв на ногах. Пыльная лампа с тупым стуком упала на пол, закатываясь под шкаф. — Выплюньте! Выплюньте сейчас же! — А? Зачем? — Джентли приник спиной к прилавку, прижимая к груди джинсовку и растерянно уставившись на обезумевшего Бротцмана, который судорожно пытался выпутаться из чужих объятий. — Я все равно уже две проглотил. Пытался рассосать, но подумал, что так быстрее подействует. В странной вы, кстати, упаковке храните их… Они с Сидом, встав бок о бок, смотрели на детектива, едва дыша. А тот, конечно же, мял в ладони прозрачный маленький пакетик. — Что в-вы так пялитесь?! Что?! Тодд горестно сглотнул, не отводя замершего намертво взгляда. Ему нестерпимо хотелось закатиться куда-нибудь в темный угол вместо проклятой лампочки. — Сид, я… Потом зайду, чтоб доделать всё. — Ага. — Ты ведь не будешь его сиделкой? — Неа. Его «знакомый» кое-кто другой. — Не нужна мне никакая сиделка! — вскрикнул высоко Джентли, еще больше сжавшись вокруг куртки. Но затем опустил взгляд на пол, медленно формулируя догадку по мере того, как к нему приходило осознание. — Это были не конфеты…. Верно? — Вы пойдете со мной, — угрюмо уведомил Бротцман. Он уже скорбел по своей мечте о спокойном пятничном отдыхе, а она в ответ скорбела по нему. Сид прыснул, пока Тодд пытался выдрать из бледных клешней свою куртку, и весело произнес: — Конфеты? А ты точно детектив?***
— И куда, позвольте спросить, вы меня тащите?! Не помню, чтоб давал разрешение столь неаккуратно, даже невежливо, волочь меня в сторону непонятно чего! У меня локоть болит уже! — Я тащу вас к себе домой, потому что моя квартира близко, а до долбанного Биг Бена сопровождать я не нанимался. И вежливо! Не упоминаю! Насколько вы должны быть благодарны мне, потому что приняли, мать твою, две дозы галлюциногенов за раз, и помоги нам бог, если… — Если что? Я начну видеть фиолетовых монстров, а вы превратитесь в швейцара в уродливой шапочке? — Нет, чуть-чуть по-другому. Помоги нам бог, если у вас начнется паническая атака, и вы станете блевать на всё, на что сможете… Да, примерно так. Идеально. Прекрасно, блядь. — Держитесь за меня, автобус почти приехал. — Тодд, почему мое тело такое огромное…. — Понятия не имею. — А у вас такое маленькое. Как вы можете стоять на этих своих ножках? Я же сейчас вас раздавлю. — Пожалуйста, замолчите и схватитесь за поручень. — Вы точь-в-точь тот карлик из Средиземья. Только он был красивее и свежее на вид. — Я притворюсь, что не слышал этого. — Знаете, может, вы замечали, что в вашей жизни увеличилось количество странных событий. Возможно, случилась целая их череда. Они сначала кажутся не связанными между собой. Однако… — Пойдемте, нам на следующей. — Ваша скучная, однообразная жизнь в миг изменилась и стала дико невероятной… И секс тоже стал невероятным… — Давайте, сейчас выходим. — Тодд, не могу! Помогите мне! — Ну что теперь-то? Прекратите бредить и идите! — Не могу, я уменьшаюсь! — ….Завтра я проснусь, и этого не будет. Ничего этого не будет…. Не понесу я вас на руках!***
Откровенно говоря, нести все-таки пришлось. Косвенно нести, ухватив за талию и прислонив к себе сбоку. Потому что высокая трепыхающаяся туша никак не влезла б на руки без того, чтоб Тодд не переломил себе позвоночник, споткнувшись о порожки, заполонившие узкие коридоры Риджли наподобие противотанковых баррикад. Тело детектива превратилось в одну сплошную размякшую макаронину, которая изгибалась в неожиданных направлениях и выскальзывала из рук. Тодд едва смог, нащупав ключи, открыть дверь и впихнуть Джентли в свое жилище. Судя по тому, как он то восклицал что-то, то мямлил себе под нос, иногда смаргивая слезы и сентиментально шмыгая носом, у него начиналась стадия эйфории. — Тодд, даже представить себе не мог, что у вас столь прекрасное жилище! Эта кухня, плакать хочется! Темная, маленькая, невзрачная! На какие чудеса выживания способен человек! Бротцман только молча упал на свой диван вниз лицом, оставив детектива в хаотичной манере носиться по дому. Тяжело вздохнул, пытаясь провалиться в горизонтальную щель между подушками. Где темно, спокойно. К тому же наркотические глюки после многих лет практики давно не интересны, как прежде. — О, у вас тут персик есть!… Он такой смешной, не представляете! Рыжий и мохнатый, но при этом на вкус просто как… Ха-ха, Тодд, вы бы знали! Квартирку заполнил странной высоты хохот, который прерывался звонким чавканьем и, кажется, звуками катания по полу. Бротцман крепче внедрился меж подушек, успокаивая себя тем, что скоро все закончится (наверное), как у него в заднице что-то завибрировало. — Ларри? — чтобы услышать собеседника, пришлось высунуть наружу ухо. — Ты чего звонишь? — Тодд, полундра, блядь! Ко мне приперлась наша уборщица и, не поверишь, вся истерит, плачет. Говорит, в жизни к супермаркетам не подойдет, а я просто не ебу, что делать, она так кричит… — Стой-стой, по порядку давай! Что произошло с ней? — Убирать пришла как обычно. Я давай ей мороженого грузить, за счет заведения так сказать. Всё равно пропадало, а я фисташковое не ем. Тут и начала женщина эта, блин, плакать, что денег теперь ей не хватает без второй ставки, а семью кормить надо. Что теперь ей любая ледышка отмороженного зомби напоминает, которое на неё из магазина вчера утром вывалилось, психологически травмировало и заставило уволиться ко всем чертям. — Я нифига не понял, честно говоря. Но у меня за стойкой вискарь остался. Налей ей, чтоб успокоилась, и отпусти домой, окей? — Чел, это гениально! Только она такая древняя. От алкоголя точно кондратий не схватит? — Ларри, бутылка — её заначка. — А-а, понял. Отбой тогда, бро. — Отбой. — Альбатросы!! — с громким выкриком на спину Бротцмана свалилось нечто тяжелое и, вдавив в старый диван еще крепче, заставило выронить телефон на пол. Нос сбился на бок: в ноздри из щели между подушками сразу попали какие-то застаревшие крошки, отчего тут же захотелось чихнуть. Когда в довесок ему дали по спине локтем и пнули ботинком по лодыжке, Тодд понял, что расслабится и позволит всему весу мира обрушиться на него. Он перестанет сопротивляться, потому что устал. Потому что то, что мертво, умереть не может. Возня сверху не прекращалась, поэтому он все-таки спросил: глухо, скорее всего, из-за заглушавшей голос ткани. — Какие нахрен альбатросы? — Самые огромные в мире. Знаете, во мраке образы дорисовываются. Я кинул в темный угол косточку… От персика того… — Так вы еще и мусорите. — И вдруг она начала превращаться в альбатроса! Их потом стало так много, что, думаю, мы бы могли с вами их продавать! Я где-то слышал об этой бизнес-стратегии. — Это просто скетч «Монти Пайтона». Но его словам никто не внимал. Только мять спину через футболку стали еще резвее, что-то быстро болтая и пыхтя сверху, вдобавок елозя задницей и лопатками, чтоб удобнее пристроиться. — Вы бы могли стать специалистом по продажам, а я займусь выращиванием. Бротцман сжал зубы, с силой вдохнув: крошки мгновенно устремились по дыхательным путям, и он громко, всем телом встряхнувшись, чихнул. — Вам пошел бы костюм альбатроса. На улицах раздавали бы листовки. Или можете надеть кружевной белый фартучек и платье, как те девушки в прошлом… Это было последней каплей. Тодд напрягся в руках и резко поднял себя вверх: Дирк пискнул, когда его вдруг отпружинило прямо на плоский кофейный столик. Пара газеток смахнулась, миролюбиво приземляясь на пол, а Тодд гордо поднялся на ноги, возвышаясь над детективом. Который распластался на вышеупомянутом столике на спине, нелепо растопырив в стороны руки, хлопая ресницами и открывая-закрывая рот. Почему-то он был в одной белой рубашке (куда подевалась желтушная куртка?), галстук в горошек был обмотан вокруг правого плеча, наподобие жгута, под которым были рыже-желтые разводы (персик??). Потом он — детектив, не персик — вдруг ожил, словно Щелкунчик в новогоднюю полночь. — …А еще цвета, представляешь. Увидел на одном из твоих постеров розовый цвет, и вся комната в розовых оттенках стала. Стены. Пол. Руки, ноги, всё. Причем цвета насыщеннее, чем в жизни, намного розовее. Д-думаешь, это нормально? Данную стадию Тодд тоже помнил. Чтоб быть услышанным, лучше говорить четко, мало, по существу. Он нагнулся к детективу ближе, чтоб посмотреть прямо в глаза: зрачки у того были чернющие, огромные, с пуговицу на пальто. — Мы с вами не переходили на «ты». Тот уставился в ответ и не моргал вовсе, как сова. — О, а теперь всё голубое… Бротцман решал чеканить слова, чтоб стало доходчивее. — Мы. Не переходили. На «ты». В ответ ему фирменно захлопали веками с крайней степенью наивного непонимания, а потом взгляд откровенно увлажнился, и лицо Джентли скривилось в физически невозможную скомканную гримасу, будто у неимоверно опечаленного, побитого жизнью мопса только что отобрали последнюю кость. Тодд аж стушевался, но не успел ничего предпринять, пока его не схватили за ворот футболки и не провыли: — Я умру, если мы не перейдем на «ты», пожалуйста… — Тш-ш, все хорошо. Вы не умрете. — А-А-А! — Окей, ты не умрешь, ты! Ты-ты-ты! Дирк! — О-о…О! Значит, я поплаваю в бассейне, — последнее, что мечтательно и немножко драматично выдал Дирк перед тем, как блаженно вздохнуть и сдохнуть. А нет, отключиться. И захрапеть. Столик жалобно скрипнул нагруженными ножками, явно недоумевая, почему вес кофейных чашек теперь равнялся весу одного человека. Тодд невольно посмотрел в окно, на царящий снаружи густой ночной мрак, и тоже жалобно скрипнул. У него были планы на завтра. У него было… Что-то. Он подхватил с дивана полосатый плед и накрыл им спящего детектива. В сотый раз за несколько часов успев себя спросить «зачем?», он отвечал себе только одно: потому что у тебя тоже были приходы, причем жестче, чем у этого вот. Потому что ты молодой и тупой шпиговался всякой галлюциногенной дрянью словно одержимый, узнав, что у Аманды появился парарибулит. И вину находился отработать единственный путь — надраться, чтоб видеть глюки похлеще тех, что могли быть у неё. Если б друзья в комнату общаги не ввалились, ты бы себе вовсе руки порезал, вообразив ужасное, о чем даже вспоминать не хочется. Нечего говорить, с тех пор он с наркотиками завязал. Нечего говорить, что урода канареечного он не мог бросить у Ларри или одного посреди города. Без чьей-либо помощи угробился бы, бедняга, стопроцентно. Тодд уже был на пути к кровати в другой части большой комнаты, надеясь, что до утра всё будет тихо, как Дирк во сне закашлялся. Затем замолк, сонно причмокнул и укутался в плед. В голове необычно щелкнуло. Кашель. Зомби отмороженный. Чай. Утро. Уборщица. Совпадения? Взаимосвязи? Да нихуя. Разлепив субботним утром правый глаз, Тодд, лежа на кровати, увидел, что Дирка уже и след простыл. Вместо него остались беспорядок на столе, плед на полу и очередной надкушенный персик. Наверное, на отходняке они оказались не столь вкусными. В левом глазу было темно. Тодд предположил, что это из-за недосыпа: спокойно поспать Дирк не дал. На рассвете он скатился со стола, вопя белиберду про лепреконов и брыкаясь в пледе. Нет, левый глаз определенно не открывался, даже при моргании. Тодд на пробу потрогал веко: оказалось, на нем был приклеен стикер. С небрежно нацарапанным: ну вы прикольные :) И еще пониже, помельче: не бросай его, он сам не разбереца Совпадения? Взаимосвязи? А может, Пиздец?