Песня о тебе

      Первое, что услышал Луи, придя в школу, даже не успев дойти до нее, было: «Какого хера?» и резкий поворот. — Что? — Луи даже не успел сфокусироваться на собеседнике. — Ты нас припахал к какому-то концерту?! — это был определенно Гарри, и он немного (окей, очень) отличался от вчерашнего Гарри. — Ну, во-первых, не к какому-то, а благотворительному, а во-вторых, я вам за это заплатил, — держа кончиками пальцев свое терпение и раздражение, он спокойной ответил. — Найлу?! — Ну, да, он же главный. — Блять, он точно на еду все спустил уже, — выругался Гарри. — Не выражайся! — Не указывай! — огрызнулся Гарри. — Я верну тебе деньги.       Луи едва ли не умер от остановки сердца. Он уже распечатал около сотни флаеров с объявлением о выступлении. — Нет! Я не возьму. Раз вы взяли деньги, значит выступите и точка. Сам виноват, что решил свалить на Найла свои дела!       Луи гордо повернулся на пятках своих Вансов и ушел в корпус универа.       Его просто одолела эта неистовая ярость: чертов Стайлс попал в такое положение из-за своей высокомерности, а теперь обвиняет Луи. Господи, юный скрипач и не знал, что в его маленьком (если верить теории о кулаке*) сердце может поместиться столько раздражения и гнева. Луи уверен, что не воспитай его мама должным образом, он бы обозвал Гарри самыми ужасными матами, но, ни он, ни его воспитание, ни благороднейший инструмент, который был в его руке, не дали Томлинсону сделать это. — Привет! — сзади на плечи Луи обрушились чьи-то крепкие ладони. — Иисусе! — в страхе пропищал Лиам, увидев расплескивающие злобу темно-серые глаза Томлинсона. — Привет. — Что с твоим всем? — он оглядел друга с ног до макушки. — У тебя, кажется, чехол немного порвался на ребре, — он провел пальцем по действительно протертому до дырки ребру чехла, там, где он обычно опирается о ламинат дома или в универе, когда лежит. — Да что такое! — Луи почти поддается порыву кинуть этот чехол о стену коридора. — У тебя все так плохо? — Заткнись. — Эй, знаешь, я терпеливый, но ты невыносим, — Лиам прошел мимо и почти дошел до клубной комнаты.       Луи закусил губу, он не знал, в какой момент его настроение так сильно испортилось, но он уверен, что это хваленный Гарри. — Стой, прости, — Луи схватил друга за локоть. — Я немного не в духе из-за того, что Гарри предъявил мне о концерте. — Гарри? — Лиам уточнил громче, чем следовало, поэтому кучка студентов из танцевального у окна обернулась на такое известное имя. — Пошли в класс, — Луи затолкнул Пейна в комнату и притворил дверь. — Чего орать? Да, он не очень доволен, что мы с Найлом договорились об этом без него. — А разве?.. — Вот именно, он отмахнулся от меня сам, — в крови Томлинсона снова начал закипать гнев. — И ведь так сегодня на меня кричал, словно я виноват в этом.       Лиам приобнял Луи, потому что видел, что он на грани. Он вообще заводился с полуоборота, поэтому Луи ограничивал свой круг общения лишь теми людьми, которые знают его самого и его приделы. — Ты же знаешь, в мире полно мудаков, ты должен быть лояльнее, — Лиам погладил спину Луи, обтянутую мягкой тканью спортивной кофты. — И чем все закончилось?       Лиам уже отпустил Томлинсона, когда тот перестал трястись, и, сняв свою огромную виолончель со спины, сел на свой стул. — Я сказал, что деньги я не приму обратно и они выступят, а потом ушел. — Довольно дерзко, — ухмыльнулся такому Лиам. — Попробует он только не придти, я его по судам затаскаю, — Луи стянул с себя кофту и в одной тонкой черной футболке стал расчехлять свою скрипку. — Я надеюсь, ты помнишь о завтрашнем зачете по дирижированию? — Лиам слишком давно знал Луи, чтобы не напомнить: он всегда такой рассеянный в мелочах, когда у него на носу что-то важное. И в этот раз он, видимо, не ошибся.       Луи замер, а потом с нескрываемым ужасом обернулся на Пейна. — О, Боже.       Луи никогда не скрывал, что дирижирование у него вызывает крайнюю степень отвращения. Он даже не понимал сути этого предмета: если ты не можешь чувствовать ритм, тогда что ты делаешь в музыке?

***

      После пар он бродил около получаса по уютной, но слишком много людной библиотеке. В конце концов в его руках оказалось около трех книг, в которых он, по словам Лиама, может найти нужный материал.       Столики все до единого были заняты, лишь один был более менее пустым: за ним сидел только один человек, даже, скорее, лежал. Подойдя поближе, он увидел, что этим человеком оказался самый нужный для Луи человек прямо сейчас — Стайлс.       Проверив, крепко ли он спит, Луи сел напротив, потому что других мест серьезно не было.       Время шло, Луи листал книги, что-то выписывая в конспект, иногда он проверял практическое использование размеров. Больше всего его раздражал шесть восьмых, потому что он абсолютно путался, как в новогоднем дождике. И каждый раз, когда у него не получалось, ему хотелось ударить спящего Гарри, потому что именно он точно виноват этом.       С каждой минутой всяких шоколадок вокруг Стайлся становилось все больше и больше, а он будто и не чувствовал, что окружен баррикадой из всяких сладостей с записками.       Луи никому бы не признался, что сейчас он кушал шоколадку, вытащенную из одной из корзинок Гарри. Луи кажется, что он и не заметит пропажи.       Томлинсон уже дочитывал третью книгу, когда раздался шелест целофана. Томлинсон постарался как можно быстрее запихать остатки уже второй шоколадки в рот, но Гарри уже смотрел на него с насмешкой. — Я тут немножко проголодался… — Луи начал оправдываться, но Гарри его перебил: — Да забирай хоть все, оно мне не нужно, — он потянулся, а затем осмотрел лицо Томлинсона. Луи немного стушевался под таким пристальным взглядом. — У тебя… — он показал на уголок своего рта.       Луи вытер свои губы, заметив что на пальцах действительно остался шоколад. Он, чувствуя какое-то смущение, достал влажные салфетки и вытер сначала губы, а затем руку. — Так лучше?       Гари кивнул и встал со стула. — Ты не заберешь это? — Луи взялся за край футболки Стайлса. Тот покачал головой и снова решил идти. — Ты не думаешь, что девушкам будет не очень приятно? — Нет, не думаю, — грубо ответил он. — Отпусти, пожалуйста. — Ты кусок сухаря, — бросил Луи вслед удаляющемуся гитаристу.       Он решил взять еще пару конфет, раз он все-таки отказался, но к нем подбежали две девушки и, выразившись не слишком прилично в его сторону, забрали несколько корзинок.       Луи только закатил глаза и решил идти домой, потому что дирижирование сидело уже в печенках.

***

— Его все еще нет? — Луи пришел за кулисы из туалета, где он пытался успокоить свое красное лицо от злости на Стайлса. Тут уже были Найл и Ник, которые так же переживали о солисте. Луи посмотрел на циферблат, Гарри уже опаздывал на пятнадцать минут, поэтому он отправил парней разыгрываться на сцену, а сам пошел ко входу, ожидая парня.       Его ноги подкашивались от злости и бессилия. В зале зрители уже начали возмущаться, поэтому спустя сорок пять минут отсутствия Стайлса, Луи пришлось выйти на сцену самому. Он не слишком любил свой голос, он казался ему на грани неплохого и отвратительного, но Лиам искренне говорил, что он не плох. И судя по тому, что зал нормально воспринимал его, он мог сказать: его голос больше склонен к неплохому.       Но в Луи разгорелась настоящая ненависть и презрение к Гарри Стайлсу.

***

— Только дыши, пожалуйста, — руки Стайлса слегка подрагивали, держа маленькую ладонь пятнадцатилетней Джеммы. — Мне больно! — врач придержал ее. — Не нужно напрягать живот, будет только хуже, — доктор ударил по шприцу и ввел вещество под кожу девочки. — Что это? — уточнил Гарри, чувствуя усиленную хватку сестры. — Обезбаливающее. Оно приглушит боль, пока мы не доедем до больницы.       Гарри ждал уже около часа, когда мама вбежала в коридор перед операционной и ухватилась в плечи сына. — Что с ней? — Аппендицит, я же говорил, врачи сказали, что несложный случай, — он приобнял Энн. — Ты можешь идти, ты, вроде, собирался на концерт?       Гарри посмотрел на часы и, увидев, что он опаздывает почти на два часа, покачал головою. — Я подожду вас, — он улыбнулся и сел на место рядом с мамой.