Наши дни
Если Светло считал, что Ване было легко произнести это «приезжай ко мне», то он пиздец как ошибался. Последний раз Евстигнеев, верящий в любовь и всему открытый, впустил человека в свою жизнь девять лет назад, но это закончилось плохо, и Ваня в итоге, бросив нахуй все свои мечты о переездах в Европу, остался на немецкой кафедре и с головой ушел в работу. После летнего инцидента у Мирона в кабинете Ваня понял, что Светло все чаще стал привлекать его внимание. Ваня даже как-то начал подсознательно «болеть» за него. Когда Мирон сказал, что нужно снова перемешать преподавателей языка у немцев, Евстигнеев на автомате предложил вернуть себя четвертому курсу, на котором он уже многие годы вел основной язык, в то время как Машнов преподавал обычно у второго и третьего и оказался там в результате очередной рокировки. Фёдоров согласился, поскольку тот курс, что переходил на четвертый год обучения, был одним из самых сильных за многие годы, и им стоило дать преподавателя, который выжмет из них максимум. Слава пошутил, что он выжмет что угодно и из кого угодно, а если не выжмет, то выбьет (и с ним согласились все, включая Илью и Мирона), но возражать не стал. Пока Машнов со своим другом были заняты своими делами, а точнее, пока Слава проводил пару по устному последовательному переводу у группы Светло, Мирон спокойненько себе вышел из кабинета, призвал свою команду внимать и обозначил главный — для него на тот момент — вопрос. А именно: сколько человек уже успело сесть со своими еще не рожденными дипломами на шею Илье и есть ли у него место для особо буйного Ивана Светло. Не дав Мамаю ответить и абсолютно трезво оценив ситуацию, которая обещала Светло тотальный пиздец вместо долгожданного окончания университета, Ваня своим классическим ничего не выражающим тоном сказал: «Мирон, я возьму». Фёдоров обрадовался, что один из двух его адских псов сам вызвался «растерзать добычу». Хотя Ваня и отметил, что Мирон ведет себя не слишком правильно по отношению к Славе, это, все же, было их личное дело, Машнов сам себе выбрал этого злобного гения и сам с ним будет разбираться. Ваниной же задачей было оттолкнуть Светло в сторону от поезда, который в лице Мамая уж точно бы его задавил. Сентябрь оказался достаточно странным временем для Евстигнеева, поскольку он все больше и больше симпатизировал Светло. Его явно провоцирующие улыбки и комментарии были для Вани чем-то совершенно новым, хотя и отдавались в глубине сознания смутными воспоминаниями об очень давних эмоциях. Когда Ваня наткнулся на тетрадь со стихами, он будто разом нашел ответы на свои вопросы, и в то же время в его голове появились новые, в гораздо большем количестве. Он абсолютно четко понимал, что иметь сексуальное влечение к студенту ненормально, но его ноги сами приводили его туда, где был Ваня, руки сами тянулись туда, где через пару секунд могли оказаться Ванины руки, а сознание перманентно подсовывало жаркие иллюстрации на ночь. Выбросить их из головы было невозможно, и Евстигнеев пошел другим путем: вернулся в спортзал и стал регулярно изматывать себя физическими нагрузками, чтобы потом не было стыдно за ночное времяпрепровождение. Да, Ваня определил то, что чувствовал к Светло, как «сексуальное влечение», но вся сексуальная часть этого влечения была надежно заперта в его голове. Он никогда не думал о том, что его откровенные мысли о Ване могут воплотиться в реальности, и, тем более, никогда не пытался сделать ничего, что могло бы способствовать их воплощению. Но, когда в начале октября Светло его поцеловал в его собственной машине, Ване пришлось всю свою волю зажать в настолько сильный ментальный кулак, чтобы не накинуться на столь смелого и наглого, но, в его глазах, все-таки мальчика, что отходняки вылились в бессонницу и дорога-терапию на всю ночь. Две недели Евстигнеев ходил тотально безучастный ко всему, что творилось вокруг, включая Ваню. Точнее, он вел себя так, чтобы все (включая Ваню) поверили в это. Он думал, что справился превосходно.Три месяца назад
Контрастный душ помог смыть бóльшую часть злости, кипящей в Светло. Проведя кото-терапию, Ваня затискал явно недовольного таким положением дел Гришу и, чудом избежав царапин по всей поверхности рук, на радостях дополнительно покормил котика, забил на собственный урчащий желудок и закинулся чипсами и печеньем. Нарушая весь свой «распорядок дня» (по которому он ложился в два или три часа ночи), Ваня отправился спать в одиннадцать. Только вот уснуть ему не удавалось. Ваня думал о Евстигнееве, который целовал его. Ваня до сих пор чувствовал его руки, крепко держащие его за шею, подушечки пальцев, слегка ныряющие в волосы и мимолётно поглаживающие лицо. Закрыв глаза, Ваня вернулся к тем ощущениям, которые он испытывал, пока целовался с Евстигнеевым. Вновь почувствовал, как он провёл ладонью по его плечу, зацепил локоть и, взяв за запястье, переплел пальцы. Этот жест с рукой... Был для Вани самым интимным из всего, что произошло в машине, включая поцелуй. Как и тон Игоревича, которым он просил Ваню не делать этого. Вспомнив голос Евстигнеева и его язык у себя во рту, Ваня заёрзал по кровати, чувствуя, как напрягается член. Перевернувшись на спину, Светло открыл глаза и какое-то время смотрел в темноту, пока его рука не оказалась в трусах. Ваня вновь закрыл глаза, проводя ладонью по твёрдому стволу вниз и сжимая в руке мошонку. Шумно выдохнув, он попытался убедить себя в том, что не заслужил Евстигнеев таких перфомансов, но в итоге, цокнув, достал руку и сплюнул на ладонь. "Позлюсь потом," — стараясь не думать о том, что Гриша в этот момент может за ним с осуждением наблюдать, решил Ваня. Он кончил очень быстро, представив на месте своей руки руку Евстигнеева и как тот умоляет его выебать себя в рот.§
Когда Ваня припарковал машину под домом и собирался подняться к себе, чтобы часик поспать, ему позвонил Мирон. - Привет, Вань, - бодро прозвучал «начальник». - Не разбудил? - Нет, - Ваня чуть не рассмеялся в трубку. - Сможешь меня подхватить через полчаса? Визит в Австрию переносится на две недели… - Позже, я надеюсь? - Раньше, - недовольно прорычал Мирон. – Мне нужно как можно быстрее попасть в университет, я знаю, что это только с твоей помощью возможно. - Да, конечно. Через двадцать минут буду, - Ваня уже бегом поднимался домой, чтобы переодеть рубашку. - Захвати мне, пожалуйста, что-нибудь из еды. - Хорошо… - Мирон собирался отключиться, как вдруг понял, что с речью Евстигнеева все это время была явная проблемка. – Ты что, не спал всю ночь? - Ага. Быстро забежав в квартиру и проигнорировав манящую огромную постель, Ваня зажал трубку плечом и заглянул в шкаф. Но белых рубашек там не осталось. Прошипев пару матерных слов, он достал голубую, перехватил телефон рукой и стал стягивать черный пиджак. - Мирон, я с тобой через семнадцать минут пообщаюсь, хорошо? – пропыхтел он в трубку, попутно вытаскивая темно-синий пиджак из шкафа. – Мне переодеться надо. Фёдоров ответил, что сделает пока Ване бутеров, и отбился. Прежде чем переодеваться, Ваня решил быстро умыться, чтобы хоть немного стать похожим на человека. Воспользовавшись дезодорантом, он нацепил свежую рубашку и пиджак, убедился, что все это приемлемо смотрится с темными джинсами, облил себя тонной парфюма и встретился с недовольными глазами в зеркале. «Сам виноват», — беззвучно ответило зеркало.§
- Все в порядке? – сходу спросил Мирон, садясь в машину. - Да. - Ты как всегда отлично выглядишь, тебе никто не поверит, - Фёдоров закатил глаза. – Но голос знатно посажен. В ответ Ваня вынул две пустые пачки сигарет из двери, показал их Мирону и сложил обратно. - Тяжело. Точно все в порядке? Мирон даже глаза Ванины поймать не мог, потому что тот неотрывно следил за дорогой на все триста шестьдесят градусов. - Насколько я понял, ты не был дома, - сказал Мирон, достав из ланчбокса бутер и вставив его в зубы Евстигнееву. Ваня покачал головой, жуя. Он держал в левой руке бутерброд, а в правой — руль, который периодически фиксировался коленом, когда Ваня переключал свободной рукой скорости. Любой нормальный человек на месте Фёдорова не стал бы давать никакой еды водителю, ездящему на машине с ручной коробкой передач, чтобы не занимать те самые руки и не подвергать себя опасности, но Мирон знал, что Ваня за рулем себя чувствует комфортнее и лучше, чем в жизни своей. Захочет — расскажет потом, что с ним было этой ночью, доебываться Мирон не имел привычки. Он очень хорошо знал Ваню и предполагать, что тот бурно провел ночь в сомнительных объятиях, Мирон бы не стал, даже если бы Евстигнеев не продемонстрировал ему две пустые пачки сигарет, а индикатор уровня топлива у автомобиля показывал «максимум». - Заправиться не забудь, - бросил Мирон. – И после пар езжай домой. Заранее зная, что дома он будет не спать, а дистанционно работать, а также осознавая, как нужна «боссу» его помощь и чтобы он был рядом, а не в кроватке, Ваня протянул руку за следующим бутербродом и, забирая его у Мирона, сжал его пальцы. Фёдоров повторил этот жест и улыбнулся, глядя на жующего Евстигнеева.§
Понимая, что опаздывает, Иван Игоревич быстрым шагом шёл к нужной аудитории, когда мимо него пронёсся Серёжа и, открыв дверь, произнёс: - Здрасьте! Я бы сказал «после Вас», но это так не работает, - с наигранным сожалением покачав головой, он быстро проскочил в аудиторию. - Ценю Ваше нахальство, - сухо ответил Иван Игоревич ему вслед. - О, благодарю! Евстигнеев даже не улыбнулся, хотя в обычное время шутки Серёжи вызывали у него приятные эмоции. Он зашёл и поздоровался со всеми, с непроницаемым лицом сложив планшет и несколько тетрадей на стол. Вани среди четвёртого курса не было. Дверь открыли, и Иван Игоревич слишком резко обернулся, но на пороге оказался извиняющийся Петя, имеющий намерение войти. - Что я говорил по поводу опозданий, напомните, Пётр? - ледяным тоном произнёс Евстигнеев, глядя в свой планшет. - Чувак, да только что буквально это было! - Серёжа в открытую ржал, сидя рядом с симпатичной девочкой, которая вместе с ним хихикала. - Эээ, не опаздывать? - по-идиотски спросил Петя. - Нет, - Иван Игоревич повернулся. - Вы можете приходить, когда хотите, но если Вы заходите в аудиторию после меня, я Вас не отмечаю. Можете гулять или присутствовать — решать Вам. Вы уже пропустили мое занятие. Покачав головой со своим типичным отшибленным выражением на лице, Петя вошёл. - На сегодня у нас текст, - выдала всех заебавшая ботанша, даже не дождавшись вопроса. - Спасибо, Ань, но сегодня у нас лекция, - ответил Иван Игоревич. - Но Вы обещали сложный текст, с кучей примеров игры слов, - вновь подал голос Серёжа, в этот раз уже не такой весёлый. - Почему лекция? - Потому что я так сказал. Ручки, планшеты, клавиатуры — что хотите — в зубы и поехали. Про переводческие трансформации запишите. Может, станете умнее. То, насколько в этот момент Иван Игоревич был похож на Фёдорова, нешуточно напугало всех и каждого. Быстро открыв, кто тетради, кто заметки на планшете, кто "Ворд" на ноутбуке, все напряглись, приготовившись писать. Что сказать, Евстигнеев был не в духе, нормального разбора текста не вышло бы. Лекция — хороший выход, знаний себе прибавят. До конца занятий он так и не увидел Светло в университете.§
Около трех часов дня Ване, валяющемуся дома с Гришаней на груди, пришло сообщение от Славы: «Ты тут такое пропускаешь!» «И что же? Мирон взял в глотку?» Из Вани буквально сочился сарказм, он точно был не в настроении слушать Славины байки. Машнов ответил: «Он взял в глотку уже давно». А затем ещё: «Игорич злой. Пиздец я первый раз такое шоу вижу». Ваня чуть не наебнулся с кровати. С боевым кличем Гриша подскочил со своего хозяина и драпанул из комнаты. Светло уронил телефон в финале сего припадка эпилепсии и, свесившись с края, выискивал его на полу. Наконец выхватив смартфон из-под кровати, Светло напечатал Славе: «Какое шоу? Че там? Ты уверен, что он злится, а не как обычно выебывается?» Слава писал в ответ: «Он на всех своих парах читал лекции, минимально говорит со всеми и огрызается Мамаю. БЛЯТЬ МАМАЮ ВАНЯ!! ДАЖЕ МИРОН НЕ ХАМИТ МАМАЮ. Ахуенно сильное желание до него доебаться!» На самом деле, Светло не был уверен, что Иван Игоревич зол на него настолько, что срывается на студентах и коллегах. Недоволен — возможно, но точно не зол. Включив какой-то средненький баттл из последних вышедших на "Ютубе", Ваня поставил чайник, погладил недовольного Гришу, сверкающего унижающим взглядом с подоконника, и уселся листать соцсети, фоном слушая, насколько все плохо у крутых эмси. Думать в очередной раз о своем тезке у него совершенно не было желания. Несколько минут спустя ему пришло ещё одно сообщение, на этот раз выскочил чат с Серегой: «Новость дня: красавчик второй день в тех же джинсах». А вот этому стоило верить. Серёжа оттенки волос, помад и виды хайлайтеров распознавал чуть ли не наощупь, а про то, насколько он разбирался в одежде, можно было вообще не говорить. Как и про Евстигнеева, никогда не надевающего одну и ту же вещь два дня подряд (об этом Ваню тоже просветил Серега). - И как это понимать, Гриш? - вопросил Светло, ожидая поддержки хотя бы от своего умного кота. Тот махнул хвостом, отвернувшись. У Вани все смешалось в голове. Он что, сломал Фёдорову зама?