§
С официальным наступлением зимы Мирона все больше замыкало, он стал чаще вспоминать то, что раньше ему только снилось, думать о тех людях, с которыми не контактировал уже несколько лет... отвлекаться. Он ненавидел это чувство и все ждал, когда же оно пройдет и даст ему спокойно продолжить работать. Все стало сложнее, когда повалил снег. Каждую зиму Фёдоров вляпывался в эмоциональную встряску, только в этот раз все было как-то иначе. Было тяжелее, намного тяжелее, чем раньше. Обычно он просто пару раз психовал и впадал в нешуточную апатию, граничащую с дистимией, и это не так сильно мешало работе, как то, что происходило сейчас. Но что происходило сейчас? Снег заморозил не только Питер, но и Мирона. Фёдоров словно попал в пространственно-временную ловушку, где, стоило ему отвлечься от работы, он тут же вспоминал самые болезненные моменты из своего прошлого и с трудом выдирал себя из этого состояния. Но это помогало лишь на время. Он часами мог сидеть, глядя на снег за окном. А вот Слава кайфовал от снега, Мирону бы такую способность... Мирону бы сосредоточиться, хотя бы. Читая договор, составленный с банком, Фёдоров никак не мог в него вникнуть, но чуял подвох. А в чем подвох, он не понимал. Просканировав бумаги еще два раза, Мирон тихо выругался и крикнул: - Жень! Подойди, пожалуйста! Спустя несколько секунд Женя уже была в его кабинете. - Ты видела это? - спросил Фёдоров, дав ей договор. - Да, но не успела прочесть. - Прочитай, пожалуйста, и скажи, у меня паранойя или там действительно какие-то нелогичные условия? - попросил Мирон, потирая переносицу. - Я вроде не тупой, но понять не могу. - Секунду... Женя присела в кресло напротив Мирона и быстро пробежалась глазами по договору. - Неудивительно, что не можете понять, - она покачала головой, - сам договор изложен очень нелепо и водянисто... И да, условия нелогичные и невыгодные для нас. Но здесь нужен специалист. Фёдоров смотрел на нее, вскинув брови и иронично улыбаясь. - Нет, Мирон Янович, действующий юрист, который сможет это распутать, - Женя активнее замотала головой, отдавая ему документ. - А не человек, который является специалистом по корочке и понял, в чем дело. Я могу только показать, где самые очевидные моменты провисают. - Спасибо большое, Жень, - Мирон вздохнул. - Позвони, пожалуйста, Степану, чтобы он зашел. - Конечно, сейчас, - поднявшись, Женя отправилась в общий кабинет за телефоном. Мирон продолжил тормозить, глядя на дверной проем, пока в нем не появился Евстигнеев. - Закрой дверь, пожалуйста, - на автомате попросил Фёдоров. - Я за книжками. Кивнув, Мирон снова погрузился в свой эмоциональный кокон. Хорошо, что Ваня закрыл дверь. Хорошо, что Ваня в принципе был собранным и тактичным человеком, который умел себя вести, в отличии от Славы, который редко закрывал ебанную дверь, в основном, наоборот, вламываясь в нее. - Зимняя ангедония твоя? - тихо спросил Ваня, встревоженно глядя на Фёдорова. - Еще нет, - отозвался Мирон, улыбнувшись. Он никак не мог понять, почему же так тяжело сейчас. Может, стоило обратиться к специалисту, раз самому настолько сложно было одёргивать себя? Раз он сам не мог четко определить причины, по которым его так замкнуло? Слава бы сказал, что поебаться ему надо, а не замыкаться в себе. Еще бы добавил: «Как врач тебе говорю». "Да, из него психолог высший класс, — саркастически отметил про себя Фёдоров. — Какая разница, что бы он сказ..." Мысль оборвалась быстрее, чем связь Мирона с внешним миром. Подняв голову на Ваню, листающего какую-то книгу, Фёдоров спросил: - Когда ты последний раз позволял кому-то войти в твою жизнь? Евстигнееву не пришлось считать, ответ был перед ним. - Тебе. Глаза Мирона стали в два раза больше обычного. - Пять лет прошло, Ваня, какого хуя?! Закрыв книгу, Евстигнеев приблизился к столу Мирона и уселся в кресло, в задумчивости покусывая нижнюю губу, почти решившись признаться в том, что он снова готов попытаться впустить человека в свою жизнь, и даже ближе, чем Фёдорова... - Помнишь, мы однажды хорошенько напились, и ты сказал, что так ценишь нашу дружбу, что, если придется, простишь мне ошибки, поможешь в любой ситуации, - Ваня нервно облизал губы, - и готов поддержать любое мое решение? Мирон кивнул, он отлично это помнил и мнения не поменял. - Мне кажется, - начал Евстигнеев, - что я готов открыть человеку эту дверь на миллионе замкóв. Однако ты можешь воспринять это как ошибку, - продолжил Ваня, глядя Мирону в глаза, - и в этом случае я заранее тебя прошу простить мне ее. Но я... очень надеюсь и верю, что ты сможешь изменить свое мнение и, вместо того, чтобы прощать ошибку — поддержишь мое решение, каким бы идиотским оно тебе ни показалось. Фёдоров молчал, обрабатывая информацию. Он не хотел сказануть что-то нелепое или невпопад после столь искреннего, хотя и туманного... заявления? Предостережения? Ванины слова были настолько неясными, что радость от понимания того, что его друг, возможно, влюблен, притупилась в сознании Мирона. - Хорошо, - емко ответил он. - Но это твоя жизнь. Я очень рад, что ты готов попытаться довериться кому-то. - "Попытаться" — верное слово, - улыбнулся Евстигнеев. - Спасибо. Ваня ушел, а Мирон ощутил, как на загривке зашевелился страх. Что за... синхронизация?§
После пары, на которую он выбрался с единственной целью (и этой целью не была учеба), Светло специально задержался, раскидав свои вещи по полу, и сказал Серёже, что к Славе ещё зайдёт, чтобы тот не ждал его и шёл домой. Когда все одногруппники покинули кабинет, Светло бросил свои шмотки и, подбежав к преподавательской парте, наклонился и засосал Ваню прямо над столом. Евстигнеев поднялся, сохраняя контакт с губами Светло, держа его лицо в ладонях, и Ване пришлось забраться на парту ногами. Обжигая Ванины губы горячим поцелуем, Евстигнеев опустил руку на его задницу, сжимая и поглаживая ее, притянув к себе Светло максимально близко. - Ключи мне да... Слава влетел в кабинет без каких-либо оповещений и застыл у порога. Перед ним, забравшись на стол, на коленях стоял его друг и сосался с самым заебистым его коллегой, рука которого в этот момент (Слава не мог не отметить) крепко сжимала чужую задницу. - ...дай, - закончил Машнов свою мысль под аккомпанемент грохота, с которым Ваня шуганулся со стола, услышав его. Светло зарделся так, что ему стало от этого дополнительно стыдно, и в итоге он зарделся ещё больше, плотно держа руку возле рта и в ахуе виновато глядя на Славу. Непоколебимость Евстигнеева, чтоб его черти драли, была на высоте. Он осторожно вытер губы, взял ключи от кафедры, лежащие на столе, откуда только что чуть не ебнулся Светло, и спокойно протянул их Славе, повернувшись к нему. - Вот я не врубаюсь, какого хрена, - произнёс Машнов, который давно уже во все врубился по Ваниному поведению и тому, какой Евстигнеев был иногда приятный в последнее время. - Что именно? - как ни в чем не бывало спросил Иван Игоревич. - Почему я нахожу тебя на пятом этаже, хотя пару ты мог и на кафедре провести, - на нейтрале выдал Слава, прекратил рассматривать Ваню и, оставив его в покое, повернулся к Евстигнееву. - Там Женя работала с аспирантами, - ответил Игоревич, - ушла — занесла мне ключи. Кивнув, Машнов бросил на Ваню один из своих фирменных мимолётных взглядов, обещающих жару, и вышел из кабинета. Ваня стоял, держа руки на горящих щеках, и смотрел в стол. Он знал все виды, типы и подразделения взглядов своего братана (кроме тех, которые были откровенно интимными) и понимал, что Слава на хую вертел его неловкость и виноватые глаза размером с шары для боулинга и жаждет подробностей. Светло не заметил, как стал улыбаться. Ещё он не заметил, как Ваня оказался рядом и, медленно проведя ладонями по его рукам, все так же накрывающим горящие щеки, зацепил большими пальцами подбородок Светло и, приподняв его, мягко поцеловал Ваню. Всего мгновение — и Евстигнеев заполнил собой все пространство, начиная с Ваниного рта и заканчивая его телом, куда сразу же переместил руки. Светло расслабленно рассмеялся в поцелуй и обхватил Ваню за шею. - Какой-то очень тяжелый месяц, - выдохнул Ваня, нехотя отстраняясь от Евстигнеева. - Ничего, он скоро закончится.§
Это был первый раз после поездки, когда им удалось остаться вдвоём и даже почти без груза невыполненной работы на плечах. Мирон опасался оставаться со Славой наедине, после того как понял, что постоянно о нем и думает, но очень хотел этого. Фёдоров буквально нуждался в Славе. Только вот способ времяпрепровождения он избрал свой любимый, привычный. Тот, где не нужно было неловко теряться под чужим взглядом или подбирать слова. Мирон льнул к Славе всем телом, громко стонал ему в рот и крепко зажимал ногами его поясницу. Он воистину обожал распирающее чувство заполненности, и со Славиным членом в этом никогда не было проблем. Раздался звонок мобильного. Конечно, это был телефон Мирона. Недовольно промычав что-то, он потянулся к трубке, но Машнов перехватил его руку и крепко прижал к подушке. Слава продолжил трахать Мирона ещё резче, одними только глазами говоря ему «не смей». - Слава, - выдохнул Фёдоров, еле вырвавшись из плена его губ. - Это может быть важно. - Блять, - прошипел Слава, стрельнув на него яростным взглядом. Но замедлился и отпустил его. - Алло? - голос Мирона прозвучал отрывисто и низко, но вполне уверенно. Сдвинув брови, Фёдоров внимательно слушал, что ему тараторили в трубке, а Слава, хитро улыбаясь, медленно двигался в нем, проникая все глубже и каждый раз проезжаясь по простате. Мирон закусывал нижнюю губу до крови и сильно жмурился при каждом Славином движении, вцепившись короткими ногтями ему в плечо. А Машнов только рад стараться. Он протаскивал Мирона по кровати, мощно вбиваясь в чувствительное отверстие, и с довольной улыбкой касался его губ. Нет, Мирон превосходно справлялся со своей ролью, но это было слишком просто. Слава провёл языком по его шее, лизнул мочку свободного уха и прямо над виском прошептал: «Какой же ты узкий». Фёдоров слишком резко вдохнул и закашлялся. - Это от ректора, - прошипел он Славе, убрав телефон в сторону и прикрыв динамик. - В выходной. Когда у тебя в жопе чужой хуй. - Именно... - Мирон не договорил, ему пришлось быстро ответить в мобильный. Слава усмехнулся и так качнул бёдрами, что Фёдорова чуть не подбросило на кровати. Мирон стукнул его по груди и сделал уничтожающий жест рукой, что-то между «заткнись» и «подожди, не мешай». У Славы потемнело в глазах. Пропустив выдох и обездвижив свободную и активную руку Мирона, он стал вколачивать его в кровать чуть ли не с остервенением. - Извините, - еле смог выдавить из себя Фёдоров, - я... спускаюсь в метро, ужасная связь... Перезвоню. С оборванным выдохом Слава кончил. - Слав? - Мирон был в состоянии, граничащем с шоком, ахуем и злостью. Но ахуй взял верх, когда Машнов сразу же вышел из него. Слава плюхнулся рядом на подушки и снял использованный презерватив, а затем стал завязывать его. Выглядел Машнов при этом крайне сосредоточенным. - Я, блять, не понял сейчас. - Сам себе додрачивай, - бросил Слава одновременно фразу в Мирона и резинку в пакет на столе. - Я из-за тебя ректора послал, ты не ахуел? - Нет, не из-за меня, - Машнов отрицательно покачал головой. - А из-за того, что я тебя трахал до звона в ушах и тебе плохо стало слышно, что тебе говорят. - Пиздец, - только и смог сказать в ответ Фёдоров, глядя, как Слава спокойно натягивает труселя. - Пиздец — это пиздеть по телефону, пока трахаешься. - Я сказал, что перезвоню... - Сразу нельзя было?! Мирон очень хорошо понимал, что всерьёз задел Славу, но признавать это было для него чем-то за гранью реальности. Тем более, что Машнов прекрасно знал, с кем ебется: Мирон постоянно был занят звонками-письмами и так далее. "Разве можно быть таким невыносимым?!" — подумал Фёдоров и равнодушно ответил: - Нет. Слава пожал плечами и, подобрав свои вещи, вышел.§
Внезапное решение Машнова завернуть в ближайший бар ничем хорошим, кроме рек алкоголя и некоторых ништяков, не обернулось. В конечном счете Слава был в говно. Он тяжело соображал, в голове все плыло, перед глазами вертелось и скручивалось, тело ломило после плюх и алкогольных экспериментов на спор, а пальцы подрагивали, держа телефон. Он знал, что к этому все и придёт. Знал и ненавидел себя за это. Но, как бы адекватному ему ни была противна даже мысль о подобной хуйне, Слава в нынешнем своём состоянии мало что мог осознать. Дрожащие пальцы сдвинули значок записи голосового сообщения вверх, разумно фиксируя его, чтоб не сорвалось. Некоторые вещи Машнов делал под градусом так же профессионально, как печатал и переводил. Жаль, это были не те вещи. Голос звучал так, будто был где-то под горой подушек и одеял, Славе было странно слышать себя вот такого, но он забил хуй и просто продолжил говорить. Он боялся, что скажет лишнего, даже будучи в хлам пьянющим. Пытался подбирать слова. Делал большие паузы. Много матерился. Он знал, что потом, когда протрезвеет, хотя бы немного, самую малость — то возненавидит себя уже за сделанное, а не за эфемерную шальную мысль. Слава надеялся, что не будет звучать как маленькая тупая пизда, ноющая своему бывшему о великих чувствах. Слава надеялся, что не вспомнит об этом. Он наговорил на восемь с половиной минут и смотрел, как грузится столь объемное сообщение в и так многострадальный «Телеграм». А затем целую минуту продержался, глядя на «был в сети в 00.54» и одинокую галочку, обозначающую, что сообщение доставлено. Пока Слава отключался на рваные промежутки времени, ему мерещилось, как он трезвеет и читает ответ о том, что ну и хуйни он наплёл, на что здесь надеяться и чего ждать, сам знал, куда лез, к чему вообще эти восьмиминутные сопли, и так далее. Машнов действительно надеялся, что его память вырежет этот эпизод к хуям, и он сможет жить без лишнего презрения к самому себе. Телефон был все так же в руке. Спустя сорок минут муторных мучений Слава окончательно вырубился, свернувшись в клубок. Телефон остался в руке, прижатый к груди. Славе больше ничего не приснилось. Галочка удвоилась.§
Все ещё испытывая злость по отношению к Славиному поведению, Мирон схватил посреди ночи телефон, когда тот прозвенел оповещением из «Телеги». Время близилось к пяти утра — Мирон, вообще-то, должен был в это время спать. Но Фёдоров вместо сна доделывал дохуя работы, чтобы его команде меньше объема досталось. Он посмотрел на заблокированный экран, где высветилось оповещение о том, что Слава прислал голосовое в «Телеграм». Выругавшись, Мирон не сразу открыл мессенджер. А открыв, просто стёр сообщение, ведомый эмоциями.