***
Это было Рождество. Ему повезло, хоть он и не сказал ни одного тёплого слова тем людям, но ему дали одеяло. Шерстяное, серое, казённое и даже не очень тёплое, но одеяло. А ещё несколько сэндвичей и фрукты. Он рассчитывал не выходить в эту стужу из своего подвала и просто отоспаться несколько дней. Он завернулся в то одеяло и задремал. Он не видел Асгард, просто спал и даже улыбался во сне, ровно до тех пор, пока по его щеке не скользнул мех, а следом он почувствовал тонкий, чуть колючий от мелкой щетинки хвост. По нему бегали крысы. Много крыс, они прятались в этом подвале от надвигающейся метели. Изгнанник не смог уберечь от них свой припас. Крысы сожрали всё вместе с бумагой, а Локи так и просидел четыре дня голодный, пока не смог найти в себе моральные силы дойти до ночлежки, в которой уже не было места, и выпросить миску жидкого супа, которую дали как-то нехотя. Ещё бы, сколько их приходит каждый день? На всех не напасёшься.***
Он поморщился. Холод отступил и Локи погрузился в дрёму. Тело немного расслабилось, и всё бы ничего, но вот щеки коснулся чей-то мех. Реакция была молниеносной. Локи выгнулся дугой и разбрасывая всё на своей постели, закрыл ладонями лицо и начал орать, отбиваться руками и плакать. И Один понял. Локи прогонял крыс, он боялся их, брезговал и думал, что по нему бегают отвратительные твари. — Убирайтесь, убирайтесь, убирайтесь, — он скатился с кровати на пол, сунул руки подмышки и начал раскачиваться взад-вперёд. Тор, как оказалось позже, выбрал именно этот момент, чтобы зайти в комнату. Он несколько минут молча смотрел на отца, пытавшегося переключить внимание Локи на себя, на целительницу, которая быстро смешивала какой-то сбор, и тихо подошёл к брату. — Локи, ничего больше не случится. Ты в Асгарде, — но Локи продолжал «разгонять крыс» и тихо плакать при этом. Тор медленно, чтобы не напугать, подошёл к сводному брату, присел рядом с ним на корточки и вкрадчиво сказал. — Просто один раз поверь своим глазам. Дай мне руку, — он протянул ему кисть ладонью вверх. Не теряя зрительного контакта Тор ждал реакции. Локи смотрел на Тора, на протянутую ладонь, но ничего не предпринимал. Знал он всё это уже давно. Как только он коснётся руки Тора, то нащупает какую-нибудь липкую мерзость, и он снова окажется в подвале в мокром, холодном белье и с крысами наедине. Он отполз к стене, глаза его были чуть остекленевшие. Вырваться из плена грёз он боялся. Понимал, что умрёт и хотел умереть в грёзах — Локи, прошу, — голос Тора был строг и печален. — … — никакой реакции. Только дикая дрожь и взгляд в никуда. — Локи, братик, — Один напрягся. Если даже Тор увидел насколько Локи плохо, то ничего хорошего ждать не приходилось, — ну же, иди ко мне. Дай мне руку. Так и не хватило у Локи духа, чтобы приблизится к Тору, и Бог Грома взял инициативу на себя. Он скользнул к стене и сам взял ладонь Локи в свою. И ничего. Локи сначала не реагировал, а потом попытался отпихнуть Тора. С таким же успехом можно было скалу толкать. Он снова поёжился, и глядя на эту жалкую фигуру Тор вдруг понял, что возможно и получится «излечить» брата. Ведь требуется немного тепла и участия. Он встал, поднял безвольное тело и вернул его в кровать. — Это всего лишь волчья шкура, — пояснил Тор ничего непонимающему Локи. — Не крысы, — он стащил сапоги, рубашку и не церемонясь расположился на кровати Локи, увлекая его обратно и обнимая его, стараясь передать ему как можно больше тепла. Локи рвано выдохнул и прижался к Тору, закрывая глаза и понимая, что тепло никуда не исчезло и не сменилось на суровую картину подвала. — Как проснётся, пришлите ему бульон, — приказал Один и удалился, понимая, что Громовержец справится сам.