Холодно, папочка

      Полчаса покоя и новая судорога. Тор прижал брата к постели и заговорил: — Терпи, терпи, по-другому никак, — но Локи не слушал. Он не мог больше терпеть. Боль дикая и лютая, галлюцинации реалистичные. Он решил прекратить всё это разом. Не задумываясь над тем, что Тор рядом с ним, какой вообще смысл думать над мнением видений, он потащил запястье в рот и начал медленно перегрызать себе вену. На несколько мгновений Тор опешил, но потом навалился всей массой на него, прижал руки вдоль туловища.       Локи трепыхался как рыбка на песке, но справиться не мог. Он никогда не справлялся и при полных силах, что уж говорить об истощении. Громовержец с ужасом чувствовал все выступающие кости, ощущал как натужно, с перебоями бьётся о грудную клетку брата теперь уже слабое сердце. Что толку было в возвращении магии, когда организм изнурённый непривычными нагрузками и наркотиками не справлялся с элементарным восприятием окружающего мира. — Ваше высочество, — слуга робко поставил на столик пиалу с бульоном и с ужасом посмотрел на Локи. Он помнил младшего принца. Помнил, что приносить ему бульон и отварное мясо было опасно. Никогда Локи не ел «кроличью» еду, да и мясо требовал себе не как Тор и его друзья — свиное или баранье жаркое, а говядину с кровью. Ему нравился медный, солёный привкус на губах, лёгкая, пряная примесь страха животного. Сейчас же он не требовал ничего. Он не рявкнул «Вон отсюда!» Он не отреагировал на вошедшего слугу никак. Зато Громовержец увидел смущение и брезгливую жалость в глазах слуги. Он пришёл в ярость: — Поставь на стол и убирайся. Больше приходить не смей. Будешь болтать — пожалеешь. И пришли сюда Вольштагга. Слуга боязливо попятился, а затем кинулся исполнять приказание, а Тор повернулся к брату. — Не сердись, он дурак. Ты его больше не увидишь, — с этими словами Громовержец приобнял его за плечи и начал поить бульоном.

***

      У еды не было вкуса как всегда бывало в его галлюцинациях. Просто нервы «сгорели», и Локи мог чувствовать только что-то резкое на вкус, но таких продуктов доставать не получалось. В основном была только каша или растворимый суп, по вкусу напоминавший клейковину пшеницы.       Он пил бульон, но не чувствовал ничего, просто организм повторял заученные в далёком детстве действия. Он не вздрогнул, когда в покои постучали, и на пороге появился Вольштагг. Конечно же, сейчас он скажет, что пора на охоту и грёзы развеются, а он окажется в подвале или ещё где-нибудь похуже.       Было холодно и мерзко, но Локи не обращал внимания. Наркотики согрели кровь ненадолго и он выбрался бродить по кварталу в надежде что-нибудь украсть. Нападать на людей он не решался. Два раза уже били, да и другие бездомные недвусмысленно намекнули, что проблем с властями им не надо. Будут нападения — будет и полиция, а если будет полиция, то виновное лицо просто утопят в придорожной канаве. Они не шутили. Локи счёл за благо не проверять. — Эй, парень! Заработать хочешь? — здоровый мужичина масляно шарил взглядом по фигуре Локи. Тогда он ещё был миловиден и от него не пахло. Во всяком случае не мочой. Только дешёвым спиртным и сигаретами. — Нет, спасибо, — Локи напрягся и ускорился. — Не спеши! — его грубо схватили за плечо и развернули к себе. — на нашей улице можно много заработать, а такой красавчик как ты многим придётся по вкусу. Локи напрягся, и недолго думая боднул мужика головой в живот. Как выяснилось, тот был не один. Ещё несколько бугаёв кинулись на Локи. Ему повезло — просто избили и сбросили в канализационный люк. Там он и просидел три дня, пока не оклемался достаточно, чтобы выбраться на поверхность. Он едва доволокся до своего подвала и лежал там ещё три дня. Голодный, просто потому что, всем было плевать на него. Действительно плевать. Не умер, перемогся, но радости от этого не испытал.

***

— Тор, ты звал меня…. — Вольштагг увидел Локи. Когда Тор послал за ним, он решил, что Бог Обмана опять что-то замыслил. Сейчас он впервые видел Локи после изгнания. — Так вот почему слуга был так напуган, — Тор с облегчением увидел, что его друг не лицемер. Он не смотрел на Локи с брезгливой жалостью, не было и оскорбляющего сочувствия, только желание понять, что требуется лично от него. Понять и, по возможности, помочь. — Ты останешься здесь, — Громовержец поморщился, — а то мало ли что.

***

      Вольштагг сел в углу комнаты и молча наблюдал за своим другом. Пока он разговаривал с Тором, Локи просто держал в трясущихся руках тарелку с бульоном, но не ел. Смотрел куда-то вдаль. Бог Грома снова начал уговаривать его поесть, но тот не слушал. Через пятнадцать минут Вольштагг не выдержал и осторожно, зная буйный нрав Тора, спросил: — А тебе не кажется, что Локи не осознаёт происходящее? — Не кажется, — грубо отрезал Тор, — он уже три дня здесь и всё никак не идёт на контакт. Не видит реальности. И Тор продолжил заниматься с Локи, а Вольштагг всё так же молча наблюдал. Толстяк не был лишён наблюдательности. Он заметил, что Локи не чувствует вкуса, да и ведёт себя так, будто грезит. — Тор, я могу попробовать помочь, но не сочти это жестокостью. Позволишь? — Да, — и в подтверждение своих слов кивнул головой.       Вольштагг вышел из покоев и через пятнадцать минут вернулся с маленьким свёртком. — Держи его, — попросил он друга. В тряпице оказался стручок красного жгучего перца из Ванахейма. Эта пряность была острее мидгардского кайенского перца в несколько сот раз. — Прости, Локи, но так надо.

***

      Локи видел Вольштагга, слышал его голос и ждал, когда его потащат на охоту или пир. Когда приветствия прислуги сменятся пьяным бормотанием бродяг, а столы со снедью растают в воздухе горьким дымом.       Воин говорил ещё что-то, а потом рот обожгло болью. Этого не было раньше в грёзах. Во рту всё горело, из глаз хлынули слёзы, он хрипло застонал и попытался выплюнуть растёртый пальцами жгучий перец, который Вольштагг засунул ему в рот, но здоровяк не позволил. Откуда-то издалека он услышал звуки, звон бьющейся посуды. Из мира грёз он возвращался к жестокой реальности. Всё вспыхнуло. Он резко зажмурился, открыл глаза и увидел…. Тора рядом с собой. Его лицо белее мела, желваки, играющие на скулах. Вольштагга, удерживающего его за плечи, потолок собственной спальни. Вернулись знакомые с детства звуки и запахи: сандаловое масло, которым Тор пользовался на тренировках, запах пороха, исходящий от Вольштагга, морской соли — это уже из его кувшина для умывания. Его вернули в Асгард, сжалились, забрали из того подвала. Он понурил голову и отвернулся, ожидая насмешек: — С возвращением, брат, — тяжело выдохнул Тор. — Вольштагг, доложи Одину, что Локи очнулся.