***
Мир перед глазами всё ещё плыл. Тело тряслось в ознобе, и Локи пытался сосредоточиться на чём-нибудь, чтобы просто не сойти с ума. Ему было плохо, а ещё страшно. Он не знал, что будет. Из всех мыслей остались только слова Одина о том, что он должен был погибнуть, замёрзнув на камнях в покинутом храме. Губы и рот жгло просто нестерпимо, хотелось пить и есть, но он не просил. Глядя на сосредоточенного Тора, он понимал, что сейчас придёт Один и он снова окажется на той помойке где был до этого. Никто не окажет ему милости быстрого избавления. Сердце убыстрило свой бег, лёгкие не могли справиться с нагрузкой и Локи сипло, натужно начал дышать, стараясь не кашлять. У него и так болел пресс от того, что последние недели он кашлял постоянно. С трудом он сосредоточился на разглядывании рук и не видел грустных глаз Тора. Тот отмечал, что сейчас его сводный брат выглядит жалко: непомерная худоба, потухший взгляд, руки, трясущиеся как у древнего старика, а в глазах не ненависть, презрение или сарказм, а страх. Локи неосознанно потрогал тёплое одеяло, отчаянно надеясь, что его позволят взять с собой. Ведь Один никогда не менял своих решений. Он сбросит его обратно в Мидгард. Зачем он его забрал? Почему он так жесток?***
— Локи, — послышался голос Одина. — Локи, посмотри на меня. Бог Обмана нехотя подчинился. Один вздрогнул. В глазах не было привычного вызова и превосходства. Только тоска затравленного зверя. Нужно было хоть как-то успокоить его, сориентировать по времени и месту, чем Один и занялся. — Сейчас пятнадцатое февраля. Ты пробыл в Мидгарде почти год. Здесь ты уже четыре дня и…. И Локи отринул остатки гордости. Он решил, что Один по жалости не дал ему умереть. Ещё десять минут назад он морально готовился к тому, что его опять вышвырнут из-под отчего крова. Он очень хотел принять это зло и бесшабашно, но усталое, изломанное тело хотело исцеления от боли, покоя и комфорта. С ужасом Один наблюдал, как Локи упал к его ногам, обхватил колени Всеотца и всхлипывая умолял не отсылать его. Он начал задыхаться, лицо его покраснело, затем побелело, а он всё хватался за Одина и шептал: — Там так холодно. Так холодно. Не надо, папочка, не надо. Тор вихрем кинулся за целительницей, а Один опустился рядом с сыном, откинул с его лба чёлку и тихо заговорил, стаскивая одеяло с кровати и укутывая им Локи: — Ну, что ты. Я просто хотел, чтобы ты немного сориентировался здесь. Я никуда тебя не отправлю, - но Локи не слышал, а всё так же жаловался на холод. Все уговоры были бессмысленны. Локи прижимался к Одину одновременно с эти силясь отпихнуть его от себя, а потом заорал, задёргался, схватившись за грудину. Стало больно-больно, что он почти не чувствовал руку, а тело начало неметь. Сердечный приступ его не щадил, и если бы не целительница, прибежавшая вместе с Тором, то он бы попрощался с этим миром навсегда.***
Медленно он выплывал из черноты. Холод чуть отступил. Всё тело было вялым и слабым, он чувствовал себя под завалом. Немного сжав пальцы немеющей руки, он понял, что укрыт неимоверно тяжёлым одеялом. В комнате стоял полумрак, но он всё же рассмотрел фигуру сидящую на кровати и решился на вопрос: — Это всё настоящее? — но ответа не последовало. — Это настоящее?! — В голос проникла паника. Фигура, сидящая в сумраке комнаты, вздрогнула и голос, который Локи сразу узнал, ответил: — Ну, конечно, же, — Один бесконечно устал. Локи продержали во сне ровно три недели. Целительница, отличавшаяся свойственной всем асам прямотой, сразу заявила, что Локи умрёт, но каждый раз, когда его душа собиралась отправиться в дальний путь, измученный организм находил в себе крупицу сил, чтобы задержаться на этот свете чуть дольше. Локи узнал голос Всеотца и попытался выпутаться из одеяла, но был прижат к кровати: — Тебе нельзя вставать, — голос звучал как-то отрешённо. Один не знал, что ещё сказать младшему сыну. Повисло тягостное молчание, но тут заговорил Локи. — Зачем, ну зачем всё это. Я и так умру скоро. Просто, дайте спокойно уйти и…. — он закашлялся, и Один приподняв его за плечи уже привычно начал поить его какой-то безвкусной жижей, как казалось Локи. — Ты не умрёшь, ту хворь из тебя выгнали, но она успела съесть все твои защитные силы, так что лежать тебе ещё долго. Да и Асгард покидать нельзя. Во всяком случае, до тех пор, пока не вернётся магия. Сил на ответ у Локи не нашлось. Его не простили, пожалели как собачонку, и от этого стало ещё гаже. Один видел всё, что на душе у приёмыша как на ладони, но не спешил. Локи нужно было разобраться с собой, а уж потом решать, что будет дальше, но всё же внутреннее чутьё подсказало ему, что нужно иногда и проявить слабость: — Я очень устал за эти недели. Мне нужен отдых, поэтому сейчас с тобой останется Тор, и если будешь его слушать, и выполнять рекомендации целителей, то через три дня к тебе придёт и Фригга. — Мама! — Локи всполошился. — Нет! Она не может, не должна видеть меня таким! Нет! — Вот и подумай, как нам её не расстроить, — и Один покинул покои, а Локи задремал. Сквозь сон он слышал возню Тора, его ворчание и переговоры с целителем и Вольштаггом, который всё это время исполнял часть обязанностей сиделки. Открывать глаза ему не хотелось, поэтому он тихонько застонал, пытаясь что-то нечленораздельно сказать. — Тише, — скомандовал Тор, и все замолчали, а Локи, наконец, заснул, а не скатился в забытьё.