***
Локи вздрогнул от такого предложения и помотал головой. Только путём уговоров Тора, неимоверных усилий со своей стороны и благодаря поддержке Вольштагга он всё же домучил чашу, но вот на бульон сил не осталось. — Локи, — в голосе Тора послышалась мука, — ну нельзя же так. Мы тебя тащим-тащим, а ты упираешься. — Оставь его, Тор. Видишь, как ему плохо. Пусть спит, — толстяк и добряк поправлял на Локи одеяло и был изрядно удивлён, когда принц прихватил его руку и несильно сжал. По-другому он никак не мог его поблагодарить. Рука воина была горячей и такой крепкой, что пальцы Локи невольно задрожали. — Ничего, выкарабкаешься, — и Вольштагг потрепал его по плечу.***
В другой раз Локи начал приходить в себя из-за того, что снилась ему горячая купальня. Он с наслаждением ощущал тепло, которое буквально через несколько секунд сменилось прохладой, а затем и лютым ознобом. Ощущение воды никуда не делось. Он с ужасом понял, что простынь под ним мокрая. Хотелось закрыть лицо ладонями и завыть в голос, но рукам было больно, да налившиеся свинцом веки не открывались. Он очнулся и не очнулся, в итоге всхлипнул от унижения и на этом всё. Как издалека он слышал тихий голос Тора, который откинув одеяло и спокойно убирая простынь, давал наставления другу. — Хорошо, что он не очнулся. Если когда-нибудь он тебя об этом спросит, скажешь, что носили на руках в купальню, и не приведи Норны, если кто об этом узнает. — Тор, мы же росли все вместе. Как ты думаешь, я бы так с ним поступил? — Тор не ответил. Озноб прошёл так же внезапно, как и накатил. Снова было сухо и тепло. Так непривычно тепло, что Локи позволил себе улыбнуться уголками губ. Он так хотел, чтобы эти ощущения не заканчивались, но его всё равно растрясли. Он сонно смотрел на Вольштагга, тот приложил палец к губам, и Локи заметил, что Тор лежит на его кровати. Он не знал, насколько Тор умаялся, ухаживая за беспокойным братом, но был благодарен за то, что здесь не ошивается болтливая прислуга. — Тебе всё же надо поесть. Сколько ты не ел нормально? — во взгляде воина не было презрения, только беспокойство. Локи не ответил, а только тихо спросил: — Почему? — хоть Вольштагг и ухаживал за ним ради Тора, во всяком случае, так он убеждал себя, он ответил. — Мы столько лет бились плечом к плечу. Я не забыл, и не уходи от темы. Тебе надо поесть, — он протянул Локи пиалу с бульоном, — тот немного вздрогнул. Он почувствовал запах. Обоняние стало восстанавливаться, но начать есть не спешил. — Только не вздумай заявить, что воду с жиром пить не будешь, — с напускной суровостью сказал бородач, — не то напою тебя насильно. Тебе просто нельзя тяжёлую пищу, не говоря уже об острой. — Не заявлю, — тихо отозвался Локи. — Ложку-то дай. Он не смог есть, руки тряслись, всё расплёскивалась, в итоге кормил его Вольштагг, стараясь не обращать внимания на отчаянные взгляды принца, от которых у него душа переворачивалась. Он не знал, сможет ли трикстер восстановиться хоть когда-нибудь.