Холодно, папочка

      Тор не спросил, зачем Локи собрался в тот жестокий, холодный мир. Хотя догадывался. Вот только догадка была настолько ужасной, что верить ей не хотелось, но и не выполнить просьбу он не мог. Сломать только что установившееся хрупкое равновесие было страшно. Ещё страшнее было знать, что сделает Локи, но всё равно идти с ним. В тот вечер Громовержец пришёл к Одину. — Ты же всё знаешь. Локи хочет идти в Мидгард. Как мне быть? — Иди с ним, и дай ему свободу выбора. — Какого выбора, отец?! Его же нет, этого выбора! — вдруг закричал Тор. — Его нет! — в синих глазах стояли слёзы. Жаль ему было запутавшегося в своих страхах и грехах брата. — Выбор есть всегда, мой сын. Иди с ним, но если выбор неверный, то можно и вмешаться? Не так ли?       Один был мрачен. После жестокой ссылки его младший так и не оправился. Сострадание и заботу он принимал за брезгливую жалость. Часто срывался в истерики. Тору он показал верхушку айсберга, а всю подводную часть принял на себя Один.       В ту ночь Локи снова было плохо. Хильд не справлялась с магией, а у Локи могло не выдержать сердце. Одина подняли прямо с постели. Он примчался в покои сына и хотел помочь, но Локи начал орать.       Он ругался на чём стоит свет, кричал, что да, он должен был сдохнуть на камнях в Йотунхейме, что не нуждается ни в помощи, ни в жалости и будет правильнее отправить его назад. У Всеотца хватило терпения выслушать приёмыша. Тот сидел на кровати тяжело дыша и ждал конца, а Один вдруг сел рядом и притянул его к себе. Локи снова дрожал и плакал. Сейчас, отогреваясь в объятиях отца, он понимал, что снова наговорил гадостей, и отчаянно хотел забыться. А для этого нужно было достать хоть несколько доз. И он решил проситься в Мидгард. Один лишь только вздохнул, но что он мог. Только дать поручение Тору, чтобы тот применил силу, когда Локи захочет снова попробовать эти проклятые снадобья.       Мидгард встретил их морозцем. Опавшая листва ярко блестела под солнцем. В воздухе витал аромат мерзлой хвои, листьев и нарождающейся зимы. Тор, который не особо мёрз, был одет в джинсы, серую толстовку. Волосы он собрал в низкий хвост. Локи же в отличие от привычных для него чёрных костюмов, в которых он выглядел мрачно и торжественно, аки гробовщик, был одет в голубые джинсы, тёплый зелёный свитер и кожаную коричневую куртку.       Стоять Локи мог едва-едва. Ноги плохо слушались, обувь казалась невероятно тяжёлой, но инвалидное кресло, добытое для него Тором, он упрямо проигнорировал, решив для себя, что лучше будет цепляться за шею Громовержца. — Может, присядем? — Тор кивнул на лавочку, и Локи вынужден был согласиться. Он отдыхал, обливался потом и тяжело дышал и щурился на осеннее солнце. После дозы должно было полегчать.       Тор ненадолго оставил его и пошёл купить жареной картошки, а Локи, цепляясь за спинку лавочки, побрёл в сторону центра. Он нашёл силы, чтобы медленно идти к своей цели. Всех толкачей в округе он знал в лицо, и всё бы у него получилось. Глядя на его более-менее приличный вид, пушер дал в долг. Доза в кармане приятно грела, можно было жить. — Эй! — звонкий голос окликнул его. Локи повернулся и узнал девчонку из благотворительного фонда. Ту самую, которая дала ему сэндвичи и мандарины. Ту, что старательно опускала глаза, когда поясняла, что именно означает его анализ крови. Ту, что несколько раз приходила к нему в подвал, не боясь никого и не брезгуя им. В ней было что-то странное, тёплое. Фригге бы она понравилась. Девушка радостно подскочила к нему и защебетала: — Вы живы? А я пришла…. А мне сказали, что вы уже всё. Да и вещи ваши. — Добрый день, — Тор нагнал Локи, что было достаточно легко, сунул ему в руки пакет с картошкой. — А вы кто? Громовержец улыбался, глядя на девушку. Та оценила парня и ответила вопросом на вопрос: — А вы? — Я его брат, — и тут девушка пришла в ярость. — Брат?! Я понимаю, что наркомана терпеть тяжело и страшно, но вы же даже не искали его! Никто не просил вас с ним нянчиться! Но могли же вы поместить его в клинику? Хотя бы государственную?! Вы не представляете даже, в каких условиях он выживал! Да есть ли у вас совесть? — Совесть у меня есть. Не сердитесь, он в таких условиях больше не окажется. — Хорошо, — успокоилась девушка, посмотрела на Локи и тихо попросила, — можно вас на два слова. — Да, что-то не так? — Позаботьтесь о нём. Ему недолго осталось, пусть хоть эти дни он проживёт человеком.       Локи слышал всё, что она сказала. Вздрогнул и решился. Впервые его судьба заботила смертную. Он чувствовал её беспокойство, и почему-то от этого становилось легче. Он подошёл к ней, посмотрел в лицо и тихо сказал: — У меня нет СПИДа, очевидно в больнице что-то напутали. Я выживу. Специально для вас выживу. Как ваше имя? — Саманта, — девушка вопросительно посмотрела на Тора. Тот кивнул, подтверждая правдивость этих слов, и прикидывая в каком кармане, или в каком месте Локи запрятал дозу. В этот момент Локи принял для себя трудное решение. Он посмотрел на девушку, на брата, и дрожащей рукой вытянул из кармана дозу. — Тор, держи. Пока я не передумал, — он протянул заряженный шприц. — Давай ещё немного посидим. День сегодня хороший. — Хорошо, - согласился Тор, — он помог Локи сесть, проводил взглядом удаляющуюся девичью фигурку и попробовал картошку. Локи последовал его примеру.       Громовержец не был наивен. Ночью в Асгарде, когда Локи заснул, он обыскал все его вещи, осмотрел руки брата, и решил наблюдать за его поведением несколько дней. Эйфории не было, хотя срывался Локи уже меньше, и именно в эти дни Тор понял, что Локи доверился ему. Осталось только «дожать». И пусть, как прежде уже не будет, но, может быть, будет по-другому.       Сердце Локи трепетало, если чужие отнеслись с сочувствием, значит и те, кого он когда-то считал близкими, тоже сочувствуют. Не брезгуют и жалеют, а любят и сочувствуют. Разве нет? И он решил попытаться общаться.