Смилуйся, Андрасте

Кассандра брела в свою каморку. Люди медленно вытекали из таверны в хмельном бреду, а стражники отсчитывали минуты до долгожданной смены караула — Скайхолд готовился ко сну. Она увидела Каллена, устало выходившего из главного зала, и удивилась, когда он чуть ли не бегом вернулся обратно. Кассандра вновь взглянула на Разлом перед тем, как войти в свою комнату. Как и всегда, он наводил на нее ужасающие мысли: а что, если они не смогут победить? Что, если разработанная Калленом тактика не сработает? А если с Вестницей что-то случится? Ответ, как и всегда, всплывал сам собой: все будет кончено. Не только для Кассандры, не только для Инквизиции, но и для всего мира. Она быстро отбросила эти мысли. Искательница давно и напрочно усвоила фундаментальную мудрость: можно пережить все ужасы войны, покорившись судьбе, но попробуй размышлять о них, и они убьют тебя. Как она яростно молила Создателя лишить всех — и ее в частности — этих ужасов, снизошедших с небес! Но, как и всегда, Он был глух: солнце восходит, приходит ночь, Разлом гремит, жизнь кончена. Во время великих испытаний приходит время великих сомнений, и они нещадно терзают Кассандру. Каков предел ее сил? Хватит ли ей веры, чтобы победить все зло внешнее и внутреннее? Что сделал бы Энтони на ее месте? Ответа она знать не могла, и он строился лишь на догадках. Кассандра часто мысленно обращалась к Энтони. Он был совершеннее: умнее, сильнее, хитрее, хладнокровнее… Если бы она умерла тогда вместо него, а он оказался сейчас на ее месте, все пошло иначе. В лучшую сторону, да, конечно!.. Иначе не может и быть. Но Совершенный Пентагаст мертв. А она, Дракониха, жива и бьется за право быть достойным человеком. Она неистово сражается, закаляясь. Но возможно, она всего лишь как чугун, а не сталь — под давлением ломается, а не гнется. Кассандра чувствует себя вне времени: она беспомощна, как покинутая родителями и братом двенадцатилетняя Дракониха, и многоопытна, как Искательница Истины Пентагаст. Она черствая, поверхностная и уже не помнит, сколько лет тому назад было иначе. Боязнь того, что она не возродится, обостряется с каждым разящим взмахом меча. Сколько раз в ней горело желание все бросить и остаться в стороне, а того лучше вовсе сгинуть в кровавой гуще сражения. Но каждый раз это желание подавлялось другой фундаментальностью: нужно вгрызаться в жизнь. И она впивалась, рвя и метая, сбивая и обламывая зубы. Каждый день размышления вгоняли ее в неразрешимый тупик, и спасалась она от них лишь сном. Кассандра постоянно выпрашивала у травников и аптекарей снотворные отвары, дабы ускорить процесс забвения. Как и всегда она, дойдя, наконец, до кровати, залпом выпила настоявшиеся под кроватью травы, и блаженно растянулась на жестком матраце. Она увидела сон прежде, чем тревожные мысли вновь вторглись в ее голову.

***

Кассандра оказалась в богато обставленной столовой. Везде сновали слуги, расставляя стулья, сервируя стол и перетаскивая с кухни блюда с угощениями. Вдруг раздался задорный детский клич: — Дядя Дааро едет! Дядя Дааро едет! Дааро Пентагаст погиб раньше Энтони, посему Кассандра плохо помнила его, но образ огромного весельчака напрочно засел в подсознании; он нисколько не волновал Кассандру, как и видение уходящих слуг. Она жаждала увидеть во сне других людей. Прождала она недолго. Когда в столовую вошли родители и Энтони, ее сердце, как и во всех снах, наполнилось горьким восторгом: ей хотелось кинуться к ним, обнять, выплакать всю горечь, что камнем выдавливает все в ней. Столько недосказано, столько не выслушано — и это терзало Кассандру. Но, как и прежде, она оставалась лишь невидимым наблюдателем, чье присутствие незримо и неощутимо. В этом и дар, и проклятие сна. Вслед за ними вошел дядя Дааро — смуглый человек с иссиня-черной бородой и длинными завитыми усами. На его лысине играли блики, и глаза весело смотрели абсолютно на все. Когда все расселись, в столовую вбежала еще совсем юная Кассандра. Это удивило Искательницу — во всех снах она ни разу не встречалась с самой собой. — Кассандра! — монотонно проговорила мать. — Опять опоздала, Дракониха! — игриво воскликнул Энтони и ойкнул, когда девочка, усевшись рядом, ударила его в ногу под столом. — Ну что, дражайшие мои, — прогремел Дааро, в улыбке демонстрируя белоснежные зубы, — пока мы не начали… Он хлопнул в ладоши так, что гул прошелся по столовой. И, как по команде, в помещение вошли слуги с дарами в руках и, расставив их по углам, уходили прочь. Искательница села за стол, откинувшись на спинку стула — ей хотелось запечатлеть как можно больше фрагментов из этого необычно красочного и правдоподобного сна. Негодование и волнение настигли ее с осознанием и боязнью того, что, возможно, большая часть сновидения поутру забудется. Разговор поначалу шел неспешно, но позже приобрел столь оживленные и стремительные обороты, что Кассандра не могла разобрать слов; солнце за окном стремительно ползло вниз. Они неустанно тараторили на неизвестном Искательнице языке, и внезапно остановили гомон, когда Энтони подал голос: — Дядя Дааро, а правда, что в нашем роду есть кровь драконов? Он громко захохотал, откинув голову. — Конечно! Дети, хотите, я покажу вам свой истинный облик? — он заговорщически подмигнул. Энтони и Кассандра-младшая восторженно завопили, всецело одобряя. — Ну, тогда смотрите! Дааро, выйдя из-за стола, размял шею и, рявкнув, подскочил. Его поднимающееся к высокому потолку тело объяли едкий черный дым, от которого слезились глаза, и искры, перерастающие в языки пламени. Когда потолок был похож на грозовую тучу, весь дым развеялся, показывая метаморфозу Дааро: его тело покрылось черной чешуей, из лопаток выросли огромные крылья, а лицо, хоть и преобразившееся в драконью морду, сохранило всю растительность. Взмахнув крыльями, Дааро окончательно рассеял весь дым и, спикировав на пол, отряхнулся и уселся обратно за стол как ни в чем не бывало. Не только дети, но и родители, и слуги, высовывающиеся из дверей и проходов, восторженно зааплодировали. — А мы можем так? — спросили в раз Энтони и Кассандра-младшая. — Пока нет, — покачал головой Дааро. — Но вот она может. Он впился своими сетчатыми глазами в Искательницу. Внутри нее все заколотилось, и вязкое тепло разлилось в груди под его взором. Но никто, кроме Дааро, не замечал сновидицу. — Идете сегодня на праздник? — спросил он у заседающих за столом. Остальные Пентагасты кивнули, не понимая уместность вопроса. — Отлично! Тогда встретимся у Кастром Драконис. Дааро, подлетев, схватил Искательницу и вылетел в окно. — Хватайся крепче! — крикнул он и, не дав Кассандре сообразить, что происходит, взлетел ввысь. Она цепко схватилась за чешуйчатую ногу Дааро, обезумев от страха: под ней появился весь город Неварра. Столица окрасилась в осенние тона, а это означало, что настал сезон праздненств в честь предков: фонари освещали сотни статуй правителей, полководцев, охотников на драконов и национальных героев, а актеры, играя героев Пентагастов и Ван Маркхэмов, давали представления у статуй изображаемых ими людей. По городу, казалось, растекалось жидкое золото: сотни тысяч фонарей освещали самые дальние закоулки, и народ из всех углов стекался к окончанию центрального бульвара — дворцовой площади Кастром Драконис. Там разыгрывались невероятные представления, за которыми люди вожделенно наблюдали. Рядом с оцепеневшей Кассандрой раздался хлопок, и ее глаза застлали тысячи разноцветных искр. — Любишь фейерверки? — донесся хохот сверху. Залпы врезались в небо и разрывались на сполохи огня и дыма. Толпа внизу ликовала, веселясь. Но Кассандре было не до веселья. Ее успокаивала мысль о том, что все это лишь сон и ее разыгравшееся воображение, но уверенность в этом постепенно пропадала — все выглядело невероятно реалистично, а чувства переполняли ее и ощущались остро. Теперь страх и оцепенение сменила эйфория от полета: ей хотелось отцепиться от чешуйчатой ноги Дааро и самой полететь, чувствуя с новой силой хлещущий в лицо ветер, легкость и безмятежность. Ей захотелось быть частью величественного драконьего рода здесь и сейчас. — Ты и без того от крови дракона! — прочитав ее мысли, заявил Дааро. — Потерпи еще немного, и ты полетишь. Обещаю! — нараспев крикнул он и спикировал. Он низко кружил над городом, томя Кассандру в ожидании и уворачиваясь от летящих ввысь ракет фейерверков. Но он все же приземлился на врата, венчающие Каструм Драконис, когда Кассандра начала осаживать его неподобающими словами. — Энтони и Касси еще долго до Разлома, — внезапно заявил Дааро, ошарашив Искательницу. — Но я знаю, что они не доживут до тебя. Поэтому забудь о них раз и навсегда! Я тебе говорю, слышишь! Сетчатые глаза недовольно вспыхнули, и Кассандра не могла понять, каким образом он знал о Разломе, зачем он о нем заговорил, и как его монолог вступил в эту тему. Но Кассандра не могла ничего возразить — какой-то внутренний позыв заставлял ее слушать эту бессвязную, вырванную из ниоткуда речь. — Ты полетишь лишь тогда, когда скинешь тянущий тебя вниз груз. Отбрось все! Забудь их! Они тебе не помогут! Только Кассандра Пентагаст может вершить судьбу Кассандры Пентагаст! — Искательнице он сейчас казался умалишенным, комичным персонажем. Но его слова разожгли в ней очищающий огонь. — Ты чувствуешь силу! В тебе от дракона больше, чем от кого-либо из Пентагастов! Ты — самый что ни на есть настоящий дракон! Взлети! Взлети и сожги Его! Сожги этих проклятых демонов! — Дааро выпустил из пасти пламя, и вместе с этим небо пронзил не зеленый, но оранжевый Разлом. — Сожги их! Уничтожь Корифея! Давай! — вскрикнул он и взлетел, направляясь напрямик к Разлому. Кассандра ощутила прилив сил, разливающийся в ней огнем. Она почувствовала, как из ее спины вырастают крылья, а кожа грубеет, покрываясь чешуей. В ней зажглись одурманивающая стойкая уверенность и неистовая ярость, и она, разбежавшись, спрыгнула с врат Каструм Драконис. Она была абсолютно уверена в том, что взлетит и сожжет Разлом. Но вместо того, чтобы взлететь и увидеть под собой золотой вечерний город, к ней стремительно приближалась снежная бездна, в которую она так часто вглядывалась со стен Скайхолда.