***
Первым уроком было Зельеварение. Гораций Слагхорн, которого за глаза ученики любовно именовали «Слагги», казалось, за летние каникулы растолстел еще сильнее: его излюбленный изумрудно-зеленый жилет был совершенно точно расшит в швах, и ткань на боках была свежее и ярче, чем в других местах, а медные пуговицы оттопырились на животе так, что блестели в тусклом свете кабинета. После каникул он дал им «совершенно элементарное задание» сварить зелье Мопсуса, в состав которого входило несколько ингредиентов, названий которых Джеймс никогда даже не слышал. Впрочем, рядом с ним зельеварил Лунатик, слева от того — Лили, которая любезно подсказывала ему, а тот, свою очередь, сообщал полученную информацию Джеймсу. Лили выглядела намного лучше, чем за завтраком: она улыбалась, о чем-то шепталась с Алисой и Марлин (Джеймсу показалось, что это было что-то более интригующее, чем зелье Мопсуса), и на ее щеках даже заиграл румянец. Джеймс был этому рад не меньше, чем тому, что его зелье к концу урока стало лазурным. Конечно, это было не так хорошо, как травянисто-зеленое зелье Эванс или Снейпа, но хотя бы не оранжевое, как у Фабиана Пруэтта. — Превосходно! — закудахтал Слагги, проходя мимо котла Нюниуса. — Ваше зелье идеально, мистер Снейп! Не могли бы вы продемонстрировать нам свойства правильно сваренного зелья Мопсуса? Снейп кисло улыбнулся профессору и зачерпнул ложку ядовито-зеленой жидкости. Джеймс от души взмолился, чтобы он захлебнулся этой гадостью. Лили сжала побелевшие губы в тонкую ниточку, когда Снейп проглотил зелье. С несколько секунд ничего не происходило, а потом цветок в бутоньерке Слагхорна пару раз быстро подпрыгнул, а затем взлетел под потолок и мягко приземлился, как бы ненароком, рядом с котлом Лили. Она нахмурилась, Джеймс заскрипел зубами, а профессор чуть не подпрыгнул на месте; его улыбка разъехалась до ушей. — Превосходно, мой мальчик, превосходно! Десять очков Слизерину! Правильно изготовленное зелье Мопсуса дает умение управлять предметами с помощью телекинеза на незначительный срок. Сдаем пробирки с приготовленным вами зельем на мой стол. Джеймса потряхивало от злости, пока он переливал зелье в пробирку. Сириус пнул его под столом и прошипел: — Хватит психовать, придурок. Посмотри на Эванс. Лили занималась делом, усиленно не обращая внимание на белый цветок у нее под носом. Снейп шмыгал носом, складывая учебники в свою потрепанную сумку, и то и дело поглядывал на нее. Лили и эти взгляды упорно игнорировала. Это немного успокоило Джеймса, и он даже ровно наклеил этикетку на свою пробирку. — Эванеско! — Он очистил котел и уже собирался уйти вслед за всеми, как вдруг в голову ему пришла грандиозная идея. Подождав, пока из класса выйдет компания слизеринских девчонок и кивнув друзьям, чтобы подождали его в коридоре, он приблизился к учительскому столу с обворожительной улыбкой. — Профессор, могу я попробовать это зелье? Чисто в качестве эксперимента.***
За обедом Эванс окончательно вернулась в норму. Видимо, цветок от Снейпа подействовал на нее отрезвляюще: она больше не хмурилась и не поглядывала мельком на стол слизеринцев. Джеймс подождал, пока она пообедает, а затем силой мысли подкинул ее волосы, наскоро перевязанные лентой на затылке. Сначала она ничего не заметила. Джеймс представил, как подбрасывает пальцами ее пряди, и они вновь подпрыгнули. Алиса хихикнула. Лили оторвалась от рагу и недоуменно на нее уставилась. — У тебя… твои… твои волосы! — задыхаясь от смеха произнесла она, зажимая рот рукой. Кое-кто еще начал хихикать, и Лили недоуменно уставилась на собственные локоны. Стараниями Джеймса, который уже с трудом сдерживался от распирающего его смеха, они продолжали подпрыгивать, напоминая бушующее пламя. Она в ярости уставилась на Снейпа, который, ничего не подозревая, сидел к Лили спиной и преспокойно поглощал обед. Волосы выпрыгнули из-под ленты и разметались вокруг ее головы. Галстук выполз из-под жилета и шлепнулся на стол. Этого Лили стерпеть не смогла. Она перекинула ноги через скамью и направилась к Снейпу. Волосы прыгали и метались, и она была похожа на Горгону Медузу. — Прекрати это немедленно! — раздался ее звенящий от гнева голос. Сириус сполз под стол, Питер хрюкал от смеха, и даже Ремус отбросил ложку и спрятал лицо в ладонях, сотрясаясь от хохота. Даже Джеймс остановил свои попытки удержать смех, и тот прорвался, как сквозь плотину. Волосы Лили перестали плясать и теперь просто топорщились, как иглы дикобраза. Гриффиндор сползал под стол от одного грозного вида своей лохматой старосты, а другие факультеты тоже тихонько хихикали. Слизеринцы, особенно Мальсибер и Розье, тоже смеялись — но не по-доброму, а как-то мерзко, презрительно. Джеймс сразу посуровел и даже попытался незаметно пригладить гриву Эванс. — Зачем ты это сделал? — тихо спросила Лили у Снейпа, но Джеймс все равно услышал. — Выставил меня полной идиоткой. Желтоватое лицо слизеринца пожелтело еще сильнее. На его лице играло умоляющее выражение, но, взглянув на своих одноклассников, он хмуро бросил: — Это не я. Лили рассеянно кивнула, будто подтверждая что-то. — Ну конечно. А кто еще пил то дурацкое зелье? По лицу Снейпа пошли красные пятна. — Это не я делал, ясно? — Он взглянул на стол Гриффиндора и криво ухмыльнулся. — Ты лучше спроси у Поттера, зачем он остался после урока у Слагхорна. Джеймс втянул голову в плечи и беззвучно выругался, когда Лили с гнездом на голове и злыми-презлыми зеленющими глазами шлепнулась на свое место. Лицо ее пылало от смущения. Ремус в знак утешения похлопал его по плечу. — Ты придурок, — констатировал он. Джеймс пару раз нервно взлохматил волосы, пока Лили спокойно изучала его своими глазищами. Ему даже не по себе стало. — Поттер, — наконец обманчиво ласковым тоном сказала она, — даже не спрашивай меня больше, почему я не хожу с тобой в Хогсмид. Джеймс открыл было рот, чтобы поинтересоваться, согласилась бы она пойти с ним в Хогсмид, если бы не эта дурацкая выходка, как вдруг шестикурсник с Гриффиндора, Дирк Крессвел, завопил: — Черт, это же Кубок Огня! Джеймс, а заодно с ним и весь зал, обернулся так резво, что чуть не свернул себе шею. В самом неприметном и темном углу Большого зала, куда не хотелось лишний раз кидать взгляд, чтобы почем зря ввергать себя в уныние, определенно что-то было. Это «что-то» было накрыто летящей серой тканью вроде шелка, которая стекала по поверхности предмета, который покрывала, мягко очерчивая контуры. Джеймс не мог говорить наверняка, но все-таки это «что-то» имело определенное сходство с огромным кубком. Сосредоточившись, Джеймс напрягся, и — хоп! — тряпица бесшумно соскользнула на пол. Все затаили дыхание. Это и правда был Кубок Огня, о чем свидетельствовали синие всполохи магического огня, лизавшие его изнутри. Сам по себе он казался совсем простым: обыкновенная, без вычурностей и изысков форма, основа из дерева, сетка трещин на чаше, но Джеймс даже за половину зала чувствовал необыкновенно мощную энергию, исходящую от артефакта. Древнюю. Непререкаемую. Бескомпромиссную. Удивительно, как он не почувствовал ее влияния раньше. Джеймс обернулся посмотреть на своих однокурсников. Сириус сидел ровно и неподвижно. На его лице играла забавная смесь презрения и уважения, понятий самих по себе противоположных, а в темных глазах отражались голубые язычки пламени. Ремус выглядел так, будто его обухом по голове огрели. Недоверчиво, восхищенно. Но по тому, как дернулся на его щеке старый шрам, Джеймс понял, что Лунатик не на шутку взволнован. Питер раболепно пускал слюни, близнецы Пруэтты красноречиво переглядывались, Марлин сжимала губы, Мэри грызла ногти, Алиса с Фрэнком держались за руки, а Лили… Она сжимала в руках расческу, но выглядела так, будто понятия не имела, что с ней делать. Эванс была восхищена… нет, заворожена мощной энергией Кубка, несмотря на свой очевидный страх. Страх перед последствиями. Ее белые тонкие пальцы с такой силой сжимали расческу, что, казалось, она сейчас сломает ей все зубья. И только сейчас Джеймс заметил одну странную вещь: в зале не было ни одного преподавателя. Это был более чем подходящий повод разрядить атмосферу. Джеймс сосредоточился, сжал зубы, пытаясь заставить Кубок взмыть в воздух и описать над головами слизеринцев триумфальный круг, и… Ничего не произошло. Кубок не сдвинулся с места ни на йоту, только яростно выбросил в воздух сноп сапфирово-синих и, по-видимому, чертовски горячих искр величиной с небольшие драгоценные камни. Они зашипели в воздухе, как маленькие змейки, и с треском рассыпались в пепел. В зале повисла тишина. Кто-то неловко покашливал, кто-то торопливо шептался, но в целом никто не осмеливался нарушить эту странную, торжественную, почти зловещую тишину. Все обратились в слух. Из холла послышалось шарканье ног, и в дверях появился смотритель Аргус Филч. Вид у него все еще был грозно-устрашающий, хоть и после трех лет, проведенных с дотошным заполнением школьных карточек в основном с упоминанием фамилий «Поттер» и «Блэк», его психическое здоровье явно было подорвано. Взгляд стал каким-то обескураженным, а на руках вместо толстой красной папки, набитой исписанным рваным, угловатым почерком бумагой, появилась облезлая подозрительная кошка, которую Филч любовно кликал мисс Норрис. Его появление в Большом зале невольно разрядило воздух, и снова воцарился гомон и звон посуды. Джеймс с чистой совестью набил рот картофелем, Сириус начал переглядки с симпатичной когтевранкой, а Лили с упорностью бобра продолжила остервенело чесать свои волосы. Про Филча и Кубок Огня все как-то подзабыли. — Ученики! Ученики! — надрывался Филч. Никто, кроме старост, его не слушал. — Всем ученикам немедленно выйти во внутренний двор школы! Осознав, что большего он все равно не добьется, Филч, не без сожаления окинув взглядом битком набитые едой столы, покинул зал, шепча какие-то нежности на ухо миссис Норрис. Лили, тщательно расчесанные волосы которой теперь неистово пушились, как рыжий одуванчик, встала, подстегнув таким образом других старост. — Не торопимся, выходим все! Слышали, что сказал мистер Филч? Все идут во внутренний двор! Все ученики, даже ропщущие слизеринцы, невольно послушались этих властных интонаций в ее голосе, побросали все свои вилки и пошли во внутренний двор, гадая, куда подевались все учителя и что, собственно, случилось. Именно тогда Джеймс, проходя мимо Лили, длинные пряди которой полоснули его по лицу, понял, почему ее назначили старостой. Не потому, что она вся из себя такая правильная, — хотя это, наверное, тоже. Все дело было в том, что она правда умела руководить. Ее все уважали и любили, а потому и охотно верили каждому ее слову. Даже слизеринцы, хотя те, наверное, скорее откусили бы себе язык, чем признались бы в этом. Просто она была Лили Эванс, в этом-то все и дело. Когда все ученики высыпали во внутренний двор Хогвартса, Джеймс заметил у внешнего входа учителей и Дамблдора. Все они молча смотрели в серое небо, задрав подбородки, словно стараясь там что-то разглядеть. Серебряная борода Дамблдора струилась у него по груди. Джеймс тоже поднял голову. Небо, как и с утра, было затянуто плотными серыми тучами. Сквозь них ничего не было видно, и Джеймс уже начал зевать, как вдруг в плотном дымчатом зареве промелькнуло что-то ослепительное, девственно-белое и сверкающее. Миг — и из облаков выплыла огромная и прекрасная карета, запряженная шестеркой белоснежных пегасов. Казалось, от них отражается солнце, хотя солнца не было и в помине — так они сияли. Карета, украшенная золотыми ажурными узорами стоимостью на добрую половину содержимого сейфа Поттеров в Гринготтсе, мягко приземлилась на мокрую от тумана брусчатку внутреннего дворика. На лицах всех девчонок Хогвартса было написано жалостливое выражение, будто они считали, что такие животные, как эти прекрасные пегасы, должны касаться своими копытами только красных ковров. Сириус в пренебрежительном жесте сложил руки на груди, и Джеймс почувствовал, что того тоже распирает от любопытства. Золотая кованая ручка дернулась, дверца (она была просто огромной, но назвать ее дверью язык не поворачивался) кареты распахнулась, и из нее выпорхнула стайка девушек и парней в легких голубых мантиях. Они были похожи на экзотических птиц — нежных, прекрасных и невинных. Похоже, в роду у некоторых из них были вейлы: Джеймс поймал себя на том, что уже полминуты пялится на высокого и худого светловолосого подростка; тот поймал его взгляд и криво ухмыльнулся. Джеймс поспешно отвернулся и закашлялся. Следом из кареты выпрыгнул толстенький низкий человечек в бархатной дорожной мантии фиолетового цвета. Увидев Дамблдора, он рассмеялся высоким рассыпчатым смехом и практически бросился ему в объятия, но, подплыв ближе, вновь радостно рассмеялся и сердечно пожал ему руку. — Я г’ад вас видеть, Альбус, очень г’ад! Профессор Дамблдор тоже расплылся в радушной улыбке и не с меньшей горячностью пожал тому руку в ответ. — Я тоже очень рад вас видеть, Сирил. Он отпустил ладонь человека по имени Сирил и звучно объявил: — Поприветствуем наших гостей из Шармбатона, в том числе и директора школы, Сирила де Ляйена! Ученики Хогвартса захлопали. Шармбатонцы в притворном смущении потупились, опустив длиннющие ресницы, а их директор покрылся румянцем с головы до ног. — Не стоило, Альбус, — пробормотал он. — Могу я спг’осить, где я могу разместить своих студентов? — Конечно, конечно. Аргус, не будете ли вы?.. Филч с кошкой на руках, ворча, поплелся в замок. За ним потянулись шармбатонцы в голубых шелковых мантиях. Де Ляйен остался, беседуя о чем-то с Дамблдором. — Все они — вейлины выродки, даю слово, — хмуро сообщил Сириус Джеймсу. Джеймс прекрасно понимал Бродягу: из всех его родственников, кроме Андромеды и дяди Альфарда, он терпел кузину Нарциссу лучше остальных, но и та выскочила замуж за отвратительно чистокровного Люциуса Малфоя, чьи длинные волосы тоже были выбелены кровью вейл. Впрочем, почти во всех чистокровных семействах была своя вейла; это считалось некоторой привилегией, и даже у Блэков в семье была одна: кажется, троюродная прабабушка Сириуса. Джеймс прекрасно понимал, чем обуславливалась такая острая неприязнь друга к ним. — Брось, они вроде симпатичные, — заметил он, когда мимо него прошла миловидная девушка с серебряными волосами до талии и подмигнула ему, но потом он вспомнил того паренька, на которого пялился сам, и его передернуло. — Наверное, симпатичные. Мне больше Эванс по душе. Сириус фыркнул, не отрывая взгляда от девчонок в голубых накидках. — Среди них есть и правда симпатичные. Только не со светлыми волосами. Кажется, у меня патологическая неприязнь. Джеймс засмеялся и по привычке сунул руку в карман за сигаретами, но вспомнил, что рядом учителя, и поспешно отдернул руку. — Вот эта вроде ничего, — продолжал вслух рассуждать Бродяга, окидывая взглядом маленькую фигурку девушки, проходящую мимо них. Та только что сняла с головы атласную шляпку и встряхнула тугими каштановыми локонами до плеч. Услышав последнюю реплику Блэка, она обернулась на него и смерила его гневным взглядом. — Спасибо большое, — язвительно произнесла она на чистом английском. У Сириуса в недоумении вытянулось лицо. Девчонке было на вид лет четырнадцать-пятнадцать: обычное круглое лицо, несколько мелких веснушек на носу и щеках, теплые карие глаза, мягкие черты, копна тугих каштановых кудряшек — совсем обычная, но Сириус не мог отвести взгляда. Девчонка вскинула бровь. — И как же зовут эту прекрасную почти француженку? — наконец галантно поинтересовался он. Она фыркнула, и даже это ее фырканье было исполнено негодования. — Пока я не вижу тут прекрасных почти француженок. Лично я из Хэмпстеда, а ты? Джеймс чуть не подавился от смеха. Девчонка была остра на язык! Они с Бродягой точно поженятся. — Вот как? — прищурился Сириус. — Но ты все еще не ответила на мой вопрос, прекрасная англичанка. Как тебя вообще занесло в Шармбатон? — Не твое дело, француженка, — отчеканила она и отвернулась, явно намереваясь уйти, как вдруг ее окликнула высокая девушка с светло-русыми волосами, которые струились у нее до лопаток: — Китти, attends moi! * Девчонка по имени Китти зажмурилась, а Сириус медленно улыбнулся, словно кот, наевшийся сметаны. Перепалка явно доставляла ему удовольствие. — Китти, — протянул он, словно смакуя имя на вкус. — Увидимся, Китти. Девчонка сжала губы, резко развернулась так, что подол платья хлестнул ее по ногам, и о чем-то гневно залопотала с подругой по-французски, уходя прочь. — Видишь, — подчеркнуто вежливо подытожил Сохатый, — шармбатонские девушки не так уж и плохи. Хотя хогвартские, конечно же, лучше. Сириус ничего не сказал, задумчивым взглядом провожая фигурку в голубом.