***
Джеймс вытягивал шею, поминутно оглядываясь. На трибунах расселись уже почти все: профессор Макгонагалл разгоняла по скамейкам младшие курсы. Когда Джеймс в очередной раз вскочил, увидев чью-то черную голову, Лили не выдержала: — Джеймс, иди уже. Благодарный, он чмокнул ее в щеку и понесся вниз по деревянной лестнице, а Лили осталась сидеть одна. Ей бы хотелось ревновать Джеймса к Сириусу, но у нее просто не получалось. Все расселись по парочкам: Алиса хихикала в варежки, сидя рядом с Фрэнком; Ремус что-то оживленно объяснял Питеру, а Мэри обнимала расчувствовавшуюся Марлин. В последнее время Мар всегда выглядела так, будто вот-вот грохнется в обморок, но у Лили вечно не хватало времени ее расспросить, в чем дело. Еще немного повертевшись на скамье, Лили протолкалась к выходу с трибуны и спустилась вниз. Холодный воздух сразу обжег ей щеки — трибуны были согреты заклинаниями. Решив, что Сириус, должно быть, в палатке чемпионов, а Джеймс увязался за ним, Лили плотнее запахнула мантию и устремилась к бежевым тентам, но ее перехватила чья-то мягкая рука. — Лили, дорогая, почему вы до сих пор не на трибунах? — с укором спросил ее профессор Слагхорн. Его голову украшала причудливого вида шляпа с оторочкой из зеленого меха. — Как староста школы, вы первой должны помогать… — Простите, сэр, я буквально на минутку, мне только нужно найти Дж… — Глупости, дорогая! — Слагхорн обхватил слабо сопротивляющуюся Лили за плечи, увлекая ее обратно к трибунам. — Идите наверх, живее. Скоро все начнется. Тоскливо обернувшись на палатки чемпионов, Лили начала подниматься, подгоняемая профессором Слагхорном. Это утро совершенно ее измучило. Будучи старостой школы, она помогала профессорам накладывать согревающие заклинания на трибуны, а старостам факультетов — раскладывать по скамьям пледы. Она просто хотела спокойно посидеть рядом со своим парнем и поболеть за Хогвартс — пусть даже представленный в лице Регулуса Блэка. Кряхтя и переваливаясь на каждом шагу, Слагхорн довел ее до трибуны, где сидели шестой и седьмой курсы Гриффиндора. Оглянувшись на профессора, она хотела поблагодарить его и сесть, но увидела, как он всплеснул руками. — Лили, девочка моя! Ни одного свободного места! Похоже, профессор Макгонагалл не рассчитала количество учеников. — В его расстроенном голосе промелькнуло едва скрываемое торжество. — Что ж, это легко исправить. На трибуне моего факультета полно свободного места. Пойдемте, дорогая! Лили беспомощно оглянулась на Алису. Казалось, ее с профессором Слагхорном никто не заметил. Все были все так же увлечены друг другом, только опустевшие места заняли ученики из делегаций Шармбатона и Дурмстранга. Осознав, что ей придется оправдываться самой, Лили пролепетала: — Профессор, ничего страшного. Я могу постоять — или… — Мерлин, что за глупости! Идите-ка за мной, мисс Эванс. — И, не дожидаясь ее ответа, он приподнял полы изумрудной мантии и живо вскарабкался по лестнице. Лили с обреченным видом последовала за ним. На трибуне старших курсов Слизерина согревающие заклинания были выполнены с излишним усердием. Ученики сняли мантии и развесили их в задней части трибун. Лили оробела, когда на нее устремился пренебрежительный взгляд слизеринской элиты — будто она попала в серпентарий. Слагхорн потрепал ее по плечу и жестом указал на свободное место между Теодорой Нотт и Шарлоттой Гринграсс. Лили обреченно вздохнула, послала слабую улыбку Слагхорну и направилась к свободному месту. Обе слизеринки сморщили острые носики и отодвинулись, когда Лили села. Стараясь ровно держать спину и подбородок, она сняла мантию и уложила ее на коленях, стиснув ладони. Спиной она чувствовала на себе чей-то взгляд. Много взглядов. Кто-то тронул ее за плечо, и она резко обернулась, нос к носу столкнувшись с Эдмундом Мальсибером. На его груди, как и у Лили, сверкал значок старосты школы. — Эванс. Не нашла себе места получше? Чувствуя, как стремительно алеют щеки, она с достоинством ответила: — Мальсибер. Тебя настолько волнует мое присутствие? Это трогательно. Надменная улыбка на его лице сменилась натянутой. — Главное, чтобы ты не жаловалась. Ты ведь знаешь, что змеи могут сделать с котятами. Послышались смешки. Шарлотта Гринграсс опустила голову, демонстрируя ямочки на щеках. Краем глаза Лили заметила, что Слагхорна на трибуне уже нет. — Я слышала, что львы легко разрывают змей на куски. Особенно если это маленькие беззубые змейки. Эдмунд осклабился и выпрямился, отводя взгляд от Лили. Похоже, ее ответ его удовлетворил. Лили отвернулась, внимательно разглядывая арену и стараясь не обращать внимание на то, как в груди молотком бухает сердце. Шарлотта подняла завитую белокурую голову, теперь рассматривая Лили с удивленным презрением — будто бабочку, пришпиленную под стеклом. На трибуну вошел еще один человек — Алекто Кэрроу. Она была рыжеволосой и невысокой, с грубыми чертами лица и пухлыми руками. Когда ее старший брат Амикус закончил Хогвартс, Алекто немного присмирела, но все равно оставалась одной из самых ярых защитников чистоты крови. Именно от таких, как Алекто, Лили чаще всего получала оскорбления в коридорах школы. Кэрроу села между Лили и Шарлоттой, будто бы не заметив, что в рядах ее факультета затесалась чужачка. Сдернув с широких плеч мантию, она оглядела трибуну и остановила свой взгляд на Лили. — Ты же староста школы, верно? — Алекто радостно сверкнула голубыми глазами. — Как мне повезло. Не повесишь мою мантию? Если бы просьба исходила от младшекурсника или инвалида первой магической войны, она бы выполнила ее с радостью. — Алекто, я староста, а не девочка на побегушках. На самом деле, если понесешь свою мантию, захвати и мою. Лицо Кэрроу скривилось от злости. Она явно не ожидала отпора. — Ты много себе позволяешь для… старосты. — Выдернув из рук Лили мантию, она встала и будто случайно споткнулась, выронив ее мантию в окно трибуны. — Ох, прости! Я такая неуклюжая. Лили закипела от злости. Она выхватила палочку, чтобы чарами приманить мантию обратно, но чьи-то сильные пальцы перехватили ее руку и выдернули из нее палочку, оцарапав ладонь. Резко развернувшись, она увидела, как мило улыбающаяся Теодора Нотт передает ее палочку Мальсиберу. Слизеринцы с оживленным восторгом следили за разворачивающейся сценой. Лицо Снейпа выражало безразличие и скуку, а шестикурсница Кино Брумстокер выглядела так, будто желала бы находиться сейчас где угодно, только не здесь. — Мальсибер, верни мне мою палочку, — тихим угрожающим голосом произнесла Лили. — Ты не имеешь никакого права… Эдмунд зацокал языком, обрывая речь Лили, и жестом указал на свой значок. — Вообще-то я имею полное право, Эванс. Все здесь видели, как ты… — он обернулся, широким жестом разводя руки, в каждой из которых было зажато по палочке, — хотела напасть на Алекто за то, что та случайно выронила твою мантию. Которую ты приказала ей повесить. — Похоже на злоупотребление положением школьной старосты, — сладким обеспокоенным голосом подхватила Шарлотта. Сама она метила на этот пост с первого курса, но в итоге ей пришлось довольствоваться званием старосты факультета. — Это возмутительно. — Мне придется отдать палочку профессору Дамблдору, объяснив ситуацию, — сокрушенно продолжал Мальсибер. — Не могу сказать, что было приятно работать бок о бок с такой… как ты. Но если очень сильно попросишь, могу назначить тебе отработку после уроков. Слизеринцы заулюлюкали, и Лили вспыхнула до корней волос. Невольно она бросила взгляд на Снейпа — он опустил голову, словно стараясь спрятаться, но его уши побагровели. — Ну хватит, Мальсибер. Отдай Эванс ее палочку, — проворчала Кино. Ее гладкие черные волосы, клиньями лежащие на скулах, блеснули в полумраке. — Мы все знаем, что ты делаешь это только для того, чтобы нарваться на драку с Поттером. Сделай это старомодным путем, а не через девчонку. Красивые тонкие губы Эдмунда искривились, и он крепко, до белых костяшек, сжал палочки. — Брумстокер, если ты снова предашь свой факультет, мне придется принять меры, — рявкнул Мальсибер. Он бросил красноречивый взгляд на Эвана Розье — все знали, что он весь вечер провалялся в Крыле после инцидента с Доркас Медоуз. — Так что захлопни пасть и не высовывайся, если не хочешь последствий. Кино недовольно сощурилась, но промолчала. Мальсибер вернул свой торжествующий взгляд к Лили. — Верни мне палочку, — повторила она, стараясь, чтобы голос не сорвался. — Сейчас же. — Кажется, я уже все сказал, — елейным тоном прощебетал он, вертя ее палочку в пальцах. — Она отправится к директору. Если ты, конечно, добровольно не уйдешь с поста старосты — тогда мы можем замять инцидент с нападением на бедную Алекто. Сжав зубы, Лили попыталась выхватить палочку, но Эдмунд легко увернулся. Послышались новые смешки. — Играй по-правилам, Эванс. — Думаешь, тебе кто-то поверит? — Она из последних сил старалась звучать уверенно. — Все знают, что я никогда бы так не поступила. — Все знают, что ты — грязнокровный выродок, — выплюнул Мальсибер. Обычно при таких словах повисала оскорбленная тишина или раздавались удивленные вздохи. Сейчас же по трибуне раскатился дружный хохот. Лили размахнулась и влепила ухмыляющемуся Мальсиберу пощечину. Смех прервался, как по команде. Разъяренный Мальсибер побелел и схватил ее за запястье, стиснув до боли. — Нападение на чистокровного старосту? Что ты себе позволяешь? Мерзкая… Лили скривилась, тщетно пытаясь выдернуть руку из хватки Мальсибера и этим причиняя себе только большую боль. Она не видела, смотрит ли на нее Северус или Кино, хотят ли ей помочь — ей было не до того. Да и с какой стати им помогать ей? Рука Джеймса с силой разжала пальцы Мальсибера и оттолкнула Лили. Она никогда не видела его настолько злым — он был белым от ярости. — Убери руки, Мальсибер, — прорычал Джеймс. Эдмунд заметно повеселел и сделал шаг назад, засунув руки с зажатыми в них палочками в карманы и не сводя взгляда с подрагивающего от гнева Джеймса. — Поттер. Котята потеряли свою старосту? — Еще слово, и ты потеряешь свою руку. Мальсибер приосанился, слишком стремительно для того, чтобы выглядеть непринужденно, и нарочито небрежно спросил: — Это наша трибуна, Поттер. Наши правила. Не моя вина, что твоя киска забрела на чужую территорию. С задних рядов снова послышались сдавленные смешки. Лили сощурилась и выпалила: — Следи за языком, Мальсибер. Я все еще староста школы, — произнесла она с акцентом на «все еще». Лицо Эдмунда перекосилось, когда он перевел на нее взгляд. — Помалкивай, когда тебя не спрашивают, — выплюнул он. Лили, чувствовавшая себя увереннее теперь, когда Джеймс стоял рядом с ней, хотела шагнуть вперед к Мальсиберу и, может, врезать ему еще разок, но Джеймс тут же оттеснил ее назад. Ей никогда не нравилось, когда он вел себя словно ее защитник, но в данной ситуации это было уместно. У них одна палочка на двоих, а вокруг — шипящие змеи. — Еще. Хоть. Одно. Гребаное. Слово, — процедил Джеймс. Его очки чуть съехали налево, но он не предпринимал никаких попыток их поправить. — Все рычишь, а не кусаешь, — нараспев протянул Эдмунд, перекатываясь с носка на пятку. Лили отчетливо видела, что он в предвкушении драки — на своей территории. Джеймс, ослепленный гневом, этого не замечал. — Если ты сейчас же не отдашь мне мою палочку, я сниму с Слизерина пятьдесят очков за нападение на старосту школы, — отчеканила Лили. Она встала рядом с Джеймсом, чувствуя его жар через рукав рубашки. — Если тебя не волнует потеря баллов, то подумай о том, что ты скажешь профессору Дамблдору, когда он вызовет нас отчитаться за отнятые баллы. Мальсибер задумался, перекатывая в пальцах палочку. Наконец он искривил губы и небрежно бросил ее под ноги Лили. — Апорт, Эванс, — ехидно причмокнул губами он. Джеймс взорвался и набросился на Эдмунда. Лили быстро схватила с дощатого пола палочку и попыталась оттянуть Джеймса назад, но он с силой вырвался из ее хватки. — Извинись перед ней, — процедил Джеймс. В руке он сжимал накрахмаленный ворот рубашки Мальсибера. — Сейчас же. Мальсибер выглядел позабавленным. Он оглянулся, убедившись, что Юнис Нотт и Эван Розье привстали со своих мест, сжимая в руках палочки, и обратил взгляд водянисто-голубых глаз на Джеймса. — Извиниться? За что? — тонким от смеха голоса поинтересовался он. — Я всего лишь предотвратил нападение нашей старосты на Алекто. — Он перевел взгляд на Лили и искривил губы в неприятной ухмылке. — На самом деле, она должна быть мне благодарна. Джеймс размахнулся и вмазал Эдмунду по лицу. Шарлотта и Теодора заверещали, остальные выхватили палочки и направили их на Лили. Она попыталась разнять дерущихся: те катались по полу, колотя друг друга и измазывая лица в крови и пыли, — как кто-то с силой схватил ее за локоть и оттащил назад. Лили резко развернулась, готовая дать отпор обидчику, как вдруг встретилась взглядом со штормовыми глазами Сириуса Блэка. — Эванс, что здесь, Мерлин подери, происходит? — сквозь зубы поинтересовался он, выпуская Лили. Вместо ожидаемого облегчения при виде Сириуса Лили лишь почувствовала нарастающее напряжение. — Слагхорн меня сюда привел. Эдмунд напрашивался на драку, — скороговоркой выпалила она. — Ну же, помоги мне их разнять. Сириус сжал губы, но не стал спорить. Локтями растолкав слизеринцев, он опустился на корточки и оттолкнул Мальсибера. У того была рассечена губа, лицо распухло и начало наливаться синевой, но он презрительно улыбнулся в лицо Блэку, демонстрируя залитые кровью зубы. — Твой дружок допрыгался! — выплюнул он. — Теперь его вышвырнут из Хогвартса за нападение на старосту! Джеймс дернулся, но Сириус с раздражением оттолкнул его от Мальсибера. У Сохатого в борьбе слетели очки, он тяжело дышал и пытался украдкой ощупать разбитый нос. — Если узнают, — ласково поправил Эдмунда Сириус, приподнимая его с пола за лацканы мантии, бережно смахивая с них грязь. — А об этом не узнают. — Он ледяным взглядом обвел трибуну, поочередно останавливаясь на каждом, а затем вновь посмотрел на Мальсибера. — Потому что после сегодняшнего из школы вылетишь и ты. Лили знала, что он блефовал. Сириус не мог знать, что успел наговорить и сделать Эдмунд — его здесь просто не было. Но Мальсибер, ослепленный злобой, даже не вспомнил об этом. Пользуясь всеобщим остолбенением, Лили подняла с пола изломанные очки и всучила их Джеймсу. Тот с трудом поднялся на ноги, опираясь на ее руку и измазав ее рукав в крови — своей ли, Мальсибера ли. Эдмунд вскинулся и сбросил с себя руку Сириуса, не сводя с него полного животной ненависти взгляда. Сириус брезгливо отряхнулся и поднялся. — Так я и думал, — холодно заключил он и развернулся к выходу, увлекая за собой Джеймса с Лили и не обращая внимания на нацеленные на них палочки. Когда они уже начали спускаться, Мальсибер вдруг выкрикнул: — Ты еще пожалеешь, что решил связаться со мной, Поттер! И Эванс пожалеет! О, поверь мне! Джеймс снова хотел наброситься на него, но теперь его натиск сдерживал еще и Бродяга. — Закрой свою пасть! — заорал он, пытаясь вывернуться из хватки Сириуса и Лили. — Не смей даже подходить к ней, ты понял? Заткнись! Мальсибер захохотал, но никто не поддержал его смеха. Трибуна Слизерина молчала, с настороженным недоумением вытянув перед собой палочки. Сириус столкнул Джеймса с последней ступеньки и тут же снова толкнул в грудь. — Что это было, Сохатый? — прорычал он. — Что ты творишь? Они оказались на этаж ниже, на трибуне Гриффиндора. Лили поймала испуганный взгляд Алисы и положила руку Блэку на плечо, прошептав: — Давай не здесь, Сириус, пожалуйста… Не глядя на нее, Бродяга с каким-то ожесточением стряхнул ее ладонь. Джеймс тяжело дышал и с остервенением глядел на лестницу. Лили снова тронула Сириуса за рукав, и тот развернулся к ней лицом, возвышаясь на добрую голову. — Какого черта ты туда полезла, Эванс? Нам не хватает проблем? Решила понежить свое самолюбие и спровоцировать драку? Что ж, отлично получилось. Лили закусила щеку изнутри, чтобы не зареветь и не закричать от обиды. Она не могла поверить, что Сириус говорит ей такое — но стоило ему облечь свою мысль в слова, как все встало на места. Он прав, абсолютно прав. Это была ее вина. Джеймс пробормотал Окулус репаро и водрузил на нос целые очки, глядя на друга с видимым раздражением. — Думай, что говоришь, — глухо произнес он, вытирая окровавленный нос. — Лили здесь не при чем. Лицо у Сириуса осунулось. Он не заметил, как сзади к нему подошел Ремус. — Что происходит? — негромко спросил тот, переводя взгляд с Сириуса на Лили и Сохатого. Шерстяная кепка на его светлых кудрях чуть сползла на лоб. — Джеймс, что с твоим лицом? Лили беспомощно развела руками. — Я сглупила, — срывающимся шепотом произнесла она. Джеймс неловко привлек ее к себе и обнял за плечи, вытирая нос свободной рукой. — Не следовало мне слушать Слагхорна. Не стоило мне туда идти… — Да уж, не следовало, — рявкнул Сириус. — Бродяга, хватит, — резко осадил его Джеймс. — Мы все понимаем, что… Не надо вымещать это на Эванс. Сириус сощурился и, резко запахнувшись в мантию, ушел к скамейкам. Девочки-семикурсницы проводили его недоуменными взглядами, но, встречая его взгляд, тут же отворачивались. Ремус кашлянул и неловко переступил с левой на правую ногу. — Я пойду к нему, — произнес он, с беспокойством глядя на друзей. — Я так понимаю, Регулус… — Правильно понимаешь, — мрачно подтвердил Сохатый. — Но Бродяга не имел никакого права… — Я знаю, — кивнул Ремус. Под его глазами залегли глубокие тени — признак наступающего полнолуния. — Расскажешь мне потом, что… — Он покосился на Лили. Джеймс неохотно пообещал, и Ремус подсел к Сириусу, начав что-то негромко втолковывать ему. Бродяга угрюмо молчал. На арене началось какое-то движение — выходили распорядители, взмахами волшебных палочек разбрызгивая искры по земле. Лили быстро вытерла выступившие слезы и подняла глаза на Джеймса. — Прости. Теперь Эдмунд… Обещай, что больше не будешь с ним драться! Пожалуйста, Джеймс! — Обещаю. Не беспокойся о Мальсибере. — Джеймс поцеловал ее в лоб и увлек к скамейкам. — Все будет хорошо. «Я не буду с ним драться», — мрачно подумал Джеймс. — «Я буду его бить».***
В кожаных перчатках вспотевшие ладони скользили. Китти подтянула их края ближе к запястьям и снова невольно покосилась на Регулуса. Брат Сириуса был ей ровесником, но в его глазах было что-то такое надорванное, больное, как будто у раненого зверя. Регулус поднял голову и поймал ее взгляд. Китти быстро отвернулась. Ее сердце бешено колотилось. — Чемпионы, время! — выкрикнул главный распорядитель, распахивая полог. — Помните, ваше задание — не просто пройти дистанцию. Победитель будет определяться также и по количеству лунных семян, которые вам удастся найти! Желательно, сохранив свои пальцы, — усмехнувшись, добавил он. Вопреки намерению напугать, Китти его высказывание придало сил, и она чуть распрямила плечи. Она всегда была хороша в Травничестве и собирательстве — Травология, как называли эту науку в Хогвартсе. Этот тур был ей подарком. Чуть пригнув голову, она вышла из палатки следом за Эмилем. Их встретил гром аплодисментов — когда на арену вышел Регулус, трибуны просто взорвались. Китти почувствовала, как потеплели ее щеки, и смущенно помахала трибуне, где должна была сидеть делегация из Шармбатона. Увидеть Сириуса в этой огромной массе людей было невозможно, но каким-то чудом в море лиц она выхватила его. Серые глаза смотрели на нее, не отрываясь, спокойно и одобрительно. Китти почувствовала, как у нее на лице непроизвольно заиграла улыбка. Чемпионов подвели к белой черте на арене. Китти вынула палочку, с недоумением оглядываясь. Вокруг не было ничего, кроме плоской земли, покрытой короткой травой — похоже, семена придется искать прямо в ней. Распорядитель осмотрел поле, кивнул Дамблдору, и тот поднес палочку к горлу. По арене раскатилось эхо его голоса: — Добро пожаловать на первый этап Турнира трех волшебников! Нашим чемпионам предстоит нелегкая задача: пройти арену на время, минуя препятствия, а также собрать как можно больше лунных семян. Лучший результат будет определен нашими судьями и распорядителями! Китти передернула плечами и с недоумением уставилась на другой конец арены — он был так близко, что она могла рассмотреть трибуну. Указанное время, через которое тур подходил к концу — десять минут — не укладывалось у нее в голове. Положим, немного времени она упустит, собирая семена — но даже и так времени оставалось слишком много. Она обернулась на своих соперников — те тоже были в недоумении. Заиграл школьный оркестр, и Китти посмотрела вперед, туда, где была очерчена линия финала. Ожидая сигнальной трубы, она переложила палочку из руки в другую и глубоко вздохнула. Она подавилась воздухом, когда кто-то резко схватил ее сзади и оттащил назад. Неловко оступившись, Китти повалилась на схватившего ее. Там, где она только что стояла, из-под земли вырвалось, шевеля корнями, словно щупальцами, растение со склизкими длинными ветвями. Китти обернулась и увидела Регулуса Блэка, который продолжал ее держать. Поймав ее взгляд, он разжал руки и отступил назад, пряча ладони в карманы. — Спасибо, — прошептала Китти, но он ей не ответил. Она прочистила горло и развернулась, чтобы изучить странное растение, как с удивлением обнаружила, что оно — не единственное, что появилось на их пути. Черные и темно-фиолетовые живые ветви наполняли свистом воздух арены. Земля, насколько было видно, покрылась впадинами и трясинами, полными жижи, похожей на гной. Китти не узнавала ни одно растение, кроме, пожалуй, бубонтюберов и ядовитой тентакулы. А еще ведь мнила себя экспертом в Травничестве! Прозвучала сигнальная сирена, и Эмиль с Регулусом бросились вперед, в чащу ядовитых и хищных растений. Трибуны зашлись довольным воплем. Китти носком ботинка опробовала влажную мягкую почву, а затем смело ступила в чащу. Ей показалось, что сразу стало темнее — она шепнула Люмос и аккуратно раздвинула голубые светящиеся лианы рукой в перчатке, стараясь не касаться их обнаженной кожей. Она медленно, аккуратно шла вперед, стараясь смотреть сразу везде — под ногами, над головой, перед собой. Сделав десяток шагов, она поняла, что найти лунные семена может оказаться не таким уж и простым заданием. Эмиль и Регулус наверняка сделают ставку на семена — значит, Китти поставит на время. Она ускорила шаг. Чем дальше она продвигалась, тем темнее становилось — солнечный свет уже не проникал сюда сквозь толщу ветвей. Нога увязла в чем-то склизком — она поднесла палочку вниз, чтобы рассмотреть, куда она наступила, как вдруг что-то ударило ее по спине и швырнуло вперед. Из легких выбило воздух. Китти приземлилась на колени, сбивая их в кровь. Она не могла вдохнуть и судорожно шевелила ртом, как рыба, выброшенная на берег. Увернувшись от следующего удара ветвью, она перекатилась вправо и прильнула к земле. Растение продолжало безжалостно бороздить своими ветвями-щупальцами влажную землю, но до Китти им было не достать. Она наконец перевела дух и уже хотела встать, как вдруг увидела в траве перед собой что-то белое и блестящее, похожее на полупрозрачную жемчужину. Лунное семя. Китти нерешительно протянула руку и оторвала семя от тонкого стебля; он покачнулся и рассыпался в пыль. Китти покатала лунное семя в пальцах, но рассматривать не стала и быстрым движением засунула его в нагрудный карман. Дышать стало свободнее и будто даже прибавилось сил. Отряхнувшись, Китти пошла дальше, зорко выискивая в полутьме любое движение. Она ступала почти бесшумно, легкими пружинистыми шагами пробуя на мягкость почву. Палочка в ее руке лежала ровно и уверенно. Что-то промелькнуло слева от нее. Китти развернулась всем телом, а затем присела и погасила палочку. Свет слепил ее, и она не могла разобрать, что именно увидела. Когда ее глаза немного привыкли к темноте, она разобрала в чаще силуэт Эмиля. Китти подивилась, как не заметила его раньше: хоть и молча, он, пыхтя, пытался выпутаться из белой ползучей лозы. Китти видела ее по пути сюда и старательно ее обогнула: любое, даже самое крошечное прикосновение спровоцировало бы лозу. Нередко она удушала неосторожных путников, забредших слишком далеко в леса. Лоза еще не добралась до шеи Эмиля, но судя по тому, как побелели его руки, она уже передавила ему конечности и теперь медленно ослабляла. Конечно, Эмилю не позволят умереть, рассудила она. А значит, нет нужды геройствовать понапрасну. Не зажигая палочку, Китти встала. Она уже прилично продвинулась вперед, но времени оставалось мало. Сделав несколько быстрых и точно рассчитанных шагов, она уперлась лицом в стену из ядовитого плюща — значит, дорога к финишу лежит не здесь. Китти снова произнесла заклинание света и наугад повернула вправо от стены. Пока ей удалось избежать серьезных испытаний, но все еще могло измениться. Китти вдруг заметила в глубине чащи еще два семени в одном цветке — они светились ярче, чем первое, казалось, зазывая ее. Помявшись, она шагнула к цветку и протянула руку. Сначала обожгло незащищенную кожу между перчаткой и рукавом, да так, что Китти еле сдержала вскрик. Затем огненная волна боли распространилась на ладонь под перчаткой; пальцы задрожали, а затем их свело судорогой. Китти отдернула руку, чуть не плача от боли, и попыталась понять, что именно ее ранило. Рядом с хрупким цветком лунного семени рос еще один — большой ярко-розовый бутон на тонкой ножке. Присмотревшись, Китти увидела, как от цветка идет пар — светло-сиреневые облачка яда. Другого выхода не было. Китти присела и положила палочку на колени, а затем сдернула перчатку с правой руки и закусила ее зубами. Левую, ведущую, она потуже обтянула перчаткой и костюмом и, не задумываясь лишний раз, сунула руку к лунным семенам. Ладонь обожгло так, что на мгновение Китти потеряла сознание. Пальцы свело. Костяными, одеревеневшими от боли кончиками пальцев она сорвала оба семени и выдернула из ядовитого облака руку, тяжело дыша и смаргивая слезы. Второе и третье семя покоились у нее на ладони, но Китти было тошно на них смотреть. Она продвинулась еще дальше, не меняя направления и аккуратно лавируя между растениями, бережно прижимая к груди раненую руку. Она ее не чувствовала — кисть безвольно повисла на суставе. Китти поняла, что ее ждет еще до того, как увидела — подсказкой служил сухой шорох. Дьявольские силки. Они простирались так далеко вширь, насколько Китти могла видеть. Думать было нечего. Она сунула палочку в карман и глубоко вздохнула. Дьявольские силки боятся света, это правда. Вот только света здесь было маловато, а одна Китти со своей жалкой палочкой не напугает сухо колышущееся море силков. Придется поиграть на их условиях. Первый шаг сделать было не страшно — гораздо страшнее было чувствовать, как дьявольские силки ощупывали ее неподвижное тело, пытаясь решить, что попало в их щупальца. Решив, что безвольное тело Китти не представляет интереса, силки, стремительно переплетаясь и сменяя друг друга, вынесли ее на противоположную сторону. Китти откатилась от силков и села, не в силах осознать, что только что ей сошло с рук. Она так бы и сидела, пока что-то не обожгло ей левую руку — гной бубонтюбера, который выплюнуло растение. Сейчас ей это казалось безделицей в сравнении с тем, что она пережила. Китти с трудом встала, баюкая безвольную руку. Она видела, что впереди брезжит свет — оставалось только надеяться, что Регулус собрал меньше семян, чем она. Спотыкаясь на каждом шагу и уже не заботясь об аккуратности, Китти продвигалась к выходу из инфернального сада, устроенного для их испытаний. Солнечный свет на мгновение ослепил ее, а затем оглушил. Китти не сразу поняла, что оглушило ее не солнце, а крики болельщиков на трибунах. Она все еще ничего не видела перед собой. Боль в руке становилась невыносимой. — Сколько вы собрали семян, мисс Крайтон? — произнес ей кто-то в ухо так громко, что у нее на мгновение зазвенело в ушах. — Поздравляю, ваше время — восемь-двадцать восемь. Отличный результат! Так какое количество… Китти рухнула на колени, слепая и глухая ко всему миру. Она чувствовала вибрацию земли под собой — та звала ее, манила к себе… Она упала, неловко врезавшись щекой в жесткую траву, и потеряла сознание.