Духи Рождества

24 декабря День Никлауса начался как обычно. Ранний подъем, чашка крепкого кофе и свежие новости по главному каналу. Вроде бы все на своих местах, но чего-то не хватает или может кого-то? Клаус отмахнул от себя все мысли, которые были связаны с его возлюбленной, укутавшись в теплый шарф, он спешно шел на работу, одаривая недовольным взглядом людей, идущих по улице и яро-восторгающимися предстоящему празднику, при этом постоянно приговаривая: «Счастливого Рождества». Как же его раздражала эта фраза. — Доброе утро, мистер Майклсон, — с улыбкой на лице произнесла Бонни, подвешивая к потолку над своим столом ветку омелы*, связанную красной лентой. — Оно было бы намного добрее, если бы ты не притащила в мой офис эту бесполезную ветку, мисс Беннет, — грозно проговорил Майклсон. — Я думаю, стоит наряжать всем этим барахлом свои дома, а не рабочее место. — Я поняла, — опустив глаза, ответила Бонни. Красивая зеленая ветка стала украшением мусорного ведра, стоявшего под столом офисного работника. Не успел глава компании, спросить про Елену, как открылась входная дверь и в нее вошла брюнетка. Он тут же посмотрел на часы, где большая стрелка приближалась к пяти минутам девятого. — Вы опоздали, мисс Гилберт, — строго произнес начальник, — или вы думали, что накануне праздника можно вообще на работу не приходить? — Никак нет, мистер Майклсон, — я просто… — Елена хотела назвать истинную причину своего опоздания на четыре с половиной минуты, но Клаус не дал ей даже рта открыть. — Надеюсь, Елена, ты поняла, что будешь лишена премии до следующего месяца, — вынес свой вердикт Майклсон и, хлопая дверью, вошел в свой кабинет. — Это несправедливо, — почти вслух разрыдалась девушка, — мне ведь так нужны деньги на лечение брата. — Все будет хорошо, милая, — Бонни поддерживала подругу и постоянно поглядывала на дверь, чтобы Клаус не увидел их. Стрелки часов уже подходили к «пяти». По всему Лондону начали зажигаться праздничные гирлянды, люди с большими пакетами спешили домой, чтобы приготовится к Рождественскому чудо. Постепенно в окнах загорались огни, ребятишки вместе со своими родителями украшали праздничные елки и надевали веселые чулочки на камин, чтобы добрый Санта принес долгожданные подарки. — Сейчас выйдет начальник и скажет: «Сегодня я отпускаю вас пораньше домой, но не забывайте после праздника рабочий день с семи утра», — в манере Майклсона сказала Бонни и начала убирать свое рабочие место. Через несколько минут из кабинета вышел Клаус, надевая свое пальто, он обратился к своим подчиненным. — Сегодня я отпускаю вас пораньше домой, но не забывайте после праздника рабочий день с семи утра, — он сказал все слово в слово, как до этого произнесла Беннет, — не хочу, чтобы вы думали, что я бесчувственная тварь и лишаю вас такого «великого» праздника. Всем до послезавтра, — аккуратно открыв дверь, проговорил он. На улице уже стемнело, легкий ветерок неприятным холодком отдавал в спину, а мужчина уже продолжал идти по давно заученному маршруту. Легкие Рождественские мелодии доносились почти из каждого окна, безумно раздражая слух, идущего по улице мужчины. «Счастливого Рождества»! Дабы скрыться от всего этого, он ускоряет шаг и быстрыми движениями открывает входную дверь своего дома и прячется в его стенах. Закрыв на окнах тяжелые портьеры, он небрежно снимает с себя верхнюю одежду и, не включая свет в гостиной, поднимается в свою комнату. Включив небольшой ночник, он достал из ящика письменного стола тетрадь и карандаш. Никлаус сел на край своей поистине королевской кровати и что-то начал рисовать. Через несколько минут на белом листе красовалась прекрасная девушка, стоявшая под веткой омелы. Казалось, что это время Клаус находился в каком-то своем мире, пусть выдуманном, но очень добром и нежном. — Бред, — мужчина будто вышел из комы, — чертов придурок! — вслух проругался он и через секунду подошел к камину, и выбросил тетрадь с эскизами в горячие языки пламени. Белые листки безжалостно пожирал огонь, оставляя за собой лишь только пепел. Какой-то холодной и неприятный воздух прошелся по всей комнате, при этом дрожью остался на теле мужчины. Клаус обернулся и увидел силуэт. Силуэт, как ему показалось, знакомой женщины. Протерев глаза, он обернулся, но никого уже не было. — Так и с ума можно сойти, — проговорил он и лег в кровать, выключив свет. Как же не уютно и холодно, а самое главное не хватает ее. Майклсон с головой зарылся в одеяло, будто отчего-то прятался, и это что-то было совсем близко. Большие двери, ведущие в комнату, резко открылись, запуская холодные потоки воздуха. Странный свет, глухой звук и этот до боли знакомый и родной голос. — Никки, Никки, — звал звонкий голос, раздаваясь эхом по всей комнате, — проснись. Ворочаясь во сне, он все же открыл глаза и увидел ее. — Мама, — не веря своим глазам, сказал мужчина. — Ты не можешь здесь быть? — Отчего же, — улыбаясь, проговорила женщина, — я ведь умерла в этот день, ты помнишь? — В напоминаниях, во всяком случае, не нуждаюсь, — чуть повысив тон, ответил он. — Я прекрасно помню тот Рождественский вечер, когда потерял тебя раз и навсегда. — Ты никогда меня не терял, я всегда была рядом с тобой, — подойдя ближе к сыну, проговорила женщина. — Но наблюдая за тобой, мое сердце разрывается от боли, видя, как ты заточил свою жизнь в вечную злобу и бесконечное одиночество. — Ты ведь мираж, иллюзия, — он пытался провести рукой по лицу матери, но она насквозь пронзала неживое тело. — Зачем ты пришла? Продолжать мучить мое мертвое сердце и почти умершую душу? — Как ты ошибаешься, сынок, — почти шепотом говорила женщина, — ты выжил и стал невероятно шикарным мужчиной. Бог даровал тебе жизнь, он хотел, чтобы ты жил. Но если ты не оценишь свою жизнь за эту ночь, последствия могут быть необратимые. Сегодня к тебе придут три духа. Дух прошлого. Дух настоящего. Дух будущего. Ровно в час ночи, сынок, начнутся твои последние испытания, — ветка Рождественской омелы упала на кровать, а женщина испарилась, как будто ее и не было. * Рождественская омела (Ветка поцелуев) — основное традиционное рождественское украшение в Англии.