Средь нехоженых троп

Слава сидит на жопе смирно, отвечает размеренно и обыденно на вопросы подходящих к его столу потенциальных покупателей и занимается всей этой ненужной ему чепухой, чтобы заработать немного деньжат и продлить жизни любимых людей на денёк. Ведь он только поэтому и позволяет унижать себя, хотя без вопросов мог бы одним своим кулаком уронить того на пол лицом вниз, а ногой ударить по заднице, тем самым отправив начальника туда, где ему и положено быть: в кучку говна, насранную на лужайке только проскочившим бультерьером. Но если это и происходит, то только в его фантазиях, а в реальности Слава эту самую кучу убирает савком и в пакет, ведь она так удачно расположилась на территории этого сотового поприща - МТС. Вот и новая работа, но хуже, чем прошлая. Да, блять, если бы он мог, он бы продолжил работать и на той, но по правде говоря, это было бы чистое самоубийство. По крайней мере так сказал доктор. Он якобы переутомлен, но Слава ведь особо и не чувствовал себя плохо. Да, он засыпал на ходу и прямо таки подыхал, работая как собака - ночью и днём, лишь бы прокормить Надю да Сашу, но ходить-то мог, закидывать на плечо мешки - тоже, а значит, проблем нет. Однако, его все равно временно отстранили от работ, когда он потерял сознание. - Нашёл своего пидора? - Ванька, сидящий подле него, кривит губы в ухмылистой улыбке, ссутулится и скрючивается весь сам, так что бейджик с его именем тонет в огромной белой рубахе, которую он на себя натянул. Рукава засучены. - Хули там, ага. Не пидорас, я, Вань, не неси чепухи. Просто как человек добрый и ничего с этим не поделать, - Слава разваливается на сиденье точно создан для лежанья, а сам готов ругнуться на всех и каждого, будто те виноваты в том, что он здесь, и нихуя не делает. Вот откуда в нем эти замашки, интересно, ага? Зваться ему КПСС. Ваня задолбался слушать его пресвятое дерьмовое вранье, а потому отворачивается и больше к этой теме не подступает, занятый подошедшим к его столу народу. У Славы же в кармане маленький телефон, и его содержимое почти греет. Вот, только нажми на кнопку. - Да позвони ты уже! - Светло всё-таки не выдерживает, смотря на то, как Слава, дылда и весь из себя страшный пацан, не может позвонить какому-то левому чуваку. Машнов пинает камешки, а если быть более честным, то хуи просто толкает, хотя терпеть не может без дела сидеть. Впрочем, сама мысль звонить Мирону рассудком кажется сейчас неуместной. Все равно толком поговорить не смогут, но и как Ванька, что-то внутри теплится и поёт: "Набери, Набери...". И хуй тебе. - Молчит пока что, - а сам названивает, пока тётка на другой линии не оповещает его, что "абонент находится вне зоны действия сети". Ну бля. Но позже, в разок так пятидесятый, вдруг пошли звучные гудки. Шли они так долго, что Слава позабыл забыть о том, чтобы позвонить ещё пару раз. А Ваня все ухмылялся, но глядел точно кот любопытными глазами и курил свежие Мальборо, на которые хер знает как нагреб бабла. Голос ответил, и ответил, когда обеденный перерыв уже кончился: - Да? Кто это? - Женский, твою мать. Слава перекинулся взглядами с Ваньком и так и замер с трубкой у уха, пока тот его не ткнул пальцем и не прогнал вон из магазинчика, закатив глаза точно: "долбаеб ты, но я тебя прикрою". Но говорить что не знал он, и та повторила вопрос. - Мирона... Мирона можно, пожалуйста? Я его... знакомый. Слава напомнил себе вдруг своего давно забытого одноклассника, такого же заику и стесняшку, и от осознания того, что он предстал перед незнакомой девушкой идиотом, подкосило слегка меньше того, что ответила вообще девушка. - Мирона? Он спит. У вас что-то важное? - начала расспрашивать она вновь, но Слава уже сбросил. Спит. А рядом девушка. Но тогда же в том взгляде на него он что-то увидел, что-то нащупал родное... И одновременно пугающее. *** Слава припёрся домой к вечеру и нисколько не удивился, застав Надю в прежней позе на диване, но только более неряшливой и со сломанными ногтями, которые она оставила у расцарапанной двери, видимо, собираясь к своему муженьку. Однако, дверь в общем-то не пострадала, а вот Слава по приходе - да, потому что Надя швырнула в него сковородой, как только увидела его в проёме гостиной. И таким ленивым движением приподняв свою ладошку, будто боясь эту сковородку на себя уронить. Ясное дело почему, в первый раз в руки взяла, но, правда, все равно не по назначению. Балкон был открыт нараспашку, и даже мелькнула мысль, что Надя подумывала и о прыжке с пятого этажа только без парашюта. Слава отобрал у неё пульт от телевизора и, чуть не успев ускользнуть от её ногтей, сел рядом. - Че ты блять так по нему страдаешь? Зачем навязываешься? Сказанул так сказанул Слава, но в глаз не получил, нет. Наоборот Надя впервые на него посмотрела не безразлично, не пусто, а как на ничего не понимающего в любовных делах обдолбанного. - Я раньше же дикая была, Слав. С папой твоим. Неприрученная, хозяйской руки не ласкавшая, не знавшая того, что хозяева-то бывают. Свободна я была, точно тигрица на воле, и грызла я всех и вся. Твой папа слабым человеком был, но не Женя, нет. Приручил он меня, и худо мне теперь без него. Слава опустил взгляд на потрескавшийся красный лак на ногтях её рук и ног и подумал таки, что это правда: Надя всегда о себе заботилась, а тут плюнула на все с высокой колокольни. Сидела в одних и тех же голубых штанах на резинке, чёрной майке и с запутанными волосами, раздвинув ноги и углубившись в свою тоску. - Зачем тогда это, блять, нужно, если больно? - Слава искренне не понимал всего этого пиздострадальства, всех этих слёз и возвращений к тому, кто срать на тебя хотел. - Зачем разозлила его? Надя улыбнулась впервые за эти дни, будто вспомнила какую-то веселую давнюю шутку, ещё услышанную в далеком детстве. - Ты когда-нибудь, Слава, сам поймёшь. Захочешь, чтобы приручили. Полюбишь. И ластиться как преданная собачка тут же начнешь, лишь бы хозяин погладил, посмотрел. Никто тебя заставлять не будет. Ты сам на это пойдёшь и похер тебе будет, что за шторкой-то на сцене после финала тебя ждать будет лишь боль. Такая-то она любовь. И лучше такая, чем всю жизнь впустую проживать одному. Слава сидел с пультом в руке минуты две, держал его скрепя сердце, а потом отдал Наде, но прежде чем повернуть на кухню себе приготовить что-нибудь, сунул ей в ладонь дубликат ключей: - Надеюсь, никогда этого на своей шкуре не прочувствую. Лучше сдохнуть, чем на хуй так посылать свою гордость и лезть к тому, кому нахер не упал. Не права ты, Надя. Надя пожала плечами, глядя на ключ у себя в руке и почти ринулась в комнату прихорашиваться, но остановилась посреди комнаты: - А Сашу-то? Сашу-то вернёшь? Слава так же пожал плечами: - Я её не забирал. Надя улыбнулась и пошла дальше, а Слава остался стоять, так и не решившись сдвинуться с места и рассуждая, правильно ли поступил. *** Среда. Мирон перезвонил, но не как все нормальные люди утром или днем, да даже вечером, а ночью, когда Слава уже был в отрубе и его звонок прозвучал как гром посреди ясного неба. Он спохватился сразу, взял едва проснувшись, чтобы Сашу, спавшую в своей кроватке, не разбудить. Встал, приложив телефон к уху, но окромя шума так ничего и не услышал по дороге на балкон. Закрыл за собой дверцу и вдохнул всеми лёгкими запах столь свежего воздуха. А еще он был сырой. Дождь, видимо. Но в труселях и футболке Слава так или иначе не очень помирал от холода. - Мирон? - Проговорил он снова. На обратной линии шум чуть затих. - Кто это? Валь, ты? Что-то у тебя голос огрубел, тебе не кажется? Послышался смех, и женский голос опять на фоне: "Какая нахуй Валя?!". - Ночь на дворе же, Мирон. Ты чего? Мирон рассмеялся. - Тут хуйня такая, Слав. Мне жить негде и Соне тоже. Старуха, домовладелица выгнала. Приюти бедных сирот, а, - и на фоне опять послышался женский смех. Слава опустил взгляд и вздохнул, понимая, что не удастся ему, видимо, выспаться сегодня, и с секунды две молчал, думая об этом. - Слава! Холодно же, думай быстрее, а. Хотя б Соню возьми. Она отработает, - Слава услышал, как Мирон изобразил хлюпающие звуки, а потом ойкнул и завыл как раненый зверь, ругнувшись рядом. - Блять... Что происходит у вас там? Мирон снова возвратился. - Да не, все окей. Это Соня шалит, не терпится ей уединиться. Она у меня резвая... - Сказал он, за что, очевидно, получил опять. - Так возьмёшь нас, нет? Слава кивнул, но до него дошло, что те его не видят, и, ругнувшись, стал диктовать адрес его многоэтажки. - Жди нас! - проорал Мирон. И Слава потащился на кухню заваривать себе утренний чаек да сентиментальничать, глядя на звезды на небе. Однако, не прошло и часа, как под звёздами замелькали качающиеся силуэты. - Привет... - Мирон и его девушка явно были чрезмерно пьяны точно истинные алкоголики. Соня опиралась на Мирона, а Мирон - на неё, пока второй не сообразил, что они наконец пришли. Тогда он сбросил руку с её плеча, встал по стойке смирно и чуть было не упал, качнувшись - благо, Слава успел его словить вместе с Соней. Оба не смотрели под ноги и шли словно бы не к нему домой, а на войну - распрямившиеся, без шуток и смеха. Теперь Соня опиралась на Мирона и одновременно тащила его, а Слава тащил обоих, Мирона особенно, потому что тот буквально на нем висел и явно не собирался слезать. - Ты вкусно пахнешь, - пробормотал Мирон ему на ухо едва слышно будто невзначай, а сам, поравнявшись с ним, пока Соня не смотрела, мазнул по его шее губами и слегка прикусил кожу. Они чуть все не упали, потому что Славу прострелила дрожь, и он резко остановился, пытаясь совладать с этим и открыв рот как рыбка, жадно вдыхал воздуха. Мирон заметил. Зрачки его округлились так сильно, что в неярком свете горящих лампочек в подъезде пропала радужка глаз. Соня повернулась, и Мирон снова отвел взгляд. Слава хотел бы выдохнуть воздух до последнего из лёгких и не дышать, только чтобы не видеть, как Мирон взял за руку Соню, сжал ее пальцы в своих и прижал к себе точно собственник, показывая кто хозяин. Хозяин, вспомнилась ему Надя. - Милая квартирка, - прокомментировала хаос и мусорную разруху Соня и потянула Мирона за собой, целуясь с ним на ходу. Слава было хотел возразить, но они уже сбросили куртки на пол, а заодно и все ниже составляющее. Соня была не только необычна внешностью чистого альбиноса, но и прекраснейшей фигурой, однако, это не отменяло того факта, что Славе не нравились её ноги, обвившие туловище Мирона, и пальцы, заплутавшие в его волосах. Они ни на минуту не прекращали целоваться, а разъединить их Слава уже потерял надежду. Похоже, они собираются заняться... этим прямо здесь, подумалось ему. Мирон даже не посмотрел на него напоследок и, очевидно, не слушал его разглагольствований о том, что надо бы быть потише. Он толкнул дверь комнаты прямо перед его носом и только после до него дошло, что это его комната. Слава вздохнул сам, но в отличие от совокупляющихся людей за стенкой, от тоски, пронзившей сердце, а не от чьих-то толчков. О Боже, вот и пригодилось популярное выражение: "Трахаются как кролики", подумалось ему. Он тихой поступью направился на диван и увалился на него, стараясь не обращать внимания на низкие стоны и крики Сони. От чего он позволяет им делать все это, интересно? В конце концов, во время прерывистой из-за чьих-то оргазмов беседы с самим собой по поводу неверно принятого решения он сам не заметил, как отключился смотря какое-то шоу по телевизору. Ему снилась какая-то хуйня: он был на кладбище, и там были все - Мирон, Соня, Ваня, Саша, Паша, Валентина Сергеевна, Надя, дядя Женя. И эти "все" были в черных мантиях и цилиндрах, которые с них спадали, когда те согинались, чтобы загрести лопатой больше земли. По уши в ней, грязные, но довольные они откапывали... могилы. Но когда до Славы дошло, кому, те уже закончили, как по команде под какую-то мелодию из неоткуда попадали в ямы и резво в один ритм начали посыпать друг друга землёй, вырывая ту отовсюду. А потом он понял и кто отдавал этот ритм: в руках Славы были палочки. Слава был дирижером похорон.