Средь нехоженых троп

8 мая, 9 мая, 2012. Мысль, закравшаяся в его бедную, ломящуюся от боли головенку, усугубила ситуацию, делая её еще более безнадёжной. Много таких было мыслей, и ни одна не увенчалась успехом, он зашёл в так называемый тупик - ни в одну из сторон, ни даже назад двинуть было нельзя. Прошлое неисправимо, будущее неизвестно, настоящее - сейчас. И сейчас Слава совершал померную на его сутулую спину задачу - прощал Ваню, стукаясь иногда случайно либо бутылками пива ( только по одной, не больше), либо носками их кроссовок. Он вышел из дома быстро, не любил теперь там задерживаться да и домом звать не мог - к тому же, так легче было делать вид, что Мирон все ещё рядом и никуда не делся. А впрочем, правда известна: его нет, где он, не знает никто. Исчез, испарился. Снова бичевания его душонки, захваченной биполярочкой? Опять в нуль. Даже противно было прикасаться к себе, что-то делать с отросшей челкой и едва-едва заживающими ранами, оставленными Мироном на его теле. Сердце пустилось в галоп и так бежало без остановки, не замедляя своего биения. Мирона не было, а после прошедшей без каких-либо от него вестей недели ему почти казалось, что его и не существовало. Что это все было бренной галлюцинацией его прогашенного мозга, но такой солнечной, яркой. Нет, не Слава был солнцем, им был Мирон. На плечах висела, казалось бы, значимая дата - день Победы, день той Победы, которую он давным давно обещал Саше, но обещания своего не сдержал. Она не дожила до 9 мая, оставшись в прошлом, в 2007, а на дворе 2012, и прошла хуева туча лет - в основном, пустых и никчемных, которых не касался Мирон. А ещё это было не просто 9 мая, а такой денек, когда ему стукнет двадцать два. Двадцать два года, упаси боже, на этом свете. - Отмечать не будешь, нет? - Ваня спрашивает зачем-то, хотя наверняка догадывается, что нет. - А толку? - пустые слова, пустой разговор. Тошно, своя же рука потянулась за удушением, точно хотела неровными ногтями расцарапать шею до крови, заставить её течь до самой смерти. - Ну не знаю, могли б салатиков заварганить там, может, телек посмотреть, а? - Серьёзно он, что ли. - Ты сам не слышишь, как это убого звучит? - Сидели оба в куртках на лавочках, но продувало так, будто они были абсолютно обнажённые. - Да слышу я, слышу! Мне ж тоже хуево, если ты не в курсе. Ваня... И оборвался на имени, вот финтишлюшка, гулял на стороне с тёзкой своей и ни слова ни сказал. - Ой, нахуй все это, - со вздохом Слава поднялся и тихой поступью отправился в путь по светлым улочкам Питера, блуждая чисто не поднимая даже взгляда от земли. Было удивительно все равно, а может и не было ничего удивительного, и это так было записано в его генетическом коде - быть избитым, брошенным, точно забытым в кармане старой куртки. - Слава? Славочка, вставай! Ох. Сонин голос действует успокаивающее, она поднимает его с ног, потерянного и выкинутого на свалку котенка. Оставлен хозяевом, и нет пути назад - облезлых, блохастых и потрепанных обратно не принимают. Да даже в приюте его усыпят самым первым, потому что с первого взгляда понятно: обрести нового хозяина у него нет шансов, и не потому что не найдётся, а потому что сам не пойдёт. Предпочтет тыкаться покусанным носом в угол клетки, отвернувшись от всех, чем перестать верить в возвращение его милого хозяина, в его прикосновение ласковой руки, всегда готовой почесать за ушком. Славочка... Это почти Мирон, но все-таки не то. Не тот голос, не та интонация. Ласково, правда, но нет чего-то особенного, того, что ему одному и известно, секретного ингредиента. За размышлениями он и не замечает, когда оказывается закутанным в одеяло, его голова касается мягкой подушки, и сознание отрубается, всё, света нет. Единственный плюс девятого мая был для него в том, что этот день - выходной, и ему не нужно было в очередной раз тащиться на работу, лишь бы заработать на ненужный ему кусок хлеба. Все утро с ним носилась как мамочка Соня, делая то, что для него перестало иметь значение. Она накормила его, умыла, напоила и даже постригла, продемонстрировав свои профессиональные навыки парикмахера. Слава впервые выглядел как человек, но не проведя за зеркалом и тридцати секунд, он увалился спать на диван. - Да, он здесь, Вань, не волнуйтесь. Проснулся затемно, голос вещал, словно, из ниоткуда и был так же везде, стуча об стенки его черепной коробки. Когда встал, чуть пошатнуло точно пьяного. На носочках пробрался в ванную отлить, заодно вызвать рвоту, чтобы полегчало, результатов не добился. Залез в ванну и стоял, наверное, минут десять, пока до красна весь от пара не иссох и чуть не сдох от этого перепада температур. Тошнило, но в желудке был сплошной нуль, а потому он сначала выпил воды, и только тогда после рвоты стало чуть лучше. Лёг снова, но на живот, и вовремя - Соня зашла посмотреть, как он, на ходу разговаривая с Ваней и успокаивая его, что Слава, дескать, ещё жив. Хоть телом, если не душой. И лишь тогда, в те дни безоглядного, пустого и ничего не значащего времяпровождения Слава понял всю смехотворность своего положения - он заложник своего дряхлого тела, сорокалетнее мудло, засевшее в клетке не по размеру. И тогда пришла злость. - Перестань, я ж все-таки в соседней комнате нахожусь. Если Ваня звонит поговорить обо мне, то пусть говорит со мной, - пришло раздражение. Он выхватил телефон из её рук и ответил разом, что вернётся не скоро, если вообще вернётся, а поживет у Сони, и она не против. Соня в момент этого заявления лишь села на стул, опустив взгляд на свои колени. Ей тоже худо - потерять своих друзей. Но сочувствия почему-то не было. Лишь осознание: Мирон его бросил. *** 13 мая, 2012. На днях Ваня заходил проведать его, разузнать что и как из первого источника, но увидел явно не то, что ожидал. Увидел не овощ по имени Слава, а человека, может быть, настоящего, взявшегося за ум. Сам же с трудом вставал по утрам, шёл на работу и маялся до посинения. - Как-то это странно. Ты пишешь? - Да, так пару тречков. Я в рэпе, бро. Фразы будто выученные наизусть. - В чем твой секрет? - Задал Ваня однажды вопрос, подсев к нему. - Какой секрет? - Слава нахмурился. - Ты все ещё держишься и даже больше - ты способен что-то делать. Кажется, поняли друг друга лишь спустя минуты, просто заткнувшись. - Он спросил меня однажды, что будет со мной, если я уйду, понимаешь? Он хотел уйти уже тогда, но жалел меня. Дескать, я не ведаю без него жизни и суициднусь, только выйди он за порог. Вот и повод подвернулся, а может, он с самого начала так планировал, даже эту Соню отыскал, чтобы бросить меня... Я-то думал, что он любит меня даже больше чем я сам, но оказалось, что он не любил вовсе, понимаешь? Он меня не любил, и поэтому я хочу доказать себе, что я способен жить без него. - Какая-то изощренная многоходовочка складывается. Ваня вытянул ноги на диване в то время, как Слава расселся на полу. - Он умный. Но методы у него тупые. Собственный смех показался слишком натянутым и глупым, таким смехом он и будет смеяться следующие пять лет, не пройдя успешно за это время ни одного теста на содержание алкоголя в крови. Он в ответ будет говорить, что у него заместо крови водочка течёт по венам. Пьяные дебоши войдут в привычку, просыпаться неизвестно где и неизвестно у кого в койке тоже станет привычным, да даже выработает свою походку алкоголика. Девчата будут сменяться одна за другой, и лишь единственная останется на целых три года, почти что вторая Соня, яркая и живая Саша. Живее, чем он. - Ты ещё полюбишь, Славян. Я знаю. Сказал тогда Светло, но на что и к чему это было его знание неизвестно. Плечи мелко дрожали. - Хуйню ж несёшь, Вано, хуйню. Слава выпрямился, встал и пошёл. - Куда ты? - Спросил с ходу. Соврать? - Курну, на балкон схожу, сигаретку. Ваня осуждающе покачал головой. - Ты ж бросить хотел, нет? Ему не нравилось, что ты курил. Да и мне не нравится, ещё помрешь от чего. - Единственное, что мне сейчас по-настоящему хочется это курить и сдохнуть. Ты верно все понял, Вань. Хотелось пнуть ногой во все противные, якобы заботливые рожи, но сам же знал, что забота эта реальна, и о нем волнуются, его ждут несмотря на то, что он в последнее время слыл отъявленным мудаком, какого ещё поискать. Но даже не извинился, сидел на полу балкона, старое кресло (на котором сидел Мирон) выкинул после осознания, что на него больше никто не сядет. Дождь поливал, тушил сигарету, застывшую в его губах, от которой дымок веял еле-еле. Весь промок. - Ты же знаешь, что ты не один, да? - От этого не лучше, - почти испустил дух, согнувшись и ссутулившись всем своим телом, точно под тяжелейшим грузом гнилых и неосуществленных надежд и мечт. А где-то там под тонной смоли билось сердце, как в песенках ноющих баб, вторящее им в ответ. *** Тлел изнутри, казалось, тело в коростах, как в воспоминаниях давних времён худое и дрожащее, только в этом случае не от холода хрущевки, а от осознания: ты здесь лишний, никому не нужный парнишка, никому не сдавшийся и задаром, ему уж тем более, он-то взлетел, избавившись от непосильной двухметровой ноши и подтянулся к пьедесталу, примерил на себя корону, зазвездился. Не следить за ним не мог, хотя бы чтобы оставлять за собой маленькие следы, как напоминание, что ещё живой, что он - не причина его существования. Теперь Слава жил не ради него, когда-то давно отыскав в нем своё кажущееся спасение - сейчас того спасения вовсе нет. Спасение, в ком и есть, так это в нем самом. В друзьях. В мире. В алкоголе и изредка, так, в травке, на которую не грех и всю зарплату спустить. Ещё баттл-рэп стал его отдушиной, тем, что он полюбил и полюбил по-настоящему, как дрочку с удушением. С его баттла на баттл из года в год щеголял, накинув на голову капюшон и прикрыв своё лицо, лишь бы не заметил, не учуял, и не потому что мог бы как-то отреагировать на это, а потому, боялся он, что Мирон не отреагирует вообще. Оставлен в прошлом, сейчас его настоящее - группис, слава, девочки на ночь и, бывает, изредка какие-то непримечательные девушки больше, чем на два дня. Строит из себя невесть что и в итоге пробуждает ненависть - за откровенное высокомерие, почти что дрочку на самого себя, такого крутого и уверенного, что хочется подойти и дунуть со всей силой, посмотреть, что потом останется на месте - скелет или объявится Мирон из прошлого. К второму альбому Слава испытывает разные чувства - то лютую ненависть, то даже нежность, но едва ощущаемую, маленькую, какую испытываешь к чему-то, сделанному любимой рукой, трепет к его словам, уважение. Знает наизусть, но терпеть не может, само противоречие, лицемер. Тошнит от самого себя, когда шепотом неосознанно повторяешь - где нас нет, горит невиданный рассвет... На концерты ходить бросил давным давно, как и попытки обратить на себя внимание, пробиться сквозь толпу и снова стать кем-то. Если не любимым, то другом. Но у Мирона и без него, видимо, друзей было навалом. Однако рожа жидовская все равно иногда казалась грустной и хотелось просто подойти и обнять, несмотря на клокочущую до сих пор внутри обиду и боль. Но оставался в стороне и лишь лелеял надежду, что взглянет, подойдёт. Спустя несколько лет надежда сдохла, полностью испарилась, как и сама память о существовании какого-то Славы в жизни Мирона. Никто не помнил, никто не знал. Стало больнее в разы несмотря на, может быть, со стороны кажущуюся счастливой жизнь. Вечный угар, радость, веселье, чего угодно - может, пивка или травки подсыпать? Жизнь крутилась своим веретеном, в своём русле, а Слава делал себе карьеру, плевался в короля русрэпа и неугодных, всех-всех осыпал градом панчлайнов, вырубив себе небольшое местечко на Олимпе, как репутацию знатного и хорошего текстовика, баттл-мс. "Гнойный, если реально хочешь узнать, кто баттл-мц и кто чисто за хайпом - жду на Слово-VS в 2017. Откатаю концерты и приду охладить твой пыл", - сначала не поверил, пару минут сидел в отключке, потом дошло - это же вызов, чертов вызов, чертова возможность обратить все внимание на себя на каком-то баттле, заставить ответить за все. - Ебать, сука, Ваня, Ваня, пиздец!! И вот его словарный запас матов, удивительно, кончился. Едва нацарапал ответ, какую-то хуйню, но факт есть факт - Мирон его вызвал. - Еу, представься! - Санина рожа мелькает перед ним, хочется ему руку просто пожать за то, что этот баттл самый оформил, и Слава сейчас стоит здесь, а рядом гуляет жидовка, оклевавшая весь народ Слова перед этим, прожжужавшая над каждой пустой строчкой с Версуса и от того ещё более отвратительная, потому что ни на один годный панч Слова не кивнула даже. Зрачки расширены, как тогда давным давно и мнение тут же расплывается, бытует, что Окси пришёл нечистым, что он принял пару ярких таблеточек или прикурил чего хорошего, но суть ясна - кидается на всех как спущенная с цепи собака и не смотрит на Славу вообще, пустое место будто бы, проходит к Саньку и представляет своего врага - мой старый дикрайтер. Сука, какая ирония, какой посыл! И ни одна же шавка здесь и не подозревает, что это чистая правда - когда-то, когда Слава верил в любовь, он давал в жопу совершенно добровольно и без каких-либо закидонов, а сейчас думать об этом тошно. Судя по всему, его гейская ориентация проявлялась только в присутствии Мирона. Если Слава и выебет Мирона, то в виде метафоры в зад. - Салют всем, с вами Дэн Чейни! - И Ресторатор! - Это Слово СПБ! - И Версус Баттл! - Сделайте максимум шума! - Пошумим блядь! Только встал в стойку смирно и сразу же за бутылку воды, хвать и льёт в себя, никак не напьется, по виду не скажешь, что взволнован, но какие-то едва-едва заметные признаки этого мелькают. А Слава, пока объявляют судей, стоит и смотрит через чёрные очки, наглядеться не может, благо, не видно и спрятаться за ними можно. - Я здесь чисто по фану, поглумиться над слабым. Ты же вылез из мамы под мой дисс на Бабана, - начинает, а Славе, кажется, уже режут ножки и потрошат внутренние органы, так давно он не слышал его обращения к себе. Пытается ускакать за текстом, вспоминает 2007 и 2009, когда бухал один одинешенек, оставленный всеми и особенно самим собой, отчаявшийся кусок говна, пытающийся справиться с горем. Когда это было? Было ли? Вспоминает мимолетно, как ходил на его концерты, был едва ли не самым большим фанатом, любил его, любил его творчество, жил им. - ...и откуда у тебя эти раны знает мой член, - толпа агукает, сам Слава готов агукать, только он не в роли толпы, а разьёбывателя жидовок. Первый баттл, где Мирон Янович бродит по теме пидорства, случайно или нет, но он не успевает схлопотать один панч про это, как за ним летит другой, будто Окси и пришёл сюда лишь только для того, чтобы заставить его совершить каминг-аут, но, правда, исполнение этой идеи - полнейшая хуета, так и оставаться ему натуралом до конца. - Все заучено? Красава! - Нет, - качает головой и почти видит себя, мальчонка, пытающегося убедить толпу и его. - Человек, замученный Рамзаном! Толпа снова орёт, Слава орёт тоже: - Бадибэг! - Мирон ему вторит, затирает про Джона, про Фаллена. Глупо, тупо думать, что он здесь и не волнуется, когда напротив со стороны стоит Ванечка Рудбой, этакая краля, позади Оксимирона. - ...как и его поездка в Пхукет! - вот тогда Слава реально начинает думать, что Мирон знатно так уебался, упоротый жуть и он, не переставая, улыбается и смотрит. Что? Просто что? Что за чепуха ебать и почему он тянет к нему свои ручонки, кладёт на плечи как тогда, но разница велика - нет слов о том, какой он красивый. Красивый ли? - Ты че, упоротый? - А его палец гладит плечо, сука, он издевается. Наконец-то окончание раунда. - Слава КПСС и Окси - новая панк-волна. Все ждали выступления короля и шута, но нихуя. Я утверждаю, что как творец ты умер и не заслуживаешь культового рэп-певца. Я не признаю твои заслуги... Вот он, вот этот момент скидывания жида с трона, вот он осознает, с кем связался и на какую рыбеху попал его крючок. Слава знает, что он выиграет, потому что его текст охуительный. И можно будет выплеснуть всю ненависть за Горгород, второй альбом, который он ждал, а получил хуйню какую-то. - ...Альбом такая срань, что его хвалит Нойз, то есть врубаешь? - В самое сердце! В самое сердце! Играется, делает вид, что ему похуй. - ...но когда тут проходили митинги, где ты сидел? - лезет, и неужели? - В Англии! - Вторит Мирон с улыбкой на лице, неужели ему способно что-то понравиться, вау. Второй раунд Окси; Слава орет, чтобы ему дали сказать и сам вслушивается тщательно, скачет от одного смысла к другому и терпит посягательства на собственное тело. В какой-то мере ему даже приятно, он и забыл, каково это, когда прикасается, гладит Мирон. - Ты забавный косплей на меня... - Мисс России Оксана Фёдорова, Соня здесь в роли страшной подруги... - Славе одновременно плохо и хорошо, была б его воля, упал бы в обморок, да нельзя, кто ж, если не он поставит жида на место? Крутит головой и получает пальцы, пущенные в копну его волос. Ах да, давний фетиш, помним, знаем, мэн. Выглядит точно влюбленный девятиклассник и от злости не остаётся и следа, приходится выгребать её и из запасов, но и те - иссякают. Начинается его раунд, а не проходит, наоборот. После - десять секунд, не более, улыбаются и смотрят друг другу в глаза, безотрывно и лишь Ваня будит Славу, хлопая его по плечу. Будто падают в бездну, а за выступы даже не думают и держаться. Потеряны. - И, допустим, сегодня ты сможешь меня убить. Я поеду дальше стадионами, ты продолжишь меня троллить, - какая истина в словах! Мирон выделяет каждое слово. - Я смогу, - кивает, от злости ни следа, но уверен в том, что доведёт дело до конца, хотя бы, чтобы скинуть корону с ошалелого короля. Давит, однако, сильнее будто бетонной плитой придавило, с места не сдвинуться никуда. Пот течёт по лицу, вытираешь, все возвращается назад. Взгляд Мирона горький и такой пронизывающий, что он опускает голову, молча слушает и к концу баттла уже уверен, что он и вправду говно на палочке двадцати семи лет. И повторяет за ним окончания слов, помирает прямо здесь, сейчас. - Так что нахуй тебя и нахуй Версус вместе с вашей послушной толпой Лучше я сдохну ебучим ноунеймом, чем прославлюсь и стану тобой!! И делает это. Сваливает короля с трона, шуты трубят, толпа надрывается, все никак не может утихнуть, а он почему-то не понимает, кто он и где находится. - Водичкой угостишь? - В ответ получает покачивание головой. - Ты такой мудак что ли? Шум толпы заглушает его слова. - Я пришел отдать тебе, - протягивает бутылку воды ему, жалко, что не водки. Слава благодарит, и вроде настроение чуть-чуть улучшается, как Мирон добавляет, что пить из одной не будет. Еле подавляет в себе желание въебать, слышен лишь смешок в ответ, пьет, а когда оглашают свои решения судьи, даже не удивляется. Вот так оно и должно быть, очень предсказуемо. - А теперь будешь после меня пить? - Нет, но историческая хуйня. Такого, впрочем, ещё никогда не случалось, - Слава лишь хмыкает и думает, ну все случается в первый раз. Он тоже давал в жопу когда-то в первый раз. Но с Мироном все будет в порядке, он знает, подепрессует немножко, погрустит о своей утерянной короне да вернётся снова, все будет как всегда, а Славе возвращаться некуда и незачем, ему эта корона задаром не нужна, как и трон. Он, может, и порадуется немножко, да съедет в тьму темную, депрессию. Но это не сейчас, потом, не сегодня. - Респект тебе, - протягивает руку. Ждёт, возьмёт, нет, пожмет ли и, кажется, Мирон думает с секунду, а потом пожимает её и трясёт. Все остальное как в тумане - падает к людям в толпу, деться некуда, пусто. Качает из стороны в сторону. Но не падает. Неваляшка.