Лань под голубикой

Палец на спусковом крючке был покрыт липкой плёнкой пота, чесался невыносимо, но совсем не дрожал. Ребристая тень от деревьев лизала осунувшееся лицо, подчёркивая угольные дуги мешков под глазами — слезящихся, с ниточками лопнувших по белку капилляров — и прозрачную бледность кожи. Ветер шелестел хлипкой салатовой листвой, лениво ворошил растрёпанные синие волосы и обводил испещрённые трещинами губы, заставляя Хлою раз за разом скользить по ним языком; в горло словно набили песка — иначе перекатывающуюся по пищеводу сухость она объяснить не могла. Влажный воздух вокруг пах притоптанным ботинками мхом, мокрой от росы травой и серым сыпучим порохом — и от этого знакомого аромата безумно чесался нос и немного слезились красные от недосыпа глаза. Хлоя раздражённо сдула прилипшую к щеке прядь медленно выцветающих синих волос и едва не застонала, когда та издевательски упала обратно; всё её тело зудело и требовало немедленно вернуться в старенькую скрипящую квартиру с ржавым, едва работающим, но всё же душем. Где-то вдалеке с отчаянным криком в воздух взлетела стайка птиц, и, словно с какой-то грёбаной солидарностью, до этого мерно похрустывающий травой заяц рванул куда-то вперёд, оставляя Прайс вариться в собственной молчаливой злости. Хлоя мысленно досчитала до десяти и выдохнула замерший в лёгких воздух, едва сдерживая желание поскрипеть от досады зубами, как в дешёвых комедиях. Хрустнула затёкшей шеей, поднимаясь в полный рост из полускрюченного положения и удобнее перехватывая зажатое в пальцах ружьё. Привычная тяжесть рюкзака давила на плечи, желудок от голода скручивался в тугую спираль, но будто деревянные ноги упорно несли её дальше, вглубь шершавых стволов и влажной зелёной листвы. Тропа, небольшой овраг, тропа, тропа, ручей; от бесконечных петляний у неё кружилась голова, а организм с каждой минутой всё упорнее требовал привала. Пройдя пару метров вперёд, Хлоя медленно затормозила, а после и вовсе присела за пушистым полукружьем куста, с интересом склоняя голову. Лани не попадались ей уже очень давно, и оттого представшая перед ней картина казалась ещё более влекущей. Прайс смотрела, как румяное солнце затапливает гладкую чайную спину, играет молочно-белыми бликами на задорно вздёрнутых вверх ушах, отпечатываясь светлыми пятнышками меж очерченных волосков, — смотрела, и мир словно замер, сузившись до стройного существа, неторопливо склоняющего вытянутую морду к увешанному бурой малиной кусту. Мокро-блестящий чёрный нос очаровательно двигался, остро-тонкие ноги лениво ворошили зелёные нити травы и гниющую на ней листву; Хлоя жадно вслушивалась в этот едва различимый шелест, впитывая в сетчатку тонкий образ. Руки, сжимающие ружьё, дрогнули, и оружие выпало из влажных от пота ладоней, отчаянно вспарывая цевьём сухие хрустящие ветки. Животное резко вскинуло голову, и взгляд студенистых чёрных глаз замер на бледном Хлоином лице. Несколько секунд между ними висела лишь влажная тишина и натянуто-напряжённое бездействие, но стоило девушке чуть двинуть ослабевшими руками, как лань, разворошив прелые листья, кинулась вперёд, за пару мгновений исчезая за толстыми стволами деревьев. Прайс тяжело вздохнула, поднимая ружьё и мысленно прощаясь с очарованием и нелепостью момента. Натянутая на небо плёнка заката лизала ей плечи, и в его кварцево-розовом свете вспыхнувший огонёк старой зажигалки казался красным. *** Заказов было мало, и Хлоя понимала это чертовски хорошо, подсчитывая смятые шелестящие купюры, наскоро сунутые в карман пару часов назад. Шкуры расходились плохо, мясо чуть лучше; у неё заканчивались патроны, ружьё отчаянно требовало чистки, старый пикап молил о ремонте, а учёба, пусть и заочная, уже скребла позвоночник надвигающимися счетами. Девушка устало надавила на серые веки, массируя их и мысленно прикидывая, насколько глубже ей стоит пролезть в этот раз и кого в идеале следовало бы пристрелить, чтобы выручить больше денег. Мыслить подобным образом было неприятно и горько, но человеку, умеющему лишь охотиться, выбирать не приходилось. Взвалив на плечо небольшой рюкзак и поправив пересекающий грудь ремень от оружия, Прайс неторопливо двинулась к припаркованному недалеко авто. Пора возвращаться в лес. *** Она увидела лань следующим днём у ручья и ещё через день на той же поляне, но так и не смогла найти в себе сил нажать на курок. Хлоя словно попалась в собственноручно поставленный силок; лани не были особой редкостью в этих лесах, но девушке они попадались всего дважды, не считая последнюю, а потому, убей она её, наверняка выручила бы пару хрустящих долларов на новый двигатель или пару часов удовольствия, завёрнутого по косякам. Однако каждый раз вид замершего животного — столь тонкого и хрупкого, прекрасного в своей природно первозданной красоте — вызывал в Хлое лишь желание зарыться пальцами в короткие волоски на светлой спине, но никак не окропить их кровавыми брызгами. Хлоя задумчиво склонила голову, как можно более бесшумно двигаясь в тени пушистых деревьев и редких кустов — след в след за неторопливо шагающим животным. Лань изредка покачивала головой или ворошила копытом стоптанную землю, но темпа упорно не сбавляла; а Прайс следовала за ней тихим ветром, невесомым хрустом веток под ребристыми подошвами и призрачным дыханием. Девушка сама не могла объяснить неожиданно возникший интерес к этому существу, поведение которого, как успела заметить Хлоя, несколько отличалось от привычного охотнице. Лань уже дважды замечала Прайс, но убегать не спешила — буравила её своими бусинами-глазами, словно изучая, и лишь спустя пару минут пускалась дальше, оставляя Хлою смотреть на лунки своих следов. Она не ела траву; не вытаптывала собственные тропы; но мыла копыта в ручье, будто умный пёс. Притягивала Хлою Прайс, словно чёртов магнит. Лань резко затормозила, аккуратно обходя высокий шелестящий муравейник и сквозь два сцепленных друг с другом ствола пролезая на залитый солнцем пятачок. Хлоя остановилась вслед за животным, прячась в тени душистой пихты. Запах смолы щекотал нос и навевал приятную тоску с привкусом детских воспоминаний о тёплых отцовских руках и целых сутках вдвоём среди деревьев и родного шёпота леса. Девушка тихо вздохнула, на мгновение запрокидывая голову и упираясь затылком в жёсткую кору. По её руке полз паук, но Хлое было наплевать. Солнце жгло ноги сквозь свободные штаны, а усталость боролась в ней со спокойствием. Внимание Прайс привлёк резко прозвучавший неподалёку треск. Она вздрогнула, опуская взгляд и едва удерживаясь от повисшего на кончике языка ругательства. Трещали кости; лань, мешком упавшая на землю, тряслась и выгибалась, издавая тихий, задушенный вой. Сбитые копыта погружались в сырую землю, блестящие глаза выкатывались из глазниц — и шерсть, короткая светлая шерсть словно впитывалась в кожу, погружаясь в тело и оставляя после себя лысые гладкие пятна. Крик рвался из горла, ноги подкашивались. Хлоя упала на колени, не в силах перестать смотреть на то, что разворачивалось перед ней. Пятнистые уши хрустнули, чёрный нос растёкся по медленно уменьшающейся морде, а Прайс почувствовала, что ружьё принялось плавиться в её руках, будто воск; и с каждым задушенным воем внутри Хлои словно что-то взрывалось и искажалось, выливаясь тупой болью в груди. Веки крепко сжались, зубы впились в растерзанную ветром губу; и спустя мгновение всё стихло. Прайс моргнула, неверяще поднимая неожиданно тяжёлую голову. В висках всё ещё звенел вой животного, а во рту чувствовался металлический привкус от нечаянно прокушенного языка. Едва заставив ватное тело принять вертикальное положение, Хлоя медленно сделала несколько неуверенных шагов, уже не особо заботясь о сохранении тишины. Мысль о том, что животному явно нужна помощь, болезненно долбилась о затылок; и в этот момент Прайс отчего-то совсем забыла о том, что охотнику не подобает спасать. Подошвы ботинок утонули в пушистой траве, когда Хлоя замерла, ощущая холодную липкую волну, прокатившуюся по позвоночнику. Лань исчезла, а на её месте, не отрывая от Прайс ошарашенного взгляда голубых глаз, сидела обнажённая девушка.