Settimo Cielo

— Не так быстро! — едва успевая схватить за шиворот подростка, который собирался прыгнуть с крыши, шатен крепко держал того за школьную форму. Еще суицида ему тут не хватало. Он слышал от ребят, что Ямамото перестарался на тренировке, но прыгать с крыши не было выходом. — Хибари-сан, — посмотрев на появившегося в дверях брюнета, Тсунаеши тепло улыбнулся. Хмыкнув, глава дисциплинарного комитета достал свое излюбленное оружие, что заставило школьников в ужасе вздрогнуть. Те, кто стояли ближе всего, покрылись испариной и начали весьма активно продвигаться к выходу, от которого отошел Кея. Бесить его никто не желал. Вновь получив в ответ улыбку, брюнет только кивнул и также вышел. Зверек мог находиться здесь, да и заняться психологическим здоровьем травоядного бейсболиста. Не хватало им еще суицидов. — Тсунаеши? — удивленно посмотрев на того, кто держал его за одежду и не давал упасть, спортсмен потупил взгляд. Смотреть в глаза своего одноклассника для него всегда было тяжело. Его взгляд был слишком понимающий, слишком проницательный, слишком выразительный. Просто слишком. Только Савада-старший умел смотреть так, хоть и прикидывался простым школьником без особых талантов, кроме понимания точных наук. Каждый раз смотря в его глаза, Такеши казалось, что шатен достает из него душу, рассматривает ее и приходит к каким-то своим выводам. А ты стоишь и просто ощущаешь себя голым, не имея возможности скрыться. Но рядом с ним всегда было спокойно, все страхи и переживания отступали на второй план, стоило школьнику улыбнуться. Именно по этой причине он старался избегать близкого знакомства с этим Савадой. Ешимунэ вызывал противоречивое чувство. Слишком крикливый, слишком эгоистичный. И мало на что годный. Единственный его талант — бег. Из учета, как его ненавидел Хибари, что на интуитивном уровне отличал братьев — это не было удивительно. Жить захочешь — и не так побежишь. Но его взгляд чаще всего был полон презрения, брезгливости и какого-то вызова. И ни капли того, что было у его брата. Шумный, патетичный, непостоянный. Тсунаеши и Ешимунэ. Гармония и разрозненность. Один старался лишний раз не привлекать к себе внимания, когда другой только и делал, что играл на публику. Интуитивно он больше боялся первого, чем второго. На вид слабый и ничего не умеющий подросток внушал ему больший ужас, чем главарь местных банд. И Тсунаеши замечал его стремление быть на расстоянии, никогда не приставая. Оказаться стоящим перед ним теперь, когда нет возможности скрыться, Такеши только и оставалось, что смотреть в пол, да надеяться на лучшее. Странная парочка, которая в основном пасла младшего близнеца, стояла на крыше позади и сверлили друг друга гневными взглядами. Ну как сверлили… больше всех это делал итальянец, когда китаец пытался постичь свой внутренний мир и не так ехидно улыбаться. Эти люди вызывали у него животный страх и желание бежать без оглядки. Они были опасны. И, если судить по спокойствию Тсуны, то он это знал. — Это не выход, Такеши, сломанная рука в скором времени заживет, а вот сына твоему отцу вернуть уже не смогут, — смотря на одноклассника, что неуверенно мялся на месте, шатен только чуть наклонил голову в бок. Было нельзя показывать, что стоявший на самом краю крыши, Ямамото очень его напугал. Хоть ранее они и не были знакомы, хоть спортсмен и старался избегать любого общения с ним, явно боясь его пламени, но он был живым человеком. А за свою жизнь всегда необходимо бороться до последнего вздоха. Поджав губы, брюнет все так с таким же упорством рассматривал свою обувь. Сказать было нечего. Об отце он как-то и не подумал, считая, что его жизнь окончена. Не будь он звездой школы, то у него не было бы столько друзей, с ним бы не желали познакомиться, да и девушки не приглашали погулять после уроков. Он был бы никому не нужен, как Тсунаеши. По крайней мере на первый взгляд. Просто у шатена друзья были иные: рыжий школьник из класса Хибари. Сам Хибари, да и весь его комитет. Теперь, вон, два странных типа из-за границы. Но, возможно, тех привлекала необычность Савады, от которой бежал сам он. — А что бы ты делал, если бы больше не мог заниматься программированием? — тихо спросил бейсболист, чуть нахмурившись. И все же без спорта он не видел себя в жизни. У него более не было иных целей. — Ну… я бы расстроился, но не отчаялся, — тепло улыбнувшись, хоть его действия и не видели, так же тихо ответил Савада. — А вообще, мне очень нравится готовить, ухаживать за людьми и просто жить. Я бы нашел другое занятие. Если ты про слепоту, то и слепые вполне могут себя занять, например, можно писать книги кулинарных рецептов. Либо написать какую-нибудь интересную книгу о жизни в полной темноте, когда ты лишился света, — кивнув самому себе, Тсунаеши начал затаскивать школьника обратно, чтобы тот не упал. Они его точно не соберут. Тут даже два сильных хранителя солнца не помогут. — Ты же любишь спорт, да? А видов спорта существует много. Я видел соревнования самураев, они так красиво сражались, — не зная кого он больше пытался убедить успокоиться, Савада все же сумел затащить бейсболиста обратно. Так было спокойнее душе и… пламени. Ощущая отголоски своего дождя, его скрытое за цепями пламя взбунтовалось. Но пугать Такеши сейчас было слишком рискованно. — Точно, мой старик же умеет сражаться на мечах! — тут же воодушевился подросток поднимая голову. И как он об этом раньше не подумал? Стоило отпроситься с уроков, да и все равно его учителя отпускали, предлагая взять дополнительное домашнее задание и лечиться дома. А уж его отец будет только рад тому, что научит его какому-то древнему стилю, что передавался в их семье от отца к сыну. — Спасибо, Тсунаеши! Пойду отпрошусь с уроков и обрадую отца… и… — неловко замявшись, Ямамото потоптался на месте. — Ты заходи в гости, я тебя суши угощу. — Обязательно, могу заварить чудесный чай, мне привезли из Индии хороший сорт, — получив в ответ кивок, шатен проводил одноклассника взглядом. Еще раз остановившись у дверей, тот поклонился ему, благодаря. И как хорошо, что Хаято отвлекся на Ешимунэ, который опять ему чем-то не угодил. Иначе здесь был бы целый концерт. — И как ты воздействуешь на людей пламенем, если то подавлено цепями? — голос киллера, что прозвучал у самого уха школьника, заставил последнего пискнуть и шугануться в сторону. Этот наглый итальянец учится обходить его интуицию! Не мог тот, чье сердце оказалось разбито, так быстро и с таким рвением выбрать новое занятие. Точно не мог. — Я откуда знаю?! — пискнул Тсунаеши, которого удерживал стоявший рядом Фонг. Это явление также крайне его заинтересовало. Он не ощущал и самой слабой волны, а звезда бейсбола рванул разводить отца на обучение владения мечом. И ведь если это дело выгорит, то мальчику будет явно проще смириться с мафией. А случайности можно списать на чудесную интуицию Тсунаеши. Про влияние пламенем на него тот все равно не догадается. — Мне кажется, что цепи ограничивают пламя, а не все его последствия, — спасая Тсуну и прижимая того к себе, пряча его за черными рукавами с алым подкладом, проговорил Фонг. — Если они не способны подавлять интуицию, то на остальное точно не влияют. — То есть ты выдвигаешь теорию, что он не пламенем на людей влияет? — ощутив, как его бровь дернулась, Реборн посмотрел на китайца, сомневаясь в его адекватности. Но на них же не действует. — Я ощущаю в нем дождь, — поняв, что дело может дойти до драки, Тсунаеши решил разрядить обстановку. Пусть знают и не пугаются потом. В Хаято он ощущал свой ураган, но старался молчать, лелея свою мечту о спокойной жизни. Он же покоя не даст и будет стоять у кровати со свечкой! А если он там еще найдет кого-то из бывших Аркобалено? А если обоих сразу? Что делать при остановках сердца он еще знает. Инфаркт же был для него вещью неизведанной. Вот пусть неизведанным и остается. — То есть на своих хранителей ты влияешь даже так… — бездонные, словно омут, глаза нехорошо сощурились. Ставить эксперименты киллер любил не меньше Верде. Только те должны были быть не в пробирках, а в манипуляции людьми. И тут Тсунаеши был крайне интересным. — Поговорим об этом дома, вечером и сплю я у вас! — тон итальянца не терпел возражений. Развернувшись, он проигнорировал тяжелый взгляд от мастера боевых искусств. Вот в чем, а в доведении людей до истерики одним взглядом, Фонг явно был ему не соперник. Его профиль был не только убийство, но и тонкая игра на самообладание жертвы. Проводить пытки или добывать информацию было делом непростым. Тяжело вздохнув и взяв обнимающего брюнета за руки, Тсуна только и смог удивляться чужой наглости. Вот словно раньше ему разрешения не давали и тот спать с ним не приходил. Вообще, наглость — второе счастье. Ну а первое, конечно, стать причиной споров двоих киллеров. Очень сильных, опасных и известных киллеров. И он обязательно сделает вид, что их дележку себя любимого не увидел. Вот ни капли. И не слышал. Потом сам их поделит, как пламя полностью пробудить удастся. По углам и зубами к стенке. Нашли тут себе занятие, его мнения не учитывая.