Рушатся скалы

Тони падает. Захлёбывается воздухом. Переживает не лучшие времена. Ныряет на самое дно, не давая себе шансов на выплыть, на вдохнуть, на выдохнуть. Не разрешает себе самой возможности спастись, оправдаться, реабилитироваться. Тони разбивается о скалы чужого безразличия. Расшибается о чужую ненависть. Рассыпается в прах под грузом чужого осуждения. Ломает кости о чужое непонимание. Продолжает бороться, но раз за разом проигрывает, раз за разом лажает, раз за разом оказывается ни с чем – но заново отращивает хребет, переплавляет кости, перестраивает мозг. Тони крошит в пыль собственное эго. Топит в стакане тоску, печаль, бессильную злобу. Отшучивается, прикрываясь несуществующими причинами. Наступает себе на горло, прячет последствия, переставляет смыслы, жонглирует словами, натягивает маски и ничего не значащие улыбки. Тони прячет горечь, обиду, невыносимую боль так глубоко, что не подкопаешься, не вытащишь, не достанешь, даже если будешь знать точное расположение. Файлы в его памяти так зашифрованы, что он и сам не помнит к ним пароля, но и удалить не в состоянии. Почему-то каждый случайный символ пробивает в его броне брешь. Ещё немного – и откроется, поглотит, смоет лавиной – и тогда от Тони не останется ничего. Только невыносимая, нечеловеческая боль. Тони не даёт себе ни единого шанса. Тони не позволяет себе ни единого выдоха – только глубокие вдохи. Копит, копит, копит – пока лёгкие не разорвёт изнутри. Пытается соответствовать собственным невозможным стандартам. пытает_ся. Стив перехватывает у самого края. Ловит, спасает, удерживает. Готов сам спиной напороться на острые скалы, но не позволить Тони пролить собственную кровь. Собирает его по кусочкам. По осколкам. По оборванным нитям выстраивает полотно жизни, преисполняя смыслом. Жадно пьёт воздух у Тони из лёгких, разделяет один выдох на двоих, учит дышать заново. Стив тянет на себя, перехватывает поперёк спины, держит. В мире, в реальности, на плаву. Целует жарко, целует невесомо, целует нетерпеливо, целует нежно – каждый раз по-разному, Тони даже не пытается предугадать и подготовиться, просто каждый поцелуй совпадает с его собственным настроением. Стив ныряет вслед за ним, отталкивается от невозможно глубоко дна – и выплывает, удерживая Тони в руках. Будто ему ничего не стоит. Будто так надо. Будто это единственный выход. Стив вытаскивает папки с горькими воспоминаниями наружу, несколькими касаниями оживляет память, подставляет плечо, когда надо выплакаться, подставляет губы, когда надо забыться. Тони благодарит, как умеет – бросает к его ногам весь мир, всего себя, всё. Стив смеётся, что это, вообще-то, равнозначные понятия в его системе жизненных координат. Тони смотрит на него, не отрывая глаз. Тони чувствует себя поразительно живым и удивительно невесомым, будто крылья отрастил и влёгкую берёт недостижимую высоту. Тони чувствует, помнит, любит и дышит – и этого хватает с лихвой, чтобы прекратить пытки над самим собой. Стив чувствует, помнит, любит и дышит – и этого хватает с лихвой, чтобы начать заново жить.