Бери весь мир. Он так хорош, такой,
где кроме сердца, сжатого тоской,
все замечательно. Все превосходно.
Я помню: оленье солнце
врастало рогами в сумрак.
Вино и сигареты — не слишком-то привычный набор для Жени, но с некоторых пор она проводит свои вечера только так. На ноутбуке прокручивается один и тот же сюжет теленовостей, пока в бокалах для вина нет никакой необходимости, из тёмного горлышка бутылки прекрасно пьётся терпкое красное сухое. В новой, но уже усыпанной седым пеплом, стеклянной пепельнице тлела и догорала белая сигарета с тонким, почти прозрачным дымком, идущим вертикально вверх. Вообще-то Мурашова никогда не курила, но сейчас… Первая порция убийственного никотина вошла в её лёгкие пару дней назад, когда она узнала последние новости, после звонка из далекого и морозного Мурманска. Для симпатичной русоволосой девушки не было ничего сложного в том, чтобы получить сигарету у прохожего. Стоит только стрельнуть голубыми глазами в адресата просьбы, а потом чувствовать острую ненависть к себе за это, кашляя от непривычно острых клубов дыма в лёгких. Кажется, но Мура могла и ошибаться, это было в тот день, когда она написала заявление об увольнении, а Петербург радовал неправдоподобным солнцем и полным отсутствием известковых облаков на небе. Всё равно больше никакой разницы нет — понедельник, вторник, апрель, май — всё смешалось в один сгусток однотипных и бесцветных событий. Тонкий палец нажал длинную кнопку пробела, и видео вновь начало воспроизводится. Глаза, и без того напоминающие тихую заводь, начали наполняться пеленой слез из раза в раз. Этот сюжет новостей явно был дефектным — где это было видно, чтобы видео и звук резко обрывались из-за взрыва. Объектив камеры заволокло смоляным дымом, и видео закончилось. Входная дверь заскрипела, и Женя встрепенулась от неожиданного звука в пустой квартире. Страха от незнакомого визитёра не было, возникло лишь раздражение, что даже в собственной квартире она не может остаться в одиночестве. Подхватив со стола начатую бутылку вина, Мурашова поплелась в узкий коридор. Как она не выронила бутылку от увиденной там картины не понятно. В коридоре стоял Василий и спокойно смотрел на неё, пытаясь фокусироваться на лице, а не на том, что так удачно открыл её халатик. Мура почти не изменилась с их последней встречи, разве что лицо её было испещрено ровными тенями утраты, собиравшимися вокруг потускневших глаз. — Ко-о-о-т… — протянула девушка, выгибая губы в улыбке. — А ты умер, кстати. — Дура, — тут же раздражаясь, шикнул Ионов. Женя осмотрела его с головы до ног, как самый интересный экспонат в музее, и недовольно цокнула, словно это было что-то отвратительно неправильное. Собственно, оно так и было. В мистическую эзотерику Мура никогда не верила, и даже не подозревала, что когда-либо увидит призрака, ещё и в своей квартире. Однако жизнь решила добавить ей острой боли и ткнула самой больной потерей прямо в лицо. Погибший капитан-лейтенант Василий Ионов стоял перед ней. Кот застыл в коридоре, размеренно и часто дыша и, скорее всего, мысленно считая до десяти, поскольку раздражение неминуемо росло. Мурашова на его глазах пригубила прямо из горлышка, оставляя на бледных губах розоватую рамочку вина. Вася нервно сглотнул, стараясь не фокусироваться на пухлых губах со вкусом красного терпкого. Женя вернулась в комнату, в которой и сидела до этого, решив, что это совершенно точно галлюцинация. Опасная, рискованная, бьющая по самому дорогому. А поддаваться нельзя, нельзя переступать эту черту, увлекаться тем, что воспроизводит её пьяное сознание, пусть и так убедительно. Ионов зашёл в комнату, чуть не снеся стул, стоявший на пути и смачно сматерился, успев схватить завалившийся предмет мебели. Вокруг всё осталось совершенно таким же, как он успел запомнить до своей «смерти», вся мебель стояла ровно на своём месте. Изменилась только Женя, и, пожалуй, эти перемены были самыми ранящими. Кот скользил взглядом по её силуэту, сгорбившемуся над экраном ноутбука, и просто не узнавал свою девочку. Мура отпила ещё красного вина, слегка съёжившись от его терпкости. — Прекрати! — воинственно зашипел Вася, сам не понимая, почему говорит шёпотом. — «Прекратить» что, товарищ каплей? — ядовито поинтересовалась Мурашова, назло ему делая ещё глоток из бутылки, сильнее закидывая голову назад. — Товарищ покойник, катитесь и без вас тошно. Кот не мог охарактеризовать свои эмоции одним словом, слишком сильно нервы захлестнули его голову. Он сорвался, нарушил приказы об консервации группы, просто узнав, что с собой творит его Женя. Ионов даже точно не помнил, кто ему рассказал подробности, мозг в тот момент отключился, а собственные чувства неуклонно толкали вернуться в Питер по родному адресу. Бог знает, что с ним сделает Батя и Пригов, все эти размышления остались где-то там в аэропорту Мурманска, он вернётся ко всему этому позже, как только… «Как только» что, Кот? Что ты собрался делать? Вася в несколько шагов оказался у дивана, садясь рядом с девушкой, которая уперлась глазами в экран. Ему отчаянно хотелось дать ей звонкую пощёчину за всё то, что она с собой сделала, но Кот понимал, что бить нужно в первую очередь его, потому что он причина всех этих дико неправдоподобных изменений. В комнате отвратительно пахло плохими сигаретами, отчего Ионов сглотнул, смачивая стремительно сохнущее горло. В их отношениях бывало разное, но таким козлом он ещё никогда не чувствовал. Вася и опомниться не успел, как заметил, что Муры в комнате уже нет. Найти её оказалось не так сложно, дверь на лоджию была открыта и оттуда зазывающе дул свежий воздух. Вспомнив, что Женя ходила по дому в тонком шёлковом халатике, Кот стащил с кресла колючий плед и направился на балкон. Мурашова опиралась руками на бортик и смотрела на полотно потемневшего неба, стараясь ни о чём не думать, но получалось, надо сказать, так себе. Мраморная луна появлялась на черноте ночи и обрастала оленьими рогами из голых веток деревьев. Ионов набросил на мерзнущие плечи девушки плед.Я помню, как мне с балкона
открылось, что мирозданье
мечтательно и бездонно,
и сон оленьего солнца,
казалось, навеки вечен.
— Спасибо, — машинально ответила на его жест Женя. — И что это значит? Твой визит? То, что у меня крыша поехала? — Считай это знаком свыше, чем угодно, но… — Кот тяжело вздохнул, подбирая слова, которые будто бы не хотели быть произнесенными. — Пожалуйста, не дай своей жизни покатиться под откос. — Знаешь… Ты удерживал меня на плаву всё это время, был моей опорой и поддержкой, защитником, единственным мужчиной в мире кроме отца, который принимал меня такой, какая я есть и не стремился переделать. И когда в один момент я поняла, что потеряла тебя навсегда… — голос Мурашовой неестественно просел, и она поежилась, сильнее кутаясь в плед. — Я не тебя потеряла, а себя. В груди у Кота пронзительно закололо, а глаза чуть защипало собирающимися слезинками. При всей их любви друг к другу такие разговоры у них были редкостью, так что только сейчас Ионов понял, как много он значил для Жени. И это понимание хлестнуло по лицу, оставляя невидимый след в морщинках в углу глаз, в опущенных кончиках губ и в потускневших глазах. О чём он только думал? — Чего молчишь, наир? — показушно напрягая голос, грозно произнесла Мура, не в силах тяготиться молчанием. Так хоть сама с собой может поговорить. — Кто, прости? — не понял Василий, вздернув брови в удивлении. — Ну, это типо дух умершего человека в какой-то там мифологии, — Мурашова неопределённо махнула рукой в сторону и, уловив на себе удивлённый взгляд, оправдалась. — Не надо так смотреть! По гадалкам с запросом о твоём воскрешении я ещё не ходила! Ионов улыбнулся этому выпаду, всё же Мура, особенно напившаяся, шутки выкидывала забавные. Тут же яркой вспышкой в голову ударила стремительная мысль, как же он скучал по ней. По её переливающимся ржаными полями волосам, по смеху, что был подобен песни сирен, по зеркальной глубине глаз, по метким колкостям в свой адрес. Скучал по Жене целиком и полностью: от графитовых ресниц до её привычки по утрам пить чай без сахара. В силуэте Мурашовой, обласканном светом луны, было что-то невообразимо грустное, достойное драмы Александра Островского. Кот притянул её к себе в каком-то жесте, похожим на танцевальное движение, и крепко обнял, не желая отпускать больше никогда. Женя первая подалась навстречу, целуя Ионова в губы и запуская пропахшие никотином пальцы в его волосы. Её холодные губы словно бы отогревались под всей горячностью Кота, а сама девушка всё больше убеждалась в реальности происходящего. Поцелуй определённо имел кислое винное послевкусие и пьянил сверхмеры. — Жень, обещай, хотя бы ради меня, что не будешь себя губить, — попросил Вася, судорожно выдыхая каждое слово в её губы. — Обещаю… Женя проснулась от звука захлопывающейся входной двери и ощутила на своём лбу остывающий, отрывистый поцелуй. В голове как будто куча маленьких огненных дракончиков било в гонг, и звук, отражаясь от черепной коробки, бил по вискам. Ещё хуже становилось после постепенно возвращающихся воспоминаний, Мура даже не знала как категоризировать собственное сумасшествие. Оно смущало и настораживало. И когда внутренний спор в Жениной голове окончился, и девушка уже мысленно поставила галочку у строки «произошедшее — мой пьяный сон», её телефон отсигналил уведомлением. Сначала Мурашова не собиралась даже смотреть, наверняка пришёл очередной рекламный спам, но какая-то часть её загорелась любопытством, и Мура всё же потянулась к смартфону. Неизвестный номер Мурёнок, ты же помнишь о своём обещании? Женя глупо улыбнулась, хихикая своему милому прозвищу, о котором знал лишь один человек во всём мире. Ещё тысячу раз пробежав глазами по сообщению, Мурашова ощущала небывалое тепло, разливающееся где-то в самой глубине души и стремительно отогревающее окаменелое сердце. Галочка переместилась напротив самого заманчивого варианта: «безропотно верю».…Но снова твержу устало:
прекрасное — невозможно,
и все же существовало.