I
Наверное, когда ты пробираешься в чужой дом, напичканный сигнализацией, системами слежения, нужно думать о своей прямой задаче, отключить эмоции, ни шагу в сторону от чётко отработанного плана. Задание предельно простое: зайти, забрать, уйти. Ну же, Мурашова, соберись! Отчего-то на другом континенте мысли о маленькой квартире на окраине спального района в Петербурге не хотели уходить из головы. Наверняка, посчитала Женя, Кот уже вернулся со службы и разогревал какой-то полуфабрикат, коих в их морозилке было предостаточно из-за специфики графиков работы. Совершенно точно его лицо сейчас спокойно, так что его скулы расслаблены, а уголки пухлых губ опущены вниз… Мурашова! Задание! Девушка сделала несколько шагов, минуя огромную гостиную, адреналин набатом бил по ушам, и Мура недовольно осмотрелась, ища на крем-брюлевых стенах коробочки сигнализации. Шелестеть планом дома не хотелось, но пришлось, превосходно зафиксированный в голове план растворился в воспоминаниях об оставшемся в России муже. Сзади подошёл напарник, недовольно хлопнув её по плечу, и Женя была просто уверена, что под чёрной тканевой маской на лице Художника застыла его вечная гримаса недовольства. Это задание она выполняла не одна, хотя до последнего пыталась отказаться от навязанного ей напарника, будучи личностью весьма своенравной. У Муры это даже почти получилось, однако «лубянка» в приказном порядке подсунула ей Художника. Желание сблизиться вне рабочего времени у них не было, так что обоим хватало двух фактов друг о друге: имени и позывного. Игнат со своеобразным позывным «Художник» был личностью рациональной, вопреки своему позывному, хотя по его внешности и нельзя было сказать, что перед тобой матёрый ФСБшник. Больше всего из каноничного образа офицера выбивались длинные волосы Игната, который на задании завязывал в хлипкий хвостик, а те пряди, что не доставали до затылка, заправлял за уши. А вот ростом Художник отчётливо напомнил ей Физика — при всём желании в глаза не заглянешь, пока не подпрыгнешь. В целом, команда из них вышла неплохая, но Мурашова, сразу после расформирования Смерча сколотившая свой образ безупречной одиночки, которая выполняет все поставленные руководством задачи, всё же надеялась, что по прилёте в Москву их пути тут же разойдутся — Женя в Петербург, он в любую дыру по своему желанию. Мура закатила глаза, давая понять, что мнение напарника по поводу ступора её совсем не интересует. Всё же нахождение двух сильных профессионалов в одной команде накладывало определённые затруднения. Склоки возникали по любому поводу, но эти искры быстро гасли во имя общего дела, так что они друг друга терпели. — Я туда, ты туда, — шёпот Игната был ещё тише из-за маски. Женя кивнула, отправляясь в указанном направлении, где судя по плану был рабочий кабинет хозяина дома. Поудобнее перехватив фонарик, Мурашова быстро осмотрела богатое убранство комнаты, прикидывая, где могут лежать особо важные документы. Взгляд девушки запнулся о фамильный герб в золотой рамке, висевший над креслом из дорогой кожи. На краю стола из престижного сорта дерева стояла семейная фотография: мать, отец и маленький мальчик. Казалось бы, маленькая, ненужная и неинтересная деталь, а как она выбила почву из-под ног Муры, которая на мгновение даже растерялась. Крепкая семья с любящим человеком — это то, чего ей всегда хотелось в будущем, и то, чего у неё не было даже после женитьбы. Но браком в определённом смысле это назвать было сложно, сугубо штамп в паспорт и совместное проживание, которое во многом экономило ресурсы и материальные, и моральные. Тихая роспись в самом ближайшем ЗАГСе, никакого пышного платья и костюма, зато спокойствие от родительских расспросов на тему женитьбы. И Кота, и Муру это вполне себе устраивало, тем более что для них в корне ничего не поменялось: они всё также работали порознь, но в одной государственной структуре, виделись лишь поздней ночью. Тишину разрезал отрывочный звук уведомления, и Мурашова не сразу поняла, что это был её телефон. Столетняя выучка дала сбой, девушка впервые забыла отключить сотовый на время выполнения задания. Мысленно ударяя себя по лбу, Женя поспешила вытащить гаджет, чтоб тот (не дай бог!) вновь не засигналил, но замерла и как только увидела новое уведомление. В полной темноте дисплей ярко бил сообщением «Ты сегодня вернёшься?» от абонента Кот, и Женя почувствовала, что её сердце пропустило удар и сбилось с привычного ритма. Конечно, она не сказала Васе, куда направляется и как долго её не будет дома. Это Ионов всегда ставил её в известность о своих командировках, напоминая в его отсутствие платить по счетам и не пренебрегать уборкой, а Мура как-то не считала нужным предупреждать мужа. Если они с таким странным образом жизни были семьёй, то это их семейная традиция. — Ты в своём уме? — недовольно зашипел рядом Художник, материализовавшись из ниоткуда. Правда теперь его тонкие руки в перчатках сжимали неприметную папку. — Может ещё хип-хоп включишь? — Расслабь то, что сейчас напряг, — ядовито отозвалась Женя, отключая наконец звук и пряча телефон в карман. Будет её ещё всякий выскочка-профан учить тому, в чём она собаку съела и не поперхнулась. — Это оно? — Напряжён у меня сейчас только мозг, делай ты также, может не тупила бы так, — вместо ответа на вопрос Игнат лишь кивнул на задний ход, через который они вошли. Саркастичные перепалки шёпотом только нагнетали атмосферу, но обойтись без них не получалось, ядовитые замечания так и лезли на язык у обоих, и никто не считал нужным держать это в себе. Как они только не переубивали друг друга в этой командировке — останется большой загадкой человечества. Вернувшись в отель, Мура облегчённо села перевести дух, мысли беспокойно кружились и гудели в голове, сводя с ума. Игнат тем временем связался с их начальником и показывал свежедобытые документы. Девушка плохо следила за разговором, но по интонациям уловила, что с заданием они справились. — Всё хорошо, — Художник поднялся, захлопывая крышку ноутбука и собирая бумаги обратно в папку. — Задание выполнено. Женя широченно улыбнулась, на эмоциях подскакивая к напарнику, чтобы по-дружески обнять его, но Игнат подчёркнуто холодно отступил на шаг назад, отчего Мурашова закатила глаза. Не очень-то и хотелось, глыба ледяная. Мура вернулась на диван, блаженно протянув ноги, потому что, к счастью, для неё сегодня беготня закончилась. Художник сразу поехал в посольство, чтобы передать российским дипломатам документы, которые необходимо было скрытно ввезти на родину, и так и не появился до рассвета. К утру на Муру навалилась на дикая тоска, дикой кошкой поскребывая изнутри. Победа была значимая, а вот отпраздновать её как-то не с кем, и Женя затосковала до режущей боли в груди. Она осталась один на один с чужой страной, где никому из тысяч её жителей особо не было до неё дела. Сердце предательски защемило одиночество, и Мурашова потянулась к телефону, единственным уведомлением на котором было сообщение Кота. В поганом состоянии апатии, которое нависло над Мурой, пожирая её изнутри ледяным холодом, отвечать ему не хотелось.II
Василий приглушённо шипел от каждого своего движения, но всё же смог преодолеть сложный путь от машины до квартиры, минимально задевая свежее ранение. Едва перешагнув порог, он едва не завалился на пол, лишь в последний момент успел ухватиться за шкаф, который не дал упасть. Ребра мучительно заныли ещё сильнее, Ионов зажмурился до боли в глазах и рвано выдохнул. Кот усомнился в собственных способностях доползти до аптечки в ванной, поэтому взял курс на кровать в спальне. Возможно зря он в сотый раз положился на собственный организм и отказался от госпитализации, которая с его раной была обязательна, но сейчас мужчину это уже не волновало. Василий всегда справлялся со всем своими силами и не позволял никому видеть свою боль. Разве что кроме… Несмотря на всю мягкость матраса, кровать казалась Коту картонной фанеркой. Грудь мужчины часто вздымалась, тревожа перебинтованную рану. Действие обезболивающего, вколотого командой медиков скорой, давно закончилось, так что боль отдавалась куда-то в лёгкие, будто на них сверху сбросили рояль, отчего дыхание затруднялось. Организм бросал последние силы на самолечение, оставалось лишь помочь ему и заснуть, но сон как назло совершенно не шёл. Словно опущенный свинцовый занавес отделял Ионова от благодатного сна, который растворил бы ноющую боль в себе. Достав телефон, Ионов увидел, что сообщение Жене так и осталось непрочитанным, хотя он отправил его сутки назад. Не очень-то и хотелось. Кот откинул телефон на кровать рядом, нервно сжав пальцы в кулаки настолько, что костяшки побелели. Давно пора привыкнуть, что, по правде говоря, Мурашова ему никто, а значит и отчитываться не обязана, но черт побери, как она злила своими исчезновениями. Иногда Муры могло не быть дома неделями, и возвращалась она также неожиданно, как и уходила. Несмотря на это, Кот всегда ждал её дома, и до последнего выжидал время, чтобы не ложиться спать одному. Они долго спорили поэтому поводу, но всё заканчивалось ничем, словно споры были лишь способом погасить пыл, что ненадолго, но всё же помогало остыть. Ионов почувствовал, как проваливается в беспокойный сон, и он обязательно бы уснул, если бы не услышал звук поворачивающегося в замке ключа. Напрочь игнорируя, острую резь от боли в груди, которая была настолько стремительной и нарастающей волнами тепла, подобно извержению вулкана, Вася поднялся на ноги, на удивление ничего не сбив. Постаравшись придать своему бледному лицу хоть капельку жизнерадостности, Кот вышел навстречу только вошедшей Муре. Девушка старалась не шуметь, неторопливо снимая обувь и не замечая Ионова, который застыл в проходе, привалившись к дверному проёму. — Привет? — отозвался Вася. Женя обернулась на голос, и в её глазах немедленно отразился испуг. Бледный Кот стоял, подпирая стену, и явно был не в лучшем состоянии, его голубые глаза лихорадочно блестели, а тело била чуть заметная дрожь. Мурашова чувствовала, как в её груди поднималась сильная тревога за Васю, который по своему обыкновению пренебрег госпиталем. Такое уже не раз и не два случалось, когда они вместе служили в Смерче, и вот Ионов вновь принялся за свою опасную практику. Женя сделала несколько шагов навстречу мужу, протягивая к нему руки. — Вась, ты как? — Мура невесомо провела по его лбу ладонью, проверяя температуру. — Всё в порядке, — тихо буркнул Кот, вскидывая голову в сторону от неё. — И ты тоже, я смотрю, даже не нашла времени, чтобы прочитать моё сообщение. — Я соскучилась по тебе… — честно призналась Женя, делая шаг на встречу и непроизвольно делая умилительное выражение лица. — Сильно. Прости, это всё работа. Ионов криво улыбнулся, постепенно смягчаясь, потому что вечно злиться на неё не мог. Временами, конечно, хотелось, но как только он видел эти широко распахнутые глаза или эту манящую улыбку, обида тут же куда-то улетучивалась, уступая место тёплой привязанности, зажигавшей огонёк внутри. Как бы глупо и безрассудно не вела себя Женя, Вася из раза в рах будет её прощать, если между ними продолжает гореть огонь. Мурашова истолковала его перемены в лице как прощение и накинулась на него с объятиями, которые Вася со всем присущим ему мужеством перенёс, безразлично относясь к тому, что девушка прижимается прям к его ранению. Сейчас эти касания лечили и сбивали боль лучше любых анальгетиков. — Вась, а ты можешь взять отпуск? — Мура уткнулась носом прямо ему в шею, щекоча теплом. — Брось, ранение пустяковое, и не с таким работали, — Ионов едва уловимо улыбнулся, улавливая, что Женя беспокоилась за него. Правда он знал, такая реакция ничего им обоим не даст, сближения и потепления в их отношениях не предвидится. — Знаешь, — Мурашова оторвалась от его груди и взглянула прямо в глаза. — Мы столько всего пропустили… У нас даже не было медового месяца! От произнесённого «мы» на душе незамедлительно потеплело, и даже боль меж ребёр как будто бы на мгновение спала. Момент казался преувеличенно домашним, от того совершенно неправдоподобным, но совершенно реальным. Мура тут же поцеловала его в губы, так энергично, что чуть не уронила Кота на пол. Но главное заключалось в другом… Самое важное, что появилось у них сегодня, это понимание, что жить друг без друга они просто не хотят и не могут. И пока у Жени есть крепкая опора, а у Васи есть заботливое плечо, плевать они хотели на все обстоятельства, им мешающие. Любовь — это равнодушие с противоположным знаком. Это феерия и праздник, это краски и салюты. Это сладостная мука в ожидании встречи или бордовые всполохи здоровой ревности. Это бросить всё ради другого человека, это принять выбор своего партнёра. Это быть всем. И это, пожалуй, самая сложная в мире работа, которую двое людей только могут себе выбрать. Но черт возьми… Это того стоит!