— Если бы мы встретились при других обстоятельствах,
я бы непременно пригласил бы тебя на свидание!
— Если бы это было так, я бы обязательно пошла!
Солнечные лучи пробиваются сквозь полупрозрачные занавески и, крадучись скользя по сбитому одеялу, подбираются к мягкой подушке и стремятся немедленно зарыться в русых волосах девушки. Женя тут просыпается и медленно приподнимается на локте, смахивая с лица остатки сна свободной ладонью. Некоторое время она вглядывается в слепящий мир за окном, потом же переводит взгляд на мужчину, лежащего рядом. Словно почувствовав на себе чьи-то глаза, Артур сонно морщится и, окончательно пробуждаясь, лениво зевает. Он ещё собирается в очередной раз недовольно обвинить Муру в чересчур ранних подъёмах, но когда открывает глаза и видит её лицо перед собой, думает, что это совершенно неважно. Уже совсем по-другому, чем вчерашним жарким вечером, Иверс ощущает тепло её тела, а затем пухлые губы Жени находят его. И Артур, не успев ни о чём подумать, отвечает на поцелуй. У него почему-то совершенно нет сил оторваться от её полных губ. Не разрывая поцелуя, девушка перелезает на его, сокращая расстояние между их телами. — Доброе утро, — Мурашова шепчет прямо в его губы и, наконец, чуть отодвигается от лица мужчины. — Доброе, — Иверс всё же подаётся вверх-вперёд и отрывисто целует Женю в уголок губ. Артур выглядит как довольный кот, полакомившийся целой банкой свежей сметаны и проспавший целый день на солнышке. У него все прекрасно. Нет, лучше. Даже отлично. Совершенно так, как он хочет. — Не стыдно? — ухмыляется Мурашова, нависая над ним. — Украл сотрудницу российской спецслужбы. Вредная, но красивая. Кончики русых прядей щекочут мужчине грудь, но Иверса это совершенно не волнует, более того он чувствует в этом неожиданное удовольствие, особенно, когда аккуратный носик утыкается в его ухо, а губы что-то шепчут, опаляя шею, из-за чего делается хорошо и спокойно. — И не верну до понедельника, — Артур широко улыбается и медленно проводит рукой по линии её подбородка. Артур, как сказочный Кай, с виду мраморный холодный мальчик, но в душе он тоже живой — с сильным, добрым и трогательным сердцем. Сколько Мура не говорила с ним, всегда удивлялась, что люди могут быть такими настоящими. И всякий раз она убеждалась, как сильно ей повезло встретить Иверса. — Как твой отец? — интересуется Женя, не наговорившаяся с мужчиной за всё то время, что они провели вместе. Иверс зависает на минуту от такого вопроса, не то чтобы он не ожидал его, но ответа у него не было. Ждёт новости о помолвке. Честно, но какой толк вообще может быть в честности, если уголки Жениных губ грустно поползут вниз, а со спокойно-голубых станут убийственно-синими… Наблюдать эту печальную грусть для Артура будет невыносимо, поэтому в такие минуты он обычно молчит, потому что все остальные слова будут продлевать минуту и сделают её ещё невыносимее. Даже самые честные и правильные слова. Ведь оба понимают, что чего-то серьёзнее, чем их мотания из страны в страну в выходные и отпуска, у них всё равно не выйдет. Они оба прекрасно знают, что для каждого из них значит его работа и что она всегда будет на первом месте. Это непреложная истина, которую оба воспринимают с поразительной внутренней честностью. Беззаветно служить своему государству — долг, святыня, смысл жизни. Но это не исключает того, чем они занимаются. — Передаёт привет, — отвечает Иверс. Женя улыбается в ответ и, закутав перламутровую кожу в светлое одеяло, подходит к огромному панорамному окну. Ткань небрежно волочится по полу, оставляя след подобный шлейфу свадебного платья, и шуршит осенним листопадом. Вид из домика открывается шикарный — белоснежные горные склоны с зелёными пятнами елей — похоже на склоны из той самой романтической комедии про отдых на лыжных трассах. Мура даже не хочет знать, во сколько Иверсу обошёлся их уикенд в этой забытом цивилизацией уголке Швейцарии, да это впрочем-то не так и важно. Артур всё-таки что-то бормочет по поводу её привычки ранних подъёмов и переворачивается на бок, чтобы продолжать смотреть на свою девушку. В контрастном свете из окна её силуэт в одеяле выглядит бледным и незаконченным — но всё же милым. А когда по бокам ткани начинает трепетать утренний сквозняк, комната просыпается, наполняясь солнечным светом, становится видна каждая пылинка в воздухе, и Иверс понимает, что новый день уже начался. — Пойду, сделаю нам завтрак, — Женя подавляет зевок и, подойдя к кровати, сбрасывает одеяло. — Чего изволите, сударь, сырники или может быть сырники? — Мадам, какой выбор я поражён! — в той же шутливой манере отвечает Артур. — Пожалуй, мой выбор падёт на… сырники! — Хороший выбор! Мура подхватывает вообще-то свитер Артура, лежащий на стуле, и надевает его прямо поверх белья, потом лёгким движением поправляет густые русые волосы и выглядит абсолютно домашней, скрываясь в коридоре. Иверс немедленно устремляется за ней, потому что просто не может пропустить того, как Женя в его жутко колючем свитере будет стоять у плиты и пританцовывать босыми ногами, пока жарит твороженные лепёшки…