Затишье

Кайло начинает привыкать просыпаться от случайных звуков и картин из кошмаров Хакса. Они застывают на самом пике в самых душераздирающих своих проявлениях, чем и привлекают к себе его внимание, пока Хакс силится отбиться от них. Но редко, когда случается так, чтобы вспышки образов из снов Хакса ввинчивались в сознание Кайло, да еще так, что его мутит от такого настойчивого давления. Когда Кайло настигает худшее из чужих видений, выдергивая его из ленивой утренней дремы, он вскакивает, готовый драться с реальным противником. Но обнаруживает лишь Хакса, который, поспешно отпихнув его от себя, едва ли не бегом бросается в ванную. Кайло от чужих кошмаров мутит, но это — фантом, а вот Хакса, согнувшегося над унитазом, выворачивает вполне физически. Уже один только уязвимый вид остро торчащих лопаток не дает Кайло сидеть на месте. Он тащит за собой одеяло, чтобы накинуть на Хакса, но тот исходит испариной и отталкивает помощника прочь. Его снова скручивает рвотными позывами, но на этот раз сухими. Кайло думает, что надо бы принести воды, но вместо этого кладет руку ему на спину, стараясь не вникать особо в то, что видел в его кошмаре. Хакс же явно не хочет, чтобы Кайло анализировал увиденное или вообще знал о содержании сна. — Ты всё? — спрашивает Кайло. Хакс стоит все в той же позе и дышит неровно, через рот. Он дергает плечом под ладонью Кайло. — Я не знаю, — отвечает он, желая чтобы каждое слово иголкой впивалось Кайло в кожу. Он ненавидит его за то, что тот увидел его в таком состоянии, за то, что тот не чувствует себя так же паршиво. — Но нависать надо мной не нужно. Сделай мне одолжение, а? Оставь меня, блядь, в покое. Наблюдение: сейчас Хакс совершенно точно не в покое. — Это помогает, — Кайло отвечает резче, чем собирался. — Я чувствую. — Что помогает? — Моя рука на твоей спине. Это... — Кайло не использует никакую энергию. Он знает, что недостаточно могуществен, чтобы изгнать чужие кошмары, не говоря уже о том, чтобы изменить прошлое. — Это иной вид лечения, — соврать оказывается проще, чем объяснять. — Основан на ментальных процессах, чтобы успокоить. — Что ж, я ничего не ощущаю, — Хакс тоже лжет. Он не чувствует привычного холода, обычно сопутствующего лечению, и это правда. Но ему действительно становится лучше. Пусть это ничего существенно не меняет, но он рад, что Кайло следует за ним, когда он бежит прочь от своих кошмаров. Хакс все еще обескуражен сном, самым жутким из тех, что он видел здесь. Настоящим ударом стала его пугающие реальность и явное сходство с событиями, что он пытается забыть. Кайло уходит в спальню, когда растерянное раздраженние Хакса сменяется явственным дискомфортом. Он надевает свитер с поползшей из нижнего края пряжей и прежде, чем выйти из комнаты, проверяет Хакса. Отклик от Хакса: улови уже намек и дай мне побыть одному хотя бы пару секунд. Или хотя бы перестань смотреть. Кайло проходит через весь дом и выходит на крыльцо подышать соленым воздухом. По сравнению с последними зябкими днями, сегодня даже тепло. Дождь еще идет, но гораздо тише, словно он сам уже устал литься беспрерывно, а низкое небо практически исчерпало свои ресурсы. Кайло сидит на ступеньках и смотрит на океан, понимая, что такая бредовая мысль полностью отражает его состояние: даже дождь здесь устал и скоро утратит способность слепо и бесцельно продолжаться. Кайло закрывает глаза; он всё ещё опасается медитации, но избегать своей потребности в ней больше не может. Сделав глубокий вдох, он отстраняется от своего беспокойства за Хакса, а позже и от окружающего мира, позволяя звуку дождя угаснуть. Иногда начинать стоит с определенного вопроса, с того, что интересует тебя в прошлом или будущем. Он знает, в каком направлении должен искать. Будущее слишком изменчиво, изламывается непредсказуемо и опасно, словно склон вулкана, трескающийся под потоком лавы. Он заглянет в будущее, но в другой раз. Сейчас же он отправляется в прошлое: чувствует, как становится меньше, ощущает дрожь в своих пальцах, когда смотрит вниз и видит в своей руке световой меч Бена Соло. Знает, что должен сделать. Знает, что недостаточно силен для этого. <i>«Успокойся, дитя».</i> Голос Сноука едва не выбивает его из воспоминания. Наблюдение: именно, всего лишь воспоминание. Сейчас Сноука здесь нет. Наблюдение, горькое и пронизывающее: Сноук всегда здесь, всегда наблюдает. Цель: продолжай, несмотря ни на что. Не поддавайтесь страху, используй его. Кайло возвращается к воспоминанию и смаргивает слезы с ресниц Бена; они кажутся холодными, когда он полностью сосредотачивается. Он помнит это. Это случилось взаправду. Когда он нашел в себе силы поднять и активировать оружие, всё его тело похолодело. Вот только не было в нем силы. Ему ее одолжили. Осознание, ухнувшее под ложечкой подтверждением опасений: в тот день он позволил Сноуку взять над собой контроль. Он открывает глаза, выныривая из воспоминаний Бена, но не видит перед собой океана. Он всё еще медитирует и, чисто физически, его глаза закрыты, а сам он находится в идеальной темноте, в которой не видно ничего и, в то же время, видно многое из того, что он так отчаянно искал, и что сглаживает облупившиеся края его полувыжженных воспоминаний. Наблюдение (держись крепче): Сноуку нужно было добровольное согласие Бена, чтобы захватить его тело во время резни. Он не смог бы настолько глубоко пробраться в его сознание и установить уверенный контроль над ним, если бы Бен сам не позволил, трусливо решив, что ему не придется делать этого самому, не в полном смысле этого слова. Наблюдение (следующее, уже более спокойное): Бену казалось, что у него нет выбора. В своих мыслях он уже отдал себя Сноуку. А Сноук заставил бы его сделать это, даже если бы Бен не хотел. Это была необходимая мера. Бен всё портит. Его нужно было уничтожить, и другого верного способа не существовало. Так почему было не впустить Сноука, раз уж его собственная решимость его подвела? Воспоминание, конкретное (держись, не забывай): омерзительный во всём, Бен позволил себе слабость в тот день и дал Сноуку разрешение взять себе его тело. Он точно знал, что тот задумал. Он сжался в комок, закрыв глаза и зажав уши, прячась от того, что началось потом. Планы Сноука не были тайной; всё лежало на поверхности, на виду у Бена. И он просто позволил этому случиться. Наблюдение (важное; держись): он думал, что знает, что будет чувствовать в итоге, пока Сноук не привел его к Рей. Тогда Бен и очнулся, не смог отвести от нее взгляд. В тот момент он снова стал собой. То было отвратительное и невыносимое чувство, когда он, разбив контроль Сноука, выдирал его из своего тела и разума, зная, что ему на это отведено совсем мало времени, но он не запомнил: ни этого, ни того, что произошло, — потому что Сноук не хотел этого. И тогда Бен, не сумев поднять на Рей руку, буквально вышиб ее воспоминания с помощью Силы. А что потом? Кайло ищет воспоминания, но не находит. Вспыхивающая мешанина цвета и звуков обрушивается на него, словно стая обезумевших морских птиц, которые визгливыми криками нарушают его покой и отбрасывают обратно к утесу, к дому на нем, на крыльцо, в настоящее. Первым он видит океан, затем – дождь и серую гладь неба, тянущегося за горизонт. Он не один, но запаниковать не успевает, почувствовав, что это всего лишь Хакс, сидящий где-то позади него, ждущий, когда он вернется из того незримого места, куда путешествовал его разум. Хакс сидит, подпирая стену, а на коленях у него лежит датапад. Сегодня он надел свитер блеклого синего цвета, не такой мешковатый, как обычно, снова носки Леи и единственную пару штанов, что подходит ему по размеру. Он не притворяется, будто поглощен чтением, лишь хмурит немного брови, изучая лицо Кайло. — Всё в порядке? – спрашивает он. — Ага, — Кайло не знает, как описать облегчение, которое он испытал, вернув себе те воспоминания. Новость не то, чтобы сильно замечательная. Просто он рад, что может вспомнить тот день, хотя большая его часть по-прежнему, как в тумане. Так много времени прошло с тех пор, когда он был уверен, что все видения из того дня действительно принадлежали ему, а не были откорректированы изменчивой памятью или попытками Сноука скрыть от него правду. Теперь он знает: сегодня он видел то, что произошло на самом деле. – Что читаешь? – спрашивает он, кивая на датапад, и замечает рядом кружку кафа, исходящую паром. – Я пишу кое-что, – отвечает Хакс. Он стонет и зарывается в свои взлохмаченные волосы одной рукой. – Так сказать, запоздавшее обновление собственного статуса. Что-то, что я намеревался отослать Уте с приложением списка убитых тобой предателей и парочкой соображений на счет, кто мог им помогать. Ну и с новостью о том, что я, внезапно, всё еще жив. Уже и так все сроки вышли, но я никак не могу изложить всё правильно. Наблюдение: не похоже на Хакса – чувствовать неуверенность при заполнении документов или составлении заявлений. Кайло поднимается со своего места и подходит к нему, не зная как облечь в слова свое смутное желание. Так и не найдясь с подходящей формулировкой, он использует Силу и отодвигает Хакса от стены на расстояние, достаточное для того, чтобы в образовавшемся зазоре поместился Кайло. – Рен, – Хакс сидит неподвижно, пока Кайло устраивается у него за спиной и обхватывает его ногами, грея замерзшего генерала. – Ты только что. Передвинул меня… силой мысли… что ли? – Да, – отвечает Кайло и обхватывает Хакса еще и руками. Он устраивается подбородком у него на плече и пытается прочитать, что тот успел написать в датапад. – Прости. Хакс ничего не отвечает, что несколько тревожит. Кайло решает прочитать его мысли. Отклик от Хакса: ну нихрена ж себе, это было… странно. Следующий отклик, дошедший до Кайло, как только сформировавшийся в голове Хакса: он может делать со мной такие странные вещи. Хакс не напуган. Он осторожно прижимается спиной к горячей груди Кайло, переживая, что его возбуждение может стать очевидным, не желая этого прямо сейчас. Он прочищает горло и немного отодвигает датапад. Ничего из написанного Кайло не прочел, слишком уж его внимание захвачено каждым движением Хакса и его мыслями. Он не предполагал, что перемещение в пространстве посредством Силы окажет на того такое воздействие. Он думал, что Хакс не придаст такому рядовому действию вообще никакого значения. Кайло обнимает его крепче; он хочет сказать Хаксу, что его способность удивлять его, - единственное, что сейчас сохраняет Кайло жизнь. Он знает, что если произнесет это вслух, то Хакс лишь посмеется, поэтому он молчит, но старается транслировать свои мысли через объятья. – Прочитай мне, что написал, – просит Кайло, когда чувствует в Хаксе нарастающее смущение. Тому стыдно за то, насколько сильно ему нравится чувствовать себя меньше, чем он есть, нравится, что согнутые в коленях ноги Кайло возвышаются по бокам от него, словно горные пики, нравится, что Кайло окружает его живой крепостью, и самую малость пугается того, как идеально он в нее вписывается. – Да нечего там читать, – бормочет Хакс. – В целом, это просто список имен, – и он гасит экран датапада. Наблюдение: Хаксу не хочется сейчас думать об этих именах; он бы с радостью никогда бы не вспоминал о них. Что было, то было. Они мертвы, он – жив. Прямо здесь и сейчас, увязая в неожиданно подаренном ощущении безопасности, он жив. Дальнейший отклик от Хакса: черт, как же хорошо. Нет причин вырываться и мерзнуть. Пользуйся возможностью, пока можешь. Хакс утыкается затылком в плечо Кайло и откладывает датапад в сторону. Кайло отпивает каф из кружки и передает ее Хаксу. У него на языке крутится замечание, мол, странно, что тот, кто не любит сладкое, добавляет столько молока в свой каф. Да, он слаще от этого не становится, но вкус заметно смягчается, что, собственно, и удивительно. – Ты тут несколько часов просидел, – говорит Хакс и, убаюканный мерным дыханием Кайло, закрывает глаза. Он плохо спал прошлой ночью, еще до того кошмара. Он снова пытается открыть глаза, но веки кажутся неподъемно тяжелыми, и он перестает сопротивляться. – Я не уверен, осознаешь ли ты, сколько времени прошло, пока ты был занят… этим, – добавляет он и поворачивает голову, прижимаясь щекой к шее Кайло, к теплому местечку, где умиротворяющее бьющийся пульс дает обещания, которым не суждено исполниться. – Это даже впечатляет, – признает он, уже едва ворочая языком; напряжение покидает его сведенные плечи. – И пугает немного. Кайло путается в мыслях Хакса, ощущениях его тела, медленно уступающего дремоте, и непреходящей боязни увидеть кошмары; из-за этого Хакс проверяет и перепроверяет насколько комфортно устроился, когда сон начинает брать над ним верх. Кайло отстраняется от его мыслей и поднимает взгляд на океан, параллельно проверяя, не покинули ли его вновь обретенные воспоминания. – Она важна, – говорит Кайло, с опозданием отвечая на незаданные вопросы Хакса. – Медитация. – Правда? Я всё-таки не жду, что она решит все наши проблемы. Но ты выглядишь удивительно спокойным. Наблюдение: действительно, странно, что он спокоен, учитывая, какие воспоминания к нему вернулись. О трусости и слабости Бена. С какой готовностью он позволил Сноуку сделать всё самое страшное, лишь бы не делать всё это самолично. «Ты вернёшь себе контроль, когда будешь готов, дитя. Позволь мне сперва направить твою руку». Бен надеялся заполучить истинную силу и отвагу посреди бойни. – Должен ли я понимать это зловещее молчание, как знак того, что мы не спасены твоими медитативными навыками? – спрашивает Хакс. – Не спасены, – отвечает Кайло. Он хочет добавить, что это так же означает, что Сноук не может его контролировать, только не без его на то согласия. Наблюдение: он опасается произносить это вслух, словно слова могли сделать это убеждение ложным. – Не спасены, – сопит Хакс и спускается ниже, ёрзая в кольце рук Кайло, пока не устраивается с комфортом. – Прекрасные слова, которые полностью описывают нашу с тобой ситуацию. Не спасены! Наблюдение: Хакс боится допускать мысль, что Кайло спас его ото всех напастей. Он боится, что очередной виток пыток сломает его окончательно, в частности потому, что сейчас ему хорошо и тепло, и он чувствует себя в безопасности. Надежда на то, что так может быть всегда, ну, или хотя бы долго, словно нож, что режет Хакса по живому каждый раз, как он теряет бдительность. Цель: исправить это как-то. Вылечить. Наблюдение: это может занять не один год. Дальнейшее наблюдение, слишком тяжёлое, чтобы сейчас на нём задерживаться: скорее всего, у них осталось всего несколько дней, которые они могут провести в таком месте, где возможно это самое лечение. Но никак не годы. Слишком уставший, чтобы сопротивляться дрёме, Хакс всё же уступает ей и засыпает, прижавшись к груди Кайло. Призрак просачивается сквозь стену за их спинами: он словно окрылён тем, что Кайло смог вспомнить что-то из прошлого. Тот не горит желанием слушать советы покойника, но его затылка словно касается шёпот. «Он настоящий, живой и тёплый; он нуждается в тебе. Не трусь снова, когда время придёт. Ты больше не безвольный сосуд. Береги все те вещи, что делают твою жизнь лучше: они важны. Все они лишь доказывают, что твоё тело принадлежит только тебе и больше не является собственностью Сноука». Странно слышать, как призрак упоминает имя Сноука. Бен даже в мыслях боялся называть его иначе, нежели «учитель» или «мой лорд», или «Верховный Лидер». «Встав рядом со мной, однажды ты будешь править, дитя». Бен никогда до конца не верил в эти слова, но всё равно хотел, чтобы они оказались правдой. Вот только чем править? «Всем. И всеми. Ты – Избранный, каким был и твой дед до тебя. Но ты не повторишь его ошибок, а научишься на них и будешь править, как должен был он. И власть твоя будет бесспорной, беспредельной, нерушимой и вечной». Кайло пребывает на грани сна и яви, но слова Сноука кажутся ему новыми, лишь недавно произнесёнными. Он зарывается носом в волосы Хакса и вспоминает, где он и что поставлено на кон. Он знает, что скоро что-то произойдёт, чувствует, как оно грядёт. Он спутал это ощущение с тем, что принял за «усталость» дождя: нечто нарастает, становясь тяжелее, подбирается ближе. Проснувшись следующим утром, Кайло вдруг понимает — что-то катастрофически не так, словно мировой баланс исчез. Он стискивает Хакса в объятьях. Тот моргает сонно, но не выглядит обеспокоенным, когда Кайло под одеялом оглаживает рукой его тёплую спину, словно проверяя, не прицепилось ли к нему что-то вредоносное за ночь. – Что такое? – спрашивает Хакс, елозя щекой по подушке. Кайло закрывает глаза, собирается с мыслями и смеётся, сообразив, наконец, что так внезапно изменилось. – Дождь, – объясняет он своё внезапное веселье. – Он закончился. Хакс отрывает голову от подушки и смотрит в окно за плечом Кайло. Облака всё ещё закрывают солнце, но сегодня они заметно светлее и подвижной дымкой тянутся следом за лёгким ветром. Хакс встречается взглядом с Кайло, как бы молчаливо подтверждая, да, действительно, дождя нет. – Это что, какое-то ужасное предзнаменование? – интересуется Хакс и морщится, когда Кайло снова смеется. – Нет, это всего лишь погода стала лучше, – отвечает Кайло. Хакс отпихивает его от себя и снова зарывается в подушки. – Ну же, – тормошит его Кайло, – ты не можешь просто так завалиться спать обратно. А вдруг снова задождит через пять минут. Мы должны распоряжаться временем с умом. – Что неумного в том, чтобы проспать всё это время? – ворчит Хакс, но всё же позволяет Кайло вытолкать себя из постели. Они оба привыкли спать больше, чем было необходимо, и всё из-за ежедневно пасмурного утра, перетекающего в не менее пасмурный день. Обрадовавшись такому улучшению погоды, Кайло одевается так поспешно, что не успевает с привычным недовольством заметить, что надел одежду Хана. – Надень это, – он набрасывает Хаксу на плечи ветровку, когда они стоят в прихожей. На нём она выглядит скорее, как палатка, нежели чем как деталь гадероба, несмотря на то, что Хакс больше не напоминает болезненно тощую жердь. Кайло же надевает свой плащ и приносит из кладовой старое жестяное ведро; в какой-то момент его посещает несколько тревожная мысль, что его может там не оказаться, словно это оно — единственная отсутствовавшая вещь в доме. Он думает о комнате Бена, но решительно отгоняет эту мысль, и вместе с Хаксом выходит в чудесно не дождливый день. – А ведро для чего? – спрашивает Хакс, увязая в грязи старыми рабочими ботинками Хана. – Для ужина, – отвечает Кайло и подмигивает ему прежде, чем успевает себя остановить. Он гонит прочь мысли о том, что повёл себя, как Хан Соло, убеждает себя, что хотел сострить. В любом случае, если он будет вести себя, как болван, всего один день, то никому вреда не будет. Но Хакс смотрит на него обеспокоенно. – Ты что, к бутылке с бренди успел приложиться? – спрашивает он, и Кайло хохочет. – Нет, – говорит он, подумывая о том, что позже можно было бы и выпить. Хорошая, вообще, идея: отметить таким образом редкий погожий денёк. Он знает, что такая погода надолго не задержится. Вниз по каменным ступеням к отмели на берегу Кайло спускается с неясным волнением. Он трижды предупредил Хакса, что камни могут быть скользкими и что нужно идти не спеша. Хакс вздыхает, словно это ему в тягость, но отклик от него идёт куда более лёгкий, чем за все проведённые тут дни. Ему даже интересно, что там в конце этого длинного извилистого спуска, вырезанного прямо в скале, и любопытно, что это нашло на Кайло, а предположение о том, что это веселье несколько отдаёт безумием его скорее интригует, нежели всерьёз беспокоит. Кайло идёт, размахивая ведром, и надеется, что в лужах, оставшихся после отлива, не слишком много рыбы. Ещё до того как они приходят на место, он проверяет, не зря ли надеется: у него никогда не хватало терпения. Он улыбается, чувствует, что те самые лужи полны моллюсков, мерцающих в Силе, словно драгоценные камни, только и ждущих, чтобы их собрали. – У тебя есть аллергия на что-нибудь? – спрашивает он у Хакса. Он помнит, как они готовили моллюсков впервые, и как Лея в тот день сетовала на то, что при дворе на Альдераане никогда не подавали ничего из того, у чего были раковина или панцирь, – её приёмный отец не переносил эти продукты. – Я брежу? – Хакс обращает свой вопрос скорее к светло-серым облакам, чем к Кайло. – Или ты только что спросил не аллергик ли я? – Это был важный вопрос. Так что, ответь. – Когда мне было семь лет, меня стошнило из-за какой-то химической добавки в зубном эликсире, – отвечает Хакс и говорит это так, словно гордится этим фактом. – Это единственный прецедент, который мог бы сойти за аллергию. А что? – Увидишь. – Ох, блядь, это что, что-то вроде похода на рыбалку? Я не приемлю ни один из видов собирательства мусора, чтоб ты знал, Рен. И для меня всё это ни разу не интересно. – Но тебе нравится быть на воздухе, – Кайло успел прочитать эту мысль у Хакса раньше, когда тот тосковал по прогулкам под благоухающими соснами и ощущению тёплого летнего ветра на своих щеках. Это те две вещи, которые Хакс подспудно боится никогда больше не испытать, особенно, когда думает о неминуемости собственной смерти. Он вздыхает, пытаясь казаться несчастнее, чем он есть, но на деле у него не так уж много негативных эмоций. – Здесь даже воздух мокрый, – жалуется он. – У этой лестницы вообще есть конец? Скоро спуск заканчивается и они выходят на узкий пляж в небольшой бухте с мелкими лужами среди камней, до которых легко добраться из-за отлива. Кайло ставит ведро на песок и стаскивает ботинки, а затем и носки. Еще слишком холодно ходить босиком, но его не покидают мысли, подобные тем, что не оставляют Хакса, – это может быть последний раз, когда он чувствует песок под ногами. – Тебе тоже стоит попробовать! – советует он через плечо, когда шагает к линии прибоя; волны бьются о берег, но они далеко — до Кайло долетает только водяная пыль. Хакс остаётся стоять на месте, втянув голову в плечи. – Нет, спасибо! – слегка хмурится Хакс; он бы тут же перестал так делать, узнай он, что так выглядит милее и моложе. – Терпеть не могу песок! Что-то в этом ответе заставляет Кайло хохотать. Он сам точно не уверен почему смеётся. Быть может, он проморгал то, что окончательно сошёл с ума. Кайло отворачивается к океану и приходит к выводу, что психом себя не ощущает. Его родители любили этот дурацкий, вонючий, крохотный, труднодоступный и не особо гостеприимный пляж. Они провели свою первую брачную ночь в доме на утёсе, задолго до того, как стали его владельцами: в тот раз они просто арендовали его. Лея тогда много думала о Падме, о том, как мало времени та провела рядом с любимым мужчиной и о том, какой драгоценной для неё, должно быть, была их первая ночь после тайной свадьбы. Хан храпел. А утром он показывал Лее как печь оладьи. Она никогда прежде ничего для себя не готовила, даже не знала для чего нужен венчик. Кайло прогоняет чужие воспоминания и возвращается к Хаксу: тот сидит на песке, закутавшись в не по размеру большую ветровку, как в одеяло. Кайло садится рядом и, отряхнув песок со ступней, надевает обратно носки и ботинки. – Готов побиться об заклад, что ты никогда не рыбачил, – Кайло тянется за ведром. – Как и в мусоре не копался. – А с чего бы я вдруг стал копаться в мусоре? – с недовольным видом спрашивает Хакс, но есть в его отклике и что-то тёплое, словно его интерес к этой прогулке возрастает прямо пропорционально его раздражению от неё. Кайло хочет поцеловать его, но встаёт с места раньше, чем успевает дать себе дозволение попробовать. Он протягивает Хаксу руку. Тот закатывает глаза, но помощь принимает и тоже поднимается на ноги. Камни куда острее, чем помнит Кайло: ему приходится балансировать, передвигаясь по ним. В чужих неудобных ботинках Хакс поскальзывается дважды. Оба раза Кайло останавливает его от падения при помощи Силы. Хакса трясёт, но он не благодарит его; то, что Кайло удерживает его на месте без помощи рук, странным образом нравится ему, но он старается об этом не думать. – Что это за штуки? – спрашивает Хакс, наблюдая за тем, как Кайло бросает моллюсков в ведро. – Людям сложно выговорить местное название, – отвечает Кайло. – Мои родители называли их пиллопсами, как на Альдераане. В смысле, что-то подобное было и на Альдераане и называлось так же. – Вымерли, значит? – Хакс находит на камне гладкое место и присаживается. – Погибли вместе с Альдерааном? – Ага, – Кайло перебирает переливающиеся всеми цветами радуги раковины, отыскивая экземпляры пожирнее. Ему не нравится тон Хакса. Отклик от Хакса: всё заменяемо. Даже целые виды. На другой планете всегда найдётся что-то похожее. Ничто не исчезает в полном смысле этого слова, когда планета или целых пять гибнут в огне. Дальнейший отклик, более скрытый: Хаксу хочется верить, что это применимо ко всему, даже к людям, к каждому человеку в отдельности. Но он смотрит, как Кайло собирает моллюсков в своё дурацкое ведро, и не верит. Нет и не будет никого, кому хотя бы частично удалось заменить Рена. Даже клон не заменил бы его. Во всей истории человечества не нашлось бы второго такого идиота, который бы угадывал потребности Хакса и давал тому всё, в чём он нуждается. Кайло делает вид, что ничего не слышал, смущаясь от нахлынувшей радости от того, что мысли Хакса приняли такую форму. Хакс, пытаясь спрятать их, забывает контролировать лицо, и когда Кайло смотрит на него, тот выглядит немного грустным. – Тебе помочь? – спрашивает Хакс. – Как пожелаешь, – отвечает Кайло, всё ещё собирая пиллопсы. – Я помню, что ты не любишь пачкать руки. – Эти штуки неприятно пахнут. – Посмотрим, как ты запоешь, когда я приготовлю их в масле и с приправами. Хакс только фыркает в ответ и отворачивается, чтобы посмотреть на океан. Его отклик смещается к воспоминаниям о том, как он приходил на пляж в своём родном мире, со своей матерью. У Кайло до сих пор немного информации о ней. Она была красивой, но равнодушной. К тому времени, как Хакс вырос достаточно, чтобы считать её хорошо знакомым человеком, её уже давно терзало что-то глубоко личное. Но так сложилось, что сын и не знал её настоящую. – Твоя мать жива, – Кайло чувствует это очень остро и делится своим знанием безо всякой задней мысли, продолжая перебирать моллюсков. – Что, прости? – переспрашивает Хакс. Отклик от Хакса: да как ты смеешь? Оставь меня в покое и убирайся из моей головы. Имей, блядь, хоть чуточку уважения к тому, чего не понимаешь. Наблюдение: не такой реакции Кайло ждал. Он пожимает плечами, слишком поглощённый своим занятием, чтобы реагировать на иррациональную вспышку гнева Хакса. – Ты как-то говорил, что она могла быть на одной из тех пяти планет, – Кайло кажется, что тот разговор состоялся много лет назад. – Но её там не было. – Ты видишь её сейчас? – Хакса немного потряхивает, он сжимает кулаки в длинных рукавах ветровки. – Просто... Как у тебя… – Не вижу, – отвечает Кайло. – Это всего лишь ощущение. Ну, например, такое, когда ты точно знаешь, что тебе необходимо отлить. – Ты омерзителен, – заявляет Хакс и пробует пройтись по пляжу один, но вскоре поскальзывается. На этот раз ему куда меньше нравится, как Кайло ловит его Силой. – Может, тогда и о твоей матери поговорим! – Хакс старается перекричать шум прибоя. – Уверен, тебе понравится беседа, особенно здесь, на этом самом месте, где она рассказывала тебе о давно сдохшей рыбе Альдераана, да упокоятся они, блядь, с миром! Наблюдение: Хакс прав, говорить о Лее Кайло не хочется. Наблюдение, дальнейшее, полное сожаления: Кайло чрезвычайно рад, что у Хакса нет доступа к его воспоминаниям. Особенно к тем, что касаются семьи. – Прости, – говорит он, заранее зная, что от этого Хакс будет злиться ещё сильнее. Хакс же спешит прочь, явно намереваясь подняться по лестнице без Кайло. В воздухе пахнет дождём: они вряд ли успеют подняться до того, как начнётся ливень. Кайло вздыхает, набирает без разбора полные пригоршни пиллопсов и бросает их в ведро, а затем встаёт и следует за Хаксом. Всю дорогу наверх отклик от Хакса стабильно излучал кипучую ярость; соберись они устроить ещё один спарринг, - и Хакс в таком состоянии одолел бы Кайло, умей он обращать свой гнев в инструмент Силы. Наблюдение, специально вытащенное из памяти: Хакс о своей живущей отдельно матери всегда говорил без особых эмоций, будто бы ему было всё равно, жива та или нет. Наблюдение, связанное с яростным откликом Хакса: тот сам не ожидал от себя такой реакции. Он так и не понял, почему так расстроился. Да, из-за того, что Рен бесцеремонно влез в его воспоминания, но это только отчасти является причиной. Всё дело в том, что Рен знает о матери Хакса больше, чем он сам. Причина в том, что он может увидеться с ней снова. Как Кайло и предполагал, дождь застаёт их ещё до того, как они успевают подняться наверх. Когда дождь усиливается настолько, что лестница грозится вот-вот превратиться в водопад, Кайло полностью концентрируется на физическом присутствии Хакса. Он мог бы поднять его с помощью Силы и перенести в безопасное место, но одновременно с этим перенести по воздуху и себя он не может. Поэтому он ускоряет шаг и подталкивает Хакса вперёд, положив руку ему на поясницу. Хакс устал от подъема, задыхается; он со злостью спихивает со спины подгоняющую его руку. Они едва успевают подняться до того, как лестница становится непроходимой. Сердце Кайло тяжёлыми ударами разгоняет кровь по телу; ливень набирает силу. Вне дома гром звучит совсем иначе. Он помнит это ещё с детства: как бежал, чтобы спрятаться под козырьком крыльца, чувствуя себя слишком уязвимым для этого грохота над головой; так было даже когда он подрос и узнал, что гром ничем не может навредить ему. – Что за чудесная была идея! – говорит Хакс, когда они тащатся через двор по грязи. – Надеюсь, этот твой сентиментальный поход за скаллопами стоил того, чтобы нас почти смыло со скалы! – Это не скаллопы, а… – На моей родной планете их называют именно так! Очень похоже! Зайдя в дом, Кайло снимает вымокший плащ и выносит ведро с пиллопсами на заднее крыльцо. Хакс сбросил ветровку прямо на пол в прихожей и стащил ботинки, прежде чем идти в ванную; ему страшно хотелось в горячий душ. – Не лезь ко мне сейчас, – говорит Хакс, когда Кайло пытается проследовать за ним в ванную, думая о том же самом — горячем душе, ну ещё и о том, как Хакс прижмётся к нему под потоком воды. – Ты не можешь приказывать мне в этом доме, – неубедительно возражает Кайло, зная, что Хакс услышит фальшь в его словах. Он оставляет его одного. Кайло переодевается в шорты, которые сидели почти по размеру. Пока Хакс моется, он чистит пиллопсы на заднем крыльце, а затем промывает их в раковине на кухне. Хакс плещется долго, вероятно, назло. Кайло изо всех сил старается не проверять его. Он чувствует не ослабевающую злость как дымку, висящую в воздухе вуалью, но не даёт своему сознанию сунуться ещё ближе, оставляя Хакса самостоятельно разбираться с собственным гневом, по крайней мере, пока что. Наблюдение: Кайло знает силу злости. Хаксу нужно было разозлиться на какое-то время. Разозлиться по-настоящему, так, чтобы Кайло на себе испытал последствия его ярости прежде, чем Хакс поймёт как обратить свой гнев в силу, которой он может управлять. Цель: если возможно, не лезть к Хаксу, пока он не остынет. Кайло отправляет миску очищенных моллюсков в холодильник и занимает себя чисткой печи и камина от пепла. И то, и другое уже давно нужно было привести в порядок, и к моменту, когда Кайло заканчивает с работой, он порядком испачкан в саже. Он с опаской заглядывает в спальню и находит Хакса растянувшимся на кровати. Тот смотрит в голорекодер, но не читает. Хакс не удостаивает Кайло взглядом и тогда, когда он снимает шорты и голым идет в ванную. Кайло всё это время планировал передёрнуть в душе, но он не может возбудиться, пока Хакс лежит в спальне и ненавидит его. Наблюдение: давать Хаксу такую власть над его телом было ужасной идеей. Дальнейшее, хмурое: не то, чтобы это было сделано намеренно, скорее, случилось само собой. Суть в том, что тебе нравится и прекращать ты не хочешь. Кайло не может отозвать данную Хаксу власть и, в общем, даже и не хочет. Он надолго задерживается в душе, заново проигрывая в голове вновь обретенные воспоминания, пытается оценить свои силы, – сможет ли сейчас попробовать вспомнить больше. Умозаключение: он попробует еще раз завтра. Ранним утром, пока повседневные дела не успели отвлечь его и забить голову, медитировать особенно легко. Он обратил на это внимание еще в цитадели Сноука. Наблюдение: то время уже воспринимается, как другая жизнь, причем вовсе не его. Наблюдение, последующее, назревшее: он не чувствует себя Беном Соло. Совсем. Наблюдение, неизбежное: но и в полной степени Кайло Реном он себя уже не считает. Бриться и избегать встретиться глазами с собственным отражением становится привычкой, но щетина раздражает его сильнее, чем бритье, так что, он выбирает меньшее из зол. В спальне Хакса нет, а рекодер лежит в углублении, продавленном его телом в матрасе. Кайло ментально обыскивает дом и находит Хакса в гараже; тот попивает бренди, а его раздражение из-за не работающего спидера растет по экспоненте. Ни он, ни Кайло сегодня еще не ели, и мысль, что пора приготовить ранний ужин кажется своевременной, несмотря на то, что время еще не вечернее. Наблюдение: значит, Хакс пьет на пустой желудок. Поправка: живот у него не пуст, но распирает его от кипучей ярости, подогретой алкоголем. – Я собираюсь приготовить что-нибудь поесть, – сообщает Кайло, просунув в гараж голову. Хакс стоит над разнесенным на детали податчиком топлива, и пьет. Податчик не разбит вдребезги, а аккуратно разобран. Но Хакс перебирает его уже в четвертый раз и подумывает, не расхреначить ли его к чертям собачьим. – Прием? – повышает голос Кайло, когда его слова оставляют без внимания. – Ты меня слышал? – А что, ты не можешь мои мысли прочитать, вместо того, чтобы спрашивать? Наблюдение, сдвоенное: голос Хакса звучит иначе. Это уже не первый стакан бренди. Варианты дальнейших действий: Кайло мог бы наорать на Хакса, приказать ему перестать пить эту дрянь и не вести себя, словно обиженный ребенок. Или может спрятать бутылку. Оба варианта Хакса взбесят, но второй кажется наиболее эффективным. Кайло возвращается на кухню, чтобы так и сделать. Однако прятать уже практически нечего. Он убирает бутылку с остатками бренди в один из нижних ящиков под печью, прячет за нагромождением старых кастрюль и сковородок. Кайло чувствует себя взвинченным; раздражение не удается унять даже монотонной нарезкой овощей. Наблюдение: неспособность достичь даже малой толики безразличия ужасно раздражает. Кайло хочется разозлиться, желательно, на Хакса, но его осаждает совсем другое чувство. Беспокойство? Вина? Неравномерная мешанина из сочувствия и отчаяния? Ничего из этого ему не помогает. Встав на колени, чтобы разжечь огонь в печи, Кайло вдруг чувствует, как Хакс пытается запустить податчик топлива; слышны ругательства, значит, все так же безуспешно. Где-то в гараже разбивается стакан. Кайло задувает горящую спичку и встает. Цель: хватит. Если Хакс не может себя контролировать, то этим займется Кайло. – Какого хрена ты творишь? – интересуется Кайло не терпящим возражений тоном, надеясь, что достаточно убедительно транслирует вовне свое недовольство. Хакс его игнорирует и поднимает с пола податчик, крякнув под его весом. Старый тяжелый короб все еще искрит, пока Хакс тащит его к открытой гаражной двери, а затем и наружу; под дождем искры быстро затухают. – Избавляюсь от этого бесполезного куска дерьма, – отвечает Хакс и швыряет податчик во двор, где тот с комичным звуком плюхается на мокрую траву. – Эта дрянь никогда не заработает, – Хакс перекрикивает дождь. – Альтернативы у меня нет, но и биться, как муха об стекло, повторяя одни и те же ошибки, я не собираюсь. Из заднего кармана мешковатых хаксовых штанов торчит разводной ключ, самый массивный ручной инструмент из того, что у него имеется. И когда Хакс достает его из кармана, Кайло понимает, что будет дальше. Он мог бы помешать, даже шагнуть вперед успевает: что-то удерживает его. Наблюдение: наверное, Хаксу просто необходимо это сделать. Признание, уязвляющее: на деле, Кайло знать не знает, что нужно Хаксу. Даже когда позволяет себе прочесть его мысли. Во всяком случае, – не всегда. Хакс выглядит совсем бешеным, когда обрушивает удары ключом на податчик, пытаясь не то просто оставить на нем пару вмятин, не то развалить его на части. Впрочем, тот, пусть и был в нерабочем состоянии, оказывается крепче, чем думалось. Кайло чувствует, что Хаксу больно: от лязгающего эхо, от каждого удара металла о металл, от отдачи в руке, от собственной неспособности уничтожить эту штуку так, как ему хотелось. Хакс рычит, всхлипывает каждый раз, как наносит удар, скрипит зубами, и Кайло знает, что сейчас в мыслях Хакса не найдет ничего, кроме кипучей звериной ярости, но все равно тянется к его разуму, думая, что Хакс не должен быть один в такой момент. Отклик от Хакса, дикий и жестокий: почему, блядь, ничего не работает? Ни эта хреновина, ни какая-либо другая? Почему все это вообще со мной случилось? Почему, блядь, я? Потому, что единственный раз в жизни решил сделать что-то для себя? После всего того дерьма, что мне пришлось пережить, не теряя при этом лица, не дрогнув, ничего не прося взамен, кроме возможности продолжать свою работу? А сейчас я даже сраный рапорт написать не могу! Не могу сообщить своим людям, что все еще жив! Да я даже живым себя не чувствую, если этот ублюдок не смотрит на меня! Хакс пинает с виду ничуть не пострадавший податчик, едва не сломав палец на ноге, и кричит от боли. Кайло подходит к нему, Силой утихомиривая его свирепо бушующую энергию, и забирает у него из руки разводной ключ. Когда Кайло дает Хаксу свободу действий, тот валится на землю и закрывает собой податчик, подбирается, словно готовится защищать его. Он не всхлипывает, но и не дышит нормально, ухитряясь делать что-то среднее. – Это... – Хакс так и стоит на четвереньках над податчиком; дождь усиливается, заставляя Кайло думать, что Хакс сейчас утонет в грязи и исчезнет насовсем. – По ощущениям, это было смехотворно и жалко, в точности, как когда истерику закатываешь ты. Кайло ворчит, недовольный таким замечанием, но он рад тому, что Хакс пришел в себя достаточно, чтобы оскорблять его. Он подхватывает его под руки и, помогая подняться, разворачивает к себе лицом. Хакс тяжело дышит; радует уже то, что дышит, а не выдает тот не то плач, не то задыхающийся хрип. Его намокшие волосы прилипли к лицу и завесили ему глаза. – Пойдем в дом, поешь чего-нибудь, – говорит Кайло, перебарывая желание убрать челку Хакса в сторону, хоть и знает, что дождь вернет все, как было. – Ты закончил здесь, снаружи, все, что хотел? – Закончил, – невесело смеется Хакс и отталкивает его руки от себя; он задирает голову вверх, подставляя лицо дождю. – Это финиш, Рен. Мне, блядь, конец, и ты об этом знаешь. Так что теперь делай со мной, что хочешь, ублюдок. Все, что душа пожелает, мне все равно. Со мной покончено. – Заткнись, – Кайло принимает едкое предложение, хватает пьяного Хакса и перебрасывает через плечо, как мешок с корнеплодами. Хакс ерзает немного и снова смеется, пытается, по крайней мере. Он безвольно свисает с плеча Кайло и никак ему не препятствует, позволяя пронести себя через гараж в дом. – Поставь меня на землю, – вымученно требует он на полпути через кухню. Кайло опускает его; Хакс, утвердившись на ногах, немного отступает назад. – Я всего лишь хотел что-то исправить, – цедит он сквозь сжатые зубы, прожигая Кайло взглядом. – Починить хоть что-нибудь. Сам. – У тебя не хватает необходимых деталей, чтобы починить спидер, – отвечает кайло. – Я бы мог... Если ты действительно так хочешь... Могу доставить тебе нужные запчасти из города, и инструменты получше. – Не хочу я, чтобы ты приносил мне то, что мне нужно! Блядь! Ты не понимаешь, что ли, дебил? Как ты можешь быть таким всезнайкой и так невообразимо тупить? – А ну захлопни пасть! - огрызается Кайло, не совладав со вспышкой гнева: бессознательное снова определяет Хакса, как угрозу. – Ты пьян. Иди в душ, приведи себя в порядок. – Думаешь, ты знаешь что-то о боли? – Хакс не улыбается, скалится, а влажные волосы все еще липнут ко лбу. – С этим своим... ебучим плащом и маской? – он жестом указывает на лицо Кайло, словно то и сейчас скрыто шлемом. – Да ты неразумный ребенок. С этой Силой, которой ты одарен, с этими людьми, что души в тебе не чаяли, с теми, кто вырастил тебя, – ты мог бы иметь все, что пожелаешь. Но ты послал все это на хуй, и ради чего? Чтобы оказаться здесь, со мной, в самом злополучном месте в Галактике? Чтобы медленно захлебнуться в чертовом дожде? Что ж, вот они мы, прими мои поздравления. Надеюсь, именно этого, блядь, ты и добивался, Кай-ло. Ярость Кайло приобретает практически необратимый характер, но попытка Хакса обратиться к нему по имени слишком смехотворна, чтобы продолжать всерьез злиться. Он бросает на Хакса сердитый взгляд и проходит к раковине, чтобы помыть руки и продолжить готовить ужин. Он занимает себя поэтапным выполнением мелких задач, потому что все равно не знает, что делать с Хаксом, который уплёлся в спальню и рухнул на кровать лицом вниз, как был — мокрый. Цель: дать ему протрезветь. Не трогать его. Не думать о том, что он успел наговорить. Наблюдение: Хакс пьян и не отдает себе отчет в том, что говорит. «У него не было возможности выбирать, как у тебя. У него был только один наставник, объяснивший ему, какой силы он должен желать». – Отъебись, – рычит Кайло, обращаясь к призраку. Он трясет головой и выдыхает через нос, сосредотачиваясь на нарезке овощей; он старается, чтобы все кусочки, по возможности, были одинаковыми. Кайло успокаивается, но не может не проверить мысленно Хакса, хоть тот сейчас в отключке и не генерирует никаких откликов: ни один сон не просачивается сквозь жидкий барьер, который тот так упорно в себя вливал. Там, во дворе, Кайло вымок насквозь, но он не идет переодеваться, пока не успокаивается; глухое раздражение все равно поднимается у него внутри, когда он заходит в спальню, чтобы просушить волосы полотенцем и одеться в сухое. Хакса трясет, но раздевать его сейчас, когда он без сознания, кажется неудачной идеей. Если Хакс простынет, Кайло вылечит его. Он вылечит и его ступню, как только Хакс проснется и осознает, что она болит. А потом Кайло решит, что делать со всем остальным. Что-то ведь можно сделать. Даже здесь. Пиллопсы готовить не просто, но Кайло рад, что можно отвлечься на сложный рецепт. Когда все уже почти готово, сильный шторм обрушивается на дом, сотрясая его с такой силой, что они наверняка бы остались без электричества, будь оно подключено. Кайло подходит к окошку в задней двери и смотрит наружу, гадая, почему Сноук не предусмотрел и эту деталь, наряду со свеженаколотыми дровами и чистой водой из кранов. Или элекроэнергия была намеренно отключена, чтобы они сидели тут при свете камина и свечей? Нет, Сноук в жизни не придал бы значения такой мелочи. Да и не кажется это важной частью происходящего. «Сноук не единственный, у кого есть власть над тобой, независимо от места, где ты находишься». Кайло не велит призраку умолкнуть. Прямо сейчас он совсем не против компании. Он ест приготовленное рагу, сидя у камина, когда слышит, как в спальне начинает возиться Хакс. Сейчас, когда он нуждается в присмотре, Кайло не находит отговорок, чтобы не шпионить за ним, и мысленно отправляется в спальню. Он скорее чувствует, чем видит: как Хакс перекатывается на его половину кровати, как пытается снова уснуть, но не преуспевает, как он садится и морщится, голодный, холодный и измученный жаждой. Хакс стягивает с себя влажный свитер, а затем и штаны; в темноте он наощупь доходит до шкафа и надевает чистую одежду, даже не видя, что выбрал. Он замечает свет от камина и думает, что Рен, определенно, в той комнате. В доме пахнет специями, которые Хаксу так и не удается опознать, приготовленными овощами, запах которых тоже ему не знаком, и маслом. Отклик от Хакса, дальнейший: память о событиях, произошедших ранее днем, возвращается к нему в невнятных образах. Ему очень хочется, чтобы они были еще более размытыми, хочет, чтобы случившегося вообще не было, чтобы оно полностью исчезло, если и не из реальности, то из его памяти. Он трет глаза и морщится еще раз. Кайло ничего не говорит, когда Хакс показывается из спальни. Он ждет, что тот уйдет в кухню, где возьмет себе тарелку и, может даже, поест за столом в полной темноте, не решаясь посмотреть Кайло в глаза после всего, что наговорил. Но Хакс идет прямо к нему, садится рядом, обвивает руку Кайло своей, устроив подбородок у него на плече, и заглядывает к нему в миску с рагу. – Вкусно пахнет, – бубнит он. – Умираю с голоду. Кайло ставит миску ему на колени и наблюдает, как Хакс ест. Наблюдение: преогромное облегчение. Последующий вопрос: с чего бы? Когда Хакс принимает от Кайло стакан воды, его рука дрожит. Кайло лезет проверить его мысли, но одергивает себя, заставляет подождать, пока тот выскажется сам. – Прости, – Хакс не поднимает взгляда от миски. – Я отобрал у тебя еду. – Не переживай, есть еще. – А у тебя хорошо получается, – говорит Хакс, помешивая рагу. Кайло только плечами пожимает, удивляясь накатившей радости от услышанного. – Это не сложно. – Как по мне, так очень даже, – замечает Хакс, и отправляет в рот полную ложку. – Кажется, я наговорил всякого, – бубнит он с полным ртом. – Мне не надо было... – Кайло не собирался извиняться, но слова вырываются сами, и он ловит их на полпути; по крайней мере, теперь Хакс смотрит ему в глаза. – Твоя мать. Я не хотел вмешиваться. Я понимаю каково это — не желать даже думать о ней, – он поспешно выдавливает из себя эти слова и отводит взгляд, злясь на Хакса за то, что он буквально вынудил его откровенничать. – Сам не понимаю, почему это все так меня волнует, – Хакс усмехается. – Она. Хренов спидер. Все, вместе взятое. – Ничего не поделаешь, – говорит Кайло. – С беспокойством. Я проверял. – Проверял он, – веселится Хакс, отправляя в рот еще одну ложку рагу, чтобы удержать себя от слишком очевидной улыбки. – Я потратил много времени, пытаясь поверить, что можно перестать переживать по поводу и без, – поясняет Кайло. – До сих пор считаю, что это было бы чудесно. Хотел бы я достичь такого умения. – Да неужто. – Именно так. – Сноук вот ни о чем не волнуется, – говорит Хакс. – Ни о чем, что не касается спасения его собственной задницы. Ты этого хочешь? Быть, как он? До сих пор? Кайло не отвечает. В конце концов, это даже не вопрос, а, скорее хитроумная реплика. Он наклоняется к Хаксу и зарывается лицом в его волосы; они до сих пор влажные и пахнут дождем. – У тебя ступня болит. – Мы оба знаем, что я это заслужил. – Ты не заслуживаешь всего того плохого, что с тобой происходит. Хакс замирает, глядя в тарелку и занеся над ней ложку. Кайло обнимает его за плечи, хочет поцеловать его в шею, но не уверен, следует ли. Отклик от Хакса: он на меня совсем не злится. Дальнейший отклик, непонятный: блядь, жалкая же мы парочка. Но в этом наблюдении есть и странная, головокружительная гордость, облегчение, восторг и чувство, будто бы нашел что-то, что давно искал. – Ты тоже, – Хакс говорит так мягко, что Кайло не сразу улавливает смысл его слов; приходится подглядеть контекст в его мыслях: «Ты не заслуживаешь всего этого, ни чуточки». Добавочный отклик от Хакса, удивительно близкий к поверхности: я умру, если все это потеряю. Остается надеяться, что я не доживу до момента, когда ты решишь оставить меня. – Ты не можешь знать наверняка, что я не вернулся бы, – говорит Кайло, не сумев смолчать. Хакс сопит и качает головой. – Пусть не знаю, но это ничего не меняет, – Хакс возвращает ему миску. – Вот, держи... Извини. Я возьму себе другую. Хакс и так уже отъел больше половины порции Кайло, но тот его этим не попрекает. Он доедает оставшееся в тарелке рагу и идет за добавкой. Кайло на расстоянии чувствует, что Хаксу хочется, чтобы он побыстрее вернулся обратно, а эта кратковременная разлука кажется ему издевательским предвосхищением грядущего. Наблюдение: они оба знают, что не получат желаемого, даже если переживут это короткое затишье. Наблюдение, суть которого пора признать: если бы не преследования и болезненное ожидание, - они остались бы так навсегда, в пределах досягаемости друг друга; они оба этого хотят. Когда Кайло возвращается к камину, то садится практически в притирку к Хаксу. Они заканчивают трапезу в тишине; от грома дрожат стекла, но, взглянув в окно, Кайло не видит ничего, кроме черноты. Начавшийся этим вечером шторм кажется особенно яростным. Он словно отыгрывается за короткую передышку, данную днем. В этой местности штормы всегда сильные, но они быстро сходят на нет. А этот настойчив и явно собирается задержаться на подольше, надсадно воет ветром и разбивает волны об утес, а небо грохочет раскатами грома, демонстрируя свой гнев. Наблюдение: немного странно, но вся эта драматичная экспозиция лишь помогает Кайло почувствовать себя в большей безопасности в стенах дома, противостоящего стихии десятилетиями. Прежде, чем забраться в постель, Хакс полностью раздевается. Кайло старается не питать никаких надежд, но стоит ему накрыться одеялом и вытянуться на спине, как его член приходит в боевую готовность. – У тебя тут настоящий шатер, – замечает Хакс, придвигаясь ближе, и устраивает голову у себя на локте. – От грозы прятаться? Кайло, не веря своим ушам, недоверчиво смотрит на Хакса: вспышка молнии дает достаточно света, чтобы тот оценил обращенный на него взгляд. Он улыбается. – Ох, это из-за меня? Даже несмотря на то, что я повел себя, как сволочь? – Твой сволочизм мне никогда не мешал. «Хотеть тебя», – думает Кайло, но он не уверен, направил ли этот ответ Хаксу или оставил при себе. Он поворачивается к Хаксу и ждет поцелуя. Наблюдение: он может и не ждать первого шага. Хакс его не оттолкнет. После случившегося сегодня его отклик стал немного другим. Словно бушующий шторм прошел и через Хакса, смыв весь тот мусор, что тяжким бременем лежал у него на душе. И пока новый еще не успел скопиться, он чувствует себя удивительно легким и свободным, а под одеялом у него уверенно крепнет стояк. Хакс удивленно вздыхает, скользнув ладонью с груди Кайло на его бок. – Твой шрам,– он касается пальцами грубого рубца, оставшегося от выстрела из арбалета. Наблюдение, старое и затертое: Чубакка мог убить его. Он рассматривал такую возможность. Кайло стоял прямо перед ним и ждал, что это случится, даже был готов принять такую смерть, когда Хан упал с мостика. – Мне больше нравится другой, – говорит Кайло, желая чтобы Хакс прикоснулся к его лицу. – Ммм, – тот ведет кончиками пальцев вверх, очерчивая более бледные шрамы у него на груди, и останавливается, скользнув пальцами с шеи на щеку. – Теперь он тебе нравится? – Он кое-что значит для меня. – Точно, память о поражении. – Нет, – Кайло берет ладонь Хакса в свою и подносит к губам, но не целует его пальцы, а продолжает говорить. – Это не было поражением. Я никогда не хотел убивать ее. Никогда. – Ее. Хакс явно сбит с толку, и Кайло не понимает почему. Осознав причину, он смеется: Хаксу не известен один небольшой, но важный факт, о котором невозможно было догадаться. – Этот шрам мне оставила моя кузина, – сообщает Кайло. – Твоя... Что, та мусорщица? – Она, да. Хакс отстраняется немного и изучает лицо Кайло, когда новые вспышки озаряют комнату. – Кузина? – переспрашивает он. – У этого слова есть какое-то связанное с Силой значение, о котором я не знаю? – Нет. Она Люку, вроде как... дочь, полагаю. Не по крови, но мы относились к ней, как к родной. Когда-то Люк жил с мужчиной, который удочерил ее. Отчасти, это стало причиной, по которой я, в конце концов, возненавидел Люка. Что он был таким же, как я, а я только учился понимать себя. – Боюсь, это не укладывается в моей голове, Рен. Люк Скайуокер? – Мой дядя, – Кайло отводит взгляд и смотрит в потолок. – Ему тоже не полагалось иметь привязанностей. Джедаи... Они сказали, что это уничтожило моего деда, то, что он очень сильно любил кого-то. Они верили в это не меньше, чем верит Сноук. В рядах повстанцев Люк сражался плечом к плечу с мужчиной, который позже удочерил ребенка своего брата. Родители девочки погибли во время налета только зарождавшегося Первого Ордена на Репаблик Сити. – Погоди... Чьи родители? – Не бери в голову, – Кайло вспоминает, что когда впервые встретил Рей, Ведж Антиллес держал ее за руку и сбивчиво, заикаясь, говорил Люку, что девочка необычайно одарена Силой. И Люк, и Бен тогда отнеслись к его словам скептично. Казалось, что Антиллесу просто нужен был предлог, чтобы снова заговорить с Люком; Рей была робкой, всего трех лет отроду, и упорно пряталась за ногой Веджа, когда он попытался представить ее им. Она с неохотой демонстрировала свои способности и никогда не хвастала, как Бен в ее возрасте. – Расскажи мне, – Хакс толкает его в плечо. – Я ничего не понимаю. – Не думаю, что смогу объяснить... Когда я изменял ее память, я непреднамеренно сделал что-то и со своими воспоминаниями. Я должен был уберечь ее от Сноука, чтобы он не смог ее найти после того, как я оставил ее. – Ты... Это та же девочка, которую ты спас в джедайском храме? – Да. Некоторое время Хакс хранит молчание. Он все еще возбужден, хотя уже чуть меньше. Кайло находится в том же состоянии, и жалеет, что вообще коснулся этой темы. Ему не нужно читать мысли Хакса, он и так вполне уверен, что тот пытается соблазнить его, обводя пальцами карту шрамов на его груди. – Рен? – Что? – Раз ты не можешь рассказать мне, может, ты сможешь... показать? Кайло вопроса не понимает, и заглядывает в его мысли. Отклик от Хакса: ты с легкостью транслируешь в мою голову слова. Можешь сделать то же самое с образами? Воспоминаниями? Кайло хмурит брови и поворачивается к Хаксу. Раньше он такого не делал, но теперь его терзает любопытство, сдерживаемое осторожностью. Хакс лежит рядом, и он спокоен; прямо сейчас его разум, очищенный от последствий последнего кризиса, находится в самом подходящем состоянии для подобного эксперимента. – Иди сюда, – Кайло подкатывается к нему. Хакс тоже подбирается ближе и прижимается лбом ко лбу Кайло. – Закрой глаза, - просит он и закрывает свои следом за ним. Кайло с трудом сглатывает, не зная, откуда стоит начать. Он накрывает ладонью левое ухо Хакса, то самое, что лечил, обводит подушечкой большого пальца его край. Он улыбается, почувствовав, как дрожит Хакс, и проверяет, не открыл ли тот глаза. Не открыл. Кайло думает о Рей. Сперва о том, как увидел ее прикованной к креслу в допросной. Он не узнал ее ни раньше, ни тогда. Лишь почувствовал что-то знакомое в лесу, где она попыталась застрелить его из бластера. То было чувство странной оглушительной надежды. В тот момент он счел, что она связана с картой, которую он так отчаянно желал заполучить. Когда он нес ее в шаттл, то уже знал, что это чувство связано с чем-то другим; ее безвольное тело у него на руках пугало его, словно даже без сознания она могла причинить ему боль. Он не уверен, что Хакс увидел хоть что-то из этого: он лежит тихо, его сердце бьется ровно, а тыльная сторона руки прижимается к груди Кайло. Кайло же мысленно возвращается в то время, когда в последний раз видел Рей ребенком. После бойни Кайло, взойдя на борт заранее подготовленного краденного шаттла, запустил его и полетел к Сноуку по заданным координатам, как и планировалось. Но он был не один. Рей молчала. Ее лицо было мокрым от слез. Она смотрела на него так, словно видела впервые. Сноук все пытался снова захватить его разум, но Кайло сопротивлялся и думал, что за подобное неповиновение его могут уничтожить по прибытии. Он практически хотел такого исхода. Рей ни о чем не спрашивала, но само ее присутствие было слишком громким, и Бен-Кайло – хотел прикрикнуть на нее, чтоб она замолчала, пока он, используя Силу, искал место, достаточно далекое и безопасное, где можно было бы ее оставить до тех пор, пока Лея или Люк не нашли бы ее. Сноук уже заполучил Кайло, и мог наказать его со всей суровостью, что тот заслуживал. Но Рей ему было не достать. Кайло уже не помнит, почему это имело значение тогда, но он, еще не расставшись с ней, уже знал, что она попадет в руки кого-то, кто не будет с ней добр, но и и вреда ей не причинит. Он тянулся изо всех оставшихся сил все дальше в будущее, чтобы в этом убедиться, и увидел Рей уже взрослой, на несколько лет старше, чем он сам был тогда. Она, целая и невредимая, в одиночестве сидела у разбитого имперского шагохода, по какой-то причине нацепив старый пилотский шлем. Она смотрела в небо и ждала. Видение оборвалось, но Кайло было достаточно и этого: да, ее жизнь не будет счастливой, но зато она будет в безопасности. По крайней мере, в большей, чем он сам. Она останется все той же невинной девочкой, подающей большие надежды, которую так любили в семье Бена. Но, когда он возвращался в шаттл один, она кричала ему вслед, просила вернуться, пока, наконец, не зарыдала, испуганно всхлипывая. Он помнит об этом до сих пор, так и не позволил себе забыть. Кайло открывает глаза. На мгновение он путается в своем местоположении. Он в доме на утесе? Наблюдение, еще до конца не оформившееся: он был прощен и поэтому его завлекло сюда? Разве это может быть правдой? Окружающий мир обретает былую четкость, а мысли приходят в порядок. Он замечает рядом Хакса; тот с беспокойством смотрит на него. Кайло вспоминает, почему они здесь, и перед лицом какой проблемы стоят. Он позволяет Хаксу дотронуться до шрама на своем лице. – Думаешь, она узнала тебя? – спрашивает он. – Когда оставила тебе его? – Нет. Она неопытна в обращении с Силой. Она могла почувствовать что-то, но не истолковать. – Где она сейчас? Кайло качает головой. Он слишком устал, вызывая воспоминания, и не увидит ничего за пределами этой комнаты, пока не отдохнет. Шторм все еще бушует снаружи, рассыпаясь вспышками молний, а дождь с градом стучит по крыше. – Ты все еще рад, что спас ее, – замечает Хакс. – И, если бы до того дошло, ты бы позволил ей убить себя на Старкиллере. Кайло не возражает, но остается недоволен тем, что его вынудили признаться. – Почему? – спрашивает Хакс. – Я не знаю. Теория, не слишком воодушевляющая: Рей была той, кого все они любили искренне и безоговорочно, совсем не так, как Бена – с острым волнением, граничащим с подозрением. Рей походила на Веджа, бесконечно милая и открытая, дающая надежду. Разумеется, она была всего-навсего ребенком, но они видели, что она не изменится, когда вырастет, не ожесточится, как Бен. Бен же, порой, ненавидел ее больше всего на свете, и Сноук поощрял это. В ней присутствовала мощная Сила, и однажды она могла стать лидером среди новых джедаев. Она стала главной целью Сноука именно по этой причине. Но в решающий момент Бен не смог навредить ей. Не сможет и Кайло. Наблюдение: Хакс касается его груди, а затем плеча, сжимая на нем пальцы. Кайло напрягает бицепс под его хваткой. Хакс фыркает; его возбуждение снова нарастает, и он подается вперед, прижимаясь к Кайло под одеялом. – Спасибо, – говорит он, – за то, что показал мне. Не думаю, что все понял, но… – Надо залечить тебе палец, – перебивает Кайло, не желая больше говорить о прошлом. Скользнув ступней по его ноге, Хакс подтягивает колено к груди, пока Кайло не дотягивается до его последней травмы. Ее легко вылечить, – просто еще один ушиб. Хакс всегда легко зарабатывает синяки; ощутив, что боль уходит, сменяясь облегчением, он закрывает глаза и льнет к груди Кайло, выдыхая ему в шею: – Блядь, как же я завидую тебе, – говорит он. – Тому, что ты способен на такое. – Я не могу залечить так собственные раны, – Кайло приходит к такому выводу прямо сейчас, осознав наконец, что он сам изобрел эту способность. Хакс вздыхает и прижимается теснее, явственно желая, чтобы к нему снова прикоснулись и вылечили еще что-нибудь. – Что ж, это просто идеально, – отвечает Хакс. – Как же этот твой дар жесток и ироничен. Хакс явно собирается с духом, чтобы сделать что-то, поэтому Кайло ничем ему не препятствует, так и лежит, как был, на спине, и поглаживает руку Хакса, медленно проводя пальцами от плеча до запястья и обратно. Нечто в чертах Хакса кажется ему уникальным, хотя, как тот сам когда-то говорил, он сложен, как любой другой мужчина. Но все равно, второго такого, как Хакс, не сыскать во всей галактике; не найдется ни одного с теми же изгибами, которые Кайло вечность бы обводил пальцами под покровом ночи. Нет никакой необходимости проверять это на практике, отпустив свой разум на поиски; он твердо уверен в своем убеждении. – Если не кончу до того, как засну, то помру, – наконец оглашает свою потребность Хакс, несколько раз проиграв эту реплику в уме. Он взбирается на Кайло и, усевшись верхом, подается немного назад, так, чтобы их члены поравнялись; от интенсивности ощущений они оба, возбужденные и заждавшиеся, резко вдыхают, дышат тяжело. – Вот так... м-м-м, – Хакс выгибается и стонет, прикрыв глаза, но тут же снова их открывает. – Ты не возражаешь? – Я же говорил, – Кайло слегка сжимает ладонями его бедра. – Что угодно. Я от своих слов не откажусь. Отклик от Хакса, обратившегося к приятному воспоминанию: «Можешь делать со мной всё, что пожелаешь». Так он сказал. Хм-м. Хорошо, что он верен своему обещанию. Хакс слишком сильно хочет этого, чтобы соблюдать какую-то осторожность, но он всё же изо всех сил сдерживает себя. Кайло, впрочем, делает то же самое; его руки расслабленно лежат на бедрах у Хакса, а сам он наслаждается каждым его движением, каждым полузадушенным звуком, что издает Хакс, смотрит завороженно, как его кожа словно сияет во вспышках молний, которые продолжают на краткие мгновения освещать спальню. Кайло ждет, что сейчас Хакс обхватит ладонью оба их члена или же только свой, и начнет двигать рукой в желаемом ритме. Но тот отказывает себе в этом, лишь двигает бедрами так, чтобы его член проскальзывает вдоль члена Кайло: практически фрикция, но недостаточно сильная,чтобы считаться ею. Хаксу нравится так, нравится дразнить себя. Кайло, широко ухмыляясь, смотрит на Хаксаи чувствует, как у того горят щеки. Он хочет увидеть такое зрелище, но хаотичные проблески молний дают слишком мало света. Окончательно доведя себя до безумия, Хакс наклоняется вперед, опираясь на руки по обе стороны от головы Кайло, нависает прямо над ним, нос к носу, и, используя эту позу, придает своим движениям большую амплитуду и интенсивность; с каждым движением бедер он стонет все чаще, пока не перестает контролировать издаваемые им звуки окончательно. Кайло дышит ртом, глаз не сводит с лица Хакса, и в окружающей их темноте видит его слишком хорошо; он хочет вскинуться с подушек и поцеловать его, и теряется от мысли – почему же он до сих пор этого не сделал. Наблюдение: нечто внутри него продолжает твердить, что не надо, не стоит. «Осторожнее, Рен». Но это не Сноук. И не призрак. И совершенно точно не Хакс, который поцелуя жаждет больше, чем разрядки. Хакс, пребывая уже на грани, практически полностью укладывается на Кайло; тот же, впившись пальцами ему в поясницу, и ощутив, как под ними вибрацией отдается чужая дрожь, вскидывает бёдра навстречу исступленным медленным движениям. Хакс опирается на локти, скулит благодарно и утыкается лицом в изгиб шеи Кайло; Рена простреливает оглушительным удовольствием от того, как Хакса трясёт в его руках. Вскрикнув, Хакс кончает и падает Кайло на грудь. Но дыхание у Кайло сбивается не из-за этого: он надломленно стонет пока изливается между их телами, обхватывает руками плечи Хакса в отчаянной нужде держаться за что-нибудь, чтобы его не унесло накатившей волной. Не понятно, кто из них, в итоге, дышит более загнанно. Они дышат не синхронно, а словно эхо, вторят друг другу в попытке возвратить спокойный ритм дыхания. Кайло запускает непослушные пальцы Хаксу в волосы, и только потом осознает, что сделал это, чтобы помешать ему поднять голову для поцелуя. Но Хакс всё равно уже соскальзывает в утомлённую дрёму, удовлетворившись тем, что лениво и коротко касается языком шеи Кайло, словно надеясь собрать его пульс губами. – Рен, – практически умоляя, шепчет Хакс. – Что такое? – спрашивает он так и не дождавшись продолжения. Отклик от Хакса: он спит. Кайло сопротивляется сну так долго, насколько хватает сил, слишком наслаждается моментом, чтобы дать ему одолеть и себя. Шторм, несмотря на всю свою яростную мощь, не может до них добраться. Распластавшемуся на нём Хаксу так хорошо, что он даже не думает о том, чтобы встать и привести себя в порядок. Прошедший день длился, как все десять, но Кайло пережил бы все неприятные эпизоды еще раз, чтобы снова прийти к такому же финалу. Свободной рукой он гладит спину Хакса, а когда разгоряченность от секса сходит на нет, то устало тянет одеяла Силой, накрывая их обоих. Ночью Хакс елозит, вздыхает и сопит Кайло в шею и, наконец, не разрывая объятий, скатывается с него, повернувшись лицом к окну. Кайло притягивает его поближе ставшим привычным жестом, прижимается теснее. Для него уже не представляется возможным спать, не чувствуя под щекой теплую кожу Хакса, однако, даже не лишенный этого ощущения, он просыпается время от времени, чтобы убедиться, что Хакс никуда не делся, что он в безопасности и спит, слишком измотанный и довольный, чтобы видеть сны. Кайло целует его шею, осторожно и нежно, чтобы не потревожить его покой, и задумывается, от чего же он все никак не поцелует Хакса по-настоящему. Цель: подумай об этом завтра. Спи. Отдохни и наберись сил для предстоящей медитации. Кайло спит крепко, и сновидения снова настигают его. Ему снится Башня. В этот раз он стоит перед панорамным окном вместе с Хаксом. Его пригласил внутрь человек, которому уже приходилось выволакивать Кайло силой из этой же самой комнаты; если потребуется, этот человек снова применит силу. – Хотел бы я, чтобы они меня убили, – совершенно искренне признается Хакс. – Это было бы милосердно с их стороны. Я думал, что уже познал ад. Я ошибся. Вот он – ад. Кайло знает, что тот прав, сам чувствует это, но всё равно тянется к нему, желая опровергнуть все его слова. Сон заканчивается раньше, чем он успевает дотронуться до него. Вокруг него вырастает обстановка отцовского корабля и продолжает расти, пока Сокол Тысячелетия не достигает своего истинного размера. Кайло пилотирует его один, ведёт к скалистой планете, где его прибытия поджидает Сноук и собственная смерть. Хотя, не смерть, а нечто гораздо хуже. Так ты наконец-то пришёл сдаться, как я и предвидел. Хакс выдёргивает Кайло из сна тем, что подскакивает на кровати и садится так резко, будто услышал, как в соседней комнате палят из бластера. – Что? – спрашивает Кайло, вскакивая следом и хватая Хакса за руку. – Что стряслось? У Хакса совершенно дикий вид, глаза широко распахнуты и словно ничего не видят. А затем он улыбается. Он поворачивается к Кайло с этой улыбкой до ушей, и это несколько настораживает Кайло, пока он не замечает ее отражение у Хакса в глазах. Это яркий, чистый и неподдельный, как у ребёнка, восторг. – Я... я кое-что придумал, – Хакс откидывает одела, соскакивает с кровати и глухо ругается себе под нос, заметив груди засохшую в корку сперму. – Кое-что... Что? – он еще не пришёл в себе ото сна, чтобы вникать, поэтому напрямую обращается к разуму Хакса, минуя отсутствие прямого ответа. Отклик от Хакса: он только что сообразил, как можно починить спидер, используя только тот хренов податчик, который ему так и не удалось сломать. – О, – только и говорит Кайло, прямо сейчас чувствуя себя отвергнутым по неизвестной причине. – Здорово. В приподнятом настроении Хакс, посмеиваясь от едва сдерживаемого восторга, забегает в ванную, мочит полотенце и принимается оттирать грудь. Однако его терпение быстро заканчивается и он, бросив приводить себя в порядок, возвращается в спальню, чтобы одеться. – В этот раз точно получится, – сказал он, не прекращая улыбаться и попутно натягивая штаны. – Чёрт, поверить не могу, что я не додумался до этого раньше. Спасибо тебе за помощь. – Помощь? – За... За то, что мы сделали прошлой ночью. Было хорошо, и это было... нужно. Всё, я ушёл. Буду в гараже. Ложись обратно, прости, что разбудил. Кайло не уверен, что имеет ли Хакс в виду демонстрацию воспоминаний, которую им как-то удалось осуществить, или же ту безумную неполноценную форму секса, которая у них была; он справедливо считает, что это не так уж и важно, и не проверяет отклик Хакса, чтобы выяснить наверняка. Он остаётся в постели и обалдело слушает, как Хакс передвигает что-то в гараже. Тот втаскивает податчик с улицы обратно, целует его в порыве радости, от чего смеется сам над собой, и принимается за работу. Покидая кровать, Кайло испытывает куда меньший энтузиазм в отношении работы, которая ждет его самого. Он не спеша принимает душ и так же медленно бреется, изо всех сил оттягивая момент, когда придется выйти на крыльцо; он боится возвращаться к медитации. Пусть всего день назад он и обрадовался тому, что восстановил часть воспоминаний, сейчас ему от них было тошно, как и от мысли, что нужно снова заглянуть в этот колодец, чтобы найти там еще что-нибудь, что-то более мрачное. Натянув одежду, он проверяет Хакса; на этот раз лично, заглянув в гараж. Тот со счастливым видом перебирает двигатель и выглядит полностью поглощенным своей работой; податчик лежит рядом, снова в разобранном виде. Кайло подглядывает в его голове какую-то схему, но, так как не смыслит в механике, то практически ничего в ней не понимает; однако Хакс действует уверенно, и Кайло оставляет его, вздохнув напоследок, рассчитывая, что этим заработает язвительный комментарий. Но Хакс по-прежнему не замечает его, и Кайло не остается ничего, кроме как выйти на крыльцо и начать медитацию. Он усаживается на то же место, что и вчера; он сам не знает, мудро ли было выбрать то же место, глупо или же это не имело значения. Когда он закрывает глаза, то видит Башню. Панель управления на Соколе Тысячелетия. Темный зев пещеры, в которой Сноук ждет его, улыбающийся и довольный. Кайло отстраняется от будущего, отскакивает назад, спеша прочь от него. Наблюдение: ты напуган. Наблюдение, упрямое, но правдивое: у него еще остались незаконченные дела в прошлом, не говоря уже о настоящем. Столько еще нужно узнать и вспомнить, прежде чем он сможет беспокоиться о том, что еще не случилось. Он сосредотачивается на прошлом. На том дне, когда он оставил Рей на Джакку. Ее крики продолжали эхом отдаваться в его ушах, даже когда он уже покинул пределы атмосферы этой планеты и позволил шепоту Сноука вернуться и осесть где-то у себя в затылке. Было здесь что-то важное, что до сих пор ускользало от его внимания. Он концентрируется до тех пор, пока его руки не начинают дрожать так же, как тогда, когда он вернул украденный шаттл на исходный маршрут, ведущий к Сноуку, и был уверен в том, что факт того, что Рей выжила, сокрыт. Наблюдение, изнутри: он не факт старается вспомнить, а причину. Прошлой ночью Хакс спросил его о ней. Почему он спас Рей, почему это было важно? Что за цель он тогда преследовал? Кайло должен вернуться назад, еще дальше, чем ему хотелось бы, – обратно к Бену. К его первым сомнениям и страхам, к мгновениям, когда он хотел рассказать матери о том, что он слышит, видит и чувствует, но так и не смог заставить себя. Она бы не приняла тебя, мальчик. Ты знаешь, что это правда. Иначе с чего бы тебе сомневаться? В нашей с тобой связи она увидит лишь угрозу всему, что ей дорого, и все отвернутся от тебя. Не говори ей пока. Со временем она сама все узнает, но до того момента скрывай правду и позволь мне подготовить тебя к предназначенной тебе судьбе, пока ты находишься среди людей, что хоть и называют себя твоей семьей, но презирают тебя. Кайло чувствует, как ногти впиваются в ладони, как дрожат его кулаки. Эта боль не из воспоминания: его физическое тело реагирует на то, что он видит в своем прошлом, и пытается очнуться от медитации. Он не отвечает на импульс и остается в трансе, приглядывается внимательнее. Бен всегда был очень уставшим. Он начал резко реагировать на прикосновения родителей. Даже легчайшее касание, призванное поддержать его, привлечь его внимание или успокоить, когда он был зол, лишь сильнее выводило его из себя. Любая попытка проявить заботу и нежность встречала с его стороны решительное неприятие. Как посмели они думать, что он нуждается в них? Где они были, когда ему действительно была нужна помощь? Лучше уж держаться за грубую силу, чем за слабости, которые не защитили его от… Видения… Все то, что ему дали увидеть. Он открывает глаза в темноте и разжимает кулаки, накрывая ладонями свои колени. Кайло делает глубокий вдох, черпая силу из страха, что чуть было не захватил его. Он близок к чему-то важному. Его трясет, хотя физическое тело абсолютно неподвижно. Наблюдение: он забрал воспоминания Рей не для того, чтобы уберечь ее от неминуемой смерти. Он сделал это, чтобы она не вспомнила, что владеет Силой после того, как Бен спрятал ее. Чтобы Сноук не нашел ее, как однажды отыскал Бена. Чтобы она никогда не повторила его судьбу. Наблюдение, буквально расщепившее его надвое: после бойни в храме Кайло направился к Сноуку не ради того, чтобы отчитаться. Он летел к нему с желанием убить его. И был совсем не против погибнуть в процессе, если бы это означало, что Сноук больше никогда не сможет разрушить жизнь еще одного чувствительного к Силе ребенка, будь то Рей или кто-то еще. Но ко времени, когда он прибыл в цитадель Сноука,он знал, что не сможет этого сделать. Он снова стал трусом, поняв, что Сноук, кажется, простил его, раз поприветствовал, не устроив трепку. Сноук даже сказал, что гордится им. Бен был уничтожен навсегда. Он и его беспомощные мягкосердечные переживания. Кайло хотелось в это верить, по крайней мере, пока его учитель находился поблизости. Так было проще, чем отважиться на тот, другой шаг; ему не доставало отваги даже в мыслях убедить себя в том, что он сможет. «Зачем ты снова смотришь в прошлое, дитя, если видел, что ждет в будущем?» Наблюдение: это не воспоминание. Это Сноук, здесь и сейчас, затапливает всё своим присутствием. Кайло рвется прочь из транса медитации. Безуспешно. «Что бы ты ни решил, – говорит Сноук беззлобно, словно ему всё равно, – ты видел, что станет с твоим генералом в стенах Крепости. Ты знаешь, что это видение сбудется, если ты поддашься своей слабости. Такое же чувство тебя посещало на Финалайзере, когда ты увидел в Силе самые унизительные для него моменты. Побори свою слабость и избавь генерала Хакса от грядущего бесчестия, и восстанови свои силы. Иных альтернатив, кроме поражения и отчаяния не существует. Ты знаешь, что это правда, Кайло Рен». Кайло не справляется с окружающей его тьмой, не может выбраться, но Сноук сам выбрасывает его из нее; приземление получается жестким. Когда Кайло открывает глаза, то видит океан, - красный и кипящий; дыхание у него поверхностное и слабое, словно на горле сомкнулись чьи-то руки. Словно весь воздух из легких вытеснил дым. Полыхающий всюду огонь кажется таким реальным... Кайло нужно сделать хоть что-нибудь, даже несмотря на то, что все его ментальные протоколы отключены, ведь это так важно… Он нужен кому-то… Хакс сейчас в доме. В доме, объятом пламенем. Кайло, шатаясь, поднимается на ноги и слепо врезается в стену возле окна: его отбрасывает назад, и он едва не падает с крыльца. Наблюдение: крыльцо вовсе не горит. Как и дом. Все это — лишь иллюзия. Предупреждение. Он оборачивается, чтобы посмотреть на океан. Тот выглядит привычно серым и холодным. Волны бьются об утес, как и прежде. У Кайло звенит в ушах, словно он только что был в комнате, где оглушительный шум рвал барабанные перепонки, грозясь, в добавок, еще и ослепить. Ментальная установка, слабая и настороженная: он и ослепил, просто зрение уже вернулось. Он снова садится, упирается локтями в колени, позволяя голове безвольно повиснуть. Отправив мысли в гараж, он видит, что Хакс еще там, чинит блядский спидер и насвистывает что-то. Но этого недостаточно, чтоб успокоиться. Кайло заходит в дом, минует кухню и останавливается на пороге гаража, усилием воли заставляя зрение сфокусироваться: Хакс там, сидит на корточках рядом со спидером, его рукава закатаны, а волосы в полном беспорядке; утром он даже не попытался их расчесать, даже просто пальцами. На этот раз Хакс замечает его присутствие. – Можешь сделать мне сэндвич или еще что-нибудь такое, на перекусить? – спрашивает он. – Нет. Кайло отходит от двери и бредет через дом, будто пьяный. Он вдруг останавливается, словно налетел в коридоре на невидимую стену. Оборачивается. Видит дверь в комнату Бена. Цель, помни о ней: не входить туда. Наблюдение: как-то так складывается, что цели меняются. Дверная ручка кажется раскаленной; он стоит и держится за нее, позволяя ей обжигать ладонь. Он знает, что запах паленой кожи не реален; здесь ничего не горит. Наблюдение, не отследить откуда взялось: по крайней мере, пока что. Он открывает дверь, и это всё равно, что раскурочить себе грудную клетку голыми руками, подставляя под царящий в доме холод обнаженное горячее нутро. В комнате темно, шторы задернуты, но Кайло не нужен свет. Он проходит внутрь и встает в центре комнаты - и видит все. Это слишком много. Бен всегда был одинок. Он всегда был отстранен от других людей, даже если находился среди них. Но именно в этом доме ему было хуже всего. Когда его родители запирались в спальне на ночь. Когда дождь барабанил по крыше, а холод хватал за пятки. Когда почти все его вещи были далеко, на другой планете. Его вещи, те, что он хотел… Но, на самом деле, они были не дома. То, чего он желал, было в каком-то другом месте, в городе, где он до сих пор ни разу не был. В школе, где учили быть безжалостным. Лучший ученик в идеально отутюженной форме. Кайло падает на колени, прямо на ковер, покрытый толстым слоем пыли. Все это не может быть правдой. Однако, все именно так, и он знает об этом, так же как всегда знал какие-то непостижимые вещи. Он ненавидел быть здесь, потому что здесь не было Хакса. В детстве его тошнило от этого места, словно чего-то не хватало, и он не мог объяснить чего именно ни Лее, которая с беспокойством смотрела на него, ни Хану, который списывал его состояние на скуку или переходный возраст. Бен чувствовал что-то, уже тогда. Будущее. Он понимает это, когда смотрит на кровать Бена. Какой же мукой было лежать там под старым стеганым одеялом, одному. Это было худшим видом одиночества, что он когда-либо испытывал; он не мог ни справится с этим чувством, ни даже дать ему название. И, закутавшись в одеяло с головой, он представлял, что однажды кто-то придет к нему из темноты. Не Сноук, который действительно приходил, но в доме на утёсе навещал не часто, а кто-то теплый и настоящий. Кто-то, похожий на него самого. Кто-то, кто пообещает Бену, что тот больше никогда не будет один, и не соврет, и будет хотеть этого так же сильно, как сам Бен. Кто-то, кто сделает фантазию реальностью. – Бен! Кайло отпихивает от себя Хакса и глухо рычит, готовый драться, готовый показать Хаксу, на что способен. – Как ты только что меня назвал? Хакс испытывает страх и не скрывает этого; что-то новенькое. Он он не выглядел таким напуганным, даже когда спрашивал Кайло, не собирается ли тот убить его. Отклик от Хакса: твои глаза… – А как я тебя обычно называю? – Хакс принимает деланно спокойный вид, усилием воли меняет испуганное выражение лица на хмурое и медленно отступает назад. Рен. Хакс сказал «Рен». Кайло послышалось. Он чувствует, как внезапный приступ агрессии отпускает его, и проверяет Хакса, словно смотрится в зеркало. Отклик от Хакса: это глаза Рена, но… – Это я, – говорит Кайло. – Прости. Я в порядке. – Вовсе не в порядке! Что случилось? Кайло лишь качает головой. Как такое объяснить? И стоит ли даже пытаться? – Тебе не стоило входить сюда, – отвечает он, поднимаясь на ноги. – И только. – Твоя старая комната. Когда Хакс произносит это, Кайло понимает, что тот уже видел ее. Хакс сунул сюда свой нос, когда Кайло во второй раз уходил в город. Кайло оборачивается и еще раз оглядывает комнату, стараясь увидеть ее так, как видит ее Хакс: небольшая кровать, застеленная стеганым одеялом, несколько моделек космических кораблей, расставленных в ряд на комоде, над кроватью висит оправленный в рамку постер любимого голофильма Бена: то был глупый боевик о контрабандистах и космических пиратах. Во время просмотра Хан все шептал Бену на ухо о несоответствиях и неточностях. Бен же, разозлившись, выпалил, что в неточностях и заключается весь смысл, что художественное видение деятельности контрабандистов куда важнее соответствия действительности. Как же Хан тогда на него посмотрел... Лея засмеялась и согласилась с сыном. – Я разочаровался, не обнаружив тут дневника, – голос Хакса возвращает его в настоящее; он старается улыбаться, когда Кайло встречается с ним взглядом. Он все еще смотрит на него с опаской, не подходит близко. – Извини, – говорит Хакс. – Но ты вечно роешься в моей голове. Даже в моем прошлом. Мне подумалось, что это будет справедливым обменом. – Все в порядке, – Кайло хочется уйти из комнаты прочь, но он не может пошевелиться. – На что это было похоже? – Хакс прислоняется к дверному косяку. – Когда ты впервые услышал Сноука у себя в голове? Сколько тебе тогда было? Кайло закрывает глаза и позволяет своим кулакам медленно разжаться. Воспоминания (пожалуйста, только не здесь): когда Бен был совсем юным, он слышал слабый голос, который говорил нараспев. Скорее женский, хотя он вовсе не казался человеческим. Бен считал, что у каждого в голове есть подобный голос: чужеродный мысли и странный шепот, который умолял сохранить его существование в секрете, а потом стал требовать этого. Бен рос, и вместе с тем ужесточался голос; Бен боялся его. Позже голос стал резким и словно вспарывал Бена изнутри, когда тот пытался не слушать его. Эта сущность, постоянной тяжестью присутствовавшая в его сознании, никак не называла себя, пока Бен не разозлился достаточно, чтобы пожелать, чтобы кто-то, кто не прощает ошибок, оценил его ярость по достоинству и тем самым разжег неугасимое пламя. – Рен, – зовет его Хакс, намеренно четко проговаривая его имя. Кайло открывает глаза и видит его протянутую руку. – Пойдем отсюда, ладно? Можешь не отвечать. Мне не стоило задавать такие вопросы. Просто пойдем со мной. Кайло отчаянно нужна цель, но сейчас он ни одной не может поставить перед собой. Он принимает цель, предложенную Хаксом, и подходит к нему. Берет за руку. Позволяет ему вывести себя из комнаты и закрыть за ними дверь. Хакс подводит его к большому креслу, стоящему прямо перед камином, в которое Кайло буквально падает; он внимательно смотрит в его лицо, словно выискивая что-то... Сноука? Признаки детской психологической травмы? Угрозу? Отклик от Хакса: он продолжит работать со спидером завтра. Сейчас Рену нельзя оставаться одному. Дальнейший отклик, лежащий глубже: почему он не может просто поговорить со мной, когда что-то настолько его беспокоит? Смысл скрывать? Наблюдение, не направленное Хаксу: потому, что он боится, что не сможет ни с кем поделиться тем, что происходит у него внутри. Потому, что помощи не будет. Потому, что Хакс может снова посмотреть на него, как тогда в комнате, словно он нечто опасное, от чего нужно держаться подальше. Наблюдение, ненавистное, настигшее его прежде, чем он успел оттолкнуть его: но ты ведь действительно опасен. Ты был запрограммирован убить его. Ты уже видел свои руки, сжимающие его горло, как видел, что ждет его, если этого не случится. Просто сделай это. Ты заставляешь его страдать, оттягивая неизбежное. Он живет в страхе перед тобой. Не издевайся над ним, притворяясь, будто защищаешь его. – Эй, – Хакс щелкает пальцами у Кайло перед лицом. В другой руке у него кружка с кафом. Кайло не знает, сколько он просидел в этом кресле. Ему кажется, что он увяз в нем, боясь пошевелиться, боясь даже принять из рук Хакса кружку. – Держи, – говорит тот и хмурится немного. – Черный, как ты любишь. Кайло все-таки забирает у него кружку и отпивает. Он обжигает язык, но это его успокаивает. Хакс сидит на подлокотнике, привалившись к нему, и осторожно обнимает Кайло за плечи. Отклик от Хакса: останься со мной, прошу тебя, не уходи никуда. Ты разве не знаешь, что я тоже для тебя сделаю все, что угодно? Все, что попросишь, что бы тебе ни понадобилось. Просто скажи уже наконец, чего ты от меня хочешь, Рен. Кайло ставит кружку на пол и тянет Хакса к себе на колени. И обнимает так крепко, как может, чтобы не сломать его. – Вот это нужно, – глухо говорит Кайло, утыкаясь ему в волосы. – Ох. Отклик от Хакса: он чуточку расстроен тем, что от него не потребовалось чего-то, требующего более активных действий, например, пойти и убить кого-нибудь голыми руками. Хотя, вот такой вариант более приемлем. – Ладно, – Хакс хлопает Кайло по груди и вздыхает. – Если это действительно помогает. – Помогает. Я ведь уже говорил. Но, почувствовав, что Хакс проголодался, Кайло отпускает его и встает с кресла. Хакс соскальзывает с его коленей и заглядывает ему в лицо в поисках подсказок по дальнейшим действиям. Он следует за Кайло на кухню; тот достает из холодильника пакет с мясной нарезкой. Остатки хлеба зачерствели; Кайло приносит из кладовой хрустящие лепешки и укладывает мясо поверх одной, добавляет ломтики сыра, соус для пикантности и накрывает сверху второй лепешкой. Пожалуй, это лучшее, на что он сейчас способен. – Сэндвич, – Кайло пододвигает Хаксу тарелку с бутербродом. Тот фыркает, но когда Кайло смотрит на него, то улыбается по-настоящему, немного виновато и неуверенно, но искренне. – Выглядит аппетитно, – с некоторым сомнением замечает Хакс, но уплетает свою порцию прямо на месте, не отходя от стойки. Кайло ест свой сэндвич и смотрит, как Хакс слизывает соус с уголков губ. – У меня идея, – говорит Хакс, пока моет тарелки. – Слушаю, – Кайло готов ко всему. Готов даже бежать с этой планеты без оглядки, если Хакс решит, что они смогут это сделать. – Я нашел проектор голошахмат. Сыграем? – Давай. – И проигравший отсосет победителю. Хакс смотрит на Кайло, искренне надеясь, что эти слова его взбодрят. Кайло не хочется вынуждать Хакса расплачиваться за проигрыш таким образом, хоть встряска ему и не была бы лишней. Отклик от Хакса, не знающего, что он выдает себя с головой: он собирается намеренно слить игру. Дальнейший отклик: на самом деле, Хаксу самому нужна эта встряска. Он хочет прикоснуться к Рену ртом, везде, куда дотянется, хочет почувствовать его близость, так же, как тогда в его спальне на Финалайзере; ему мало объятий. Он отчаянно нуждается в этом. И не осмелился бы попросить без этого надуманного оправдания. – Идет, – отвечает Кайло и гладит его по щеке; Хакс кажется смущенным. – Хорошо, – Хакс хмурит брови и отходит, гадая, как много Кайло знает о его причинах. Наблюдение: Хаксу нужен этот спектакль. Цель: так пусть он у него будет. Хакс устанавливает проектор, а Кайло усаживается в кресло и наклоняется немного вперед, устраивая локти у себя на коленях. Он продолжает проверять отклик Хакса, чтобы удостовериться лишний раз, что тот действительно этого хочет; ему интересно, чувствует ли Хакс его присутствие в своей голове. Если чувствует, то ничем этого не показывает. Он неплохо играет, но вскоре начинает саботировать собственную игру, и чем ближе становился его закономерный проигрыш, тем сильнее приливает кровь к его щекам. Он уже возбужден, когда Кайло, наконец, выигрывает. Кайло тоже возбужден, в первую очередь, из-за одержимого подглядывания в мысли Хакса, наполненные смутными воспоминаниями о члене Кайло: о его вкусе, о том, как растягивались вокруг него губы Хакса, о том, как недолго ему довелось ласкать его ртом. – Вот черт, – Хакс поднимает взгляд на Кайло; у него пунцовые щеки и он нервно стучит левой пяткой по полу. – Что ж, полагаю, что победа за тобой. – Тебе вовсе не обязательно… – А ну заткнись, Рен, просто умолкни! Он отодвигает проектор в сторону, и в какой-то момент Кайло уверен, что Хакс зажмет его в кресле и поцелует. В нем сплетаются паника и безрассудная жажда: ему хочется этого, но нельзя, ему страшно от одной только мысли, что их губы встретятся, страшно за Хакса. Наблюдение: страшно за Хакса? Он не успевает понять, есть ли у его основания для подобного беспокойства, как Хакс расстегивает ему штаны. Он опускается на колени между его разведенных ног и завороженно вздыхает, глядя на возбужденный член Кайло и выступившую на кончике каплю смазки. Отклик от Хакса: прошу тебя, только не сиди ты, словно полудохлый. Наблюдение, приятное воспоминание: Хаксу иногда нравится, когда ему говорят, что нужно делать. – Хочешь взять его в рот? – Кайло полностью высвобождает свой член. Хакс быстро облизывает губы кончиком языка, отводит взгляд от члена Кайло и смотрит ему в глаза. Кивает. – Скажи, – говорит Кайло, чувствуя, как остальная мысль ускользает от него. Прислушайся к себе и пойми, что приносит тебе физический комфорт. Это важно. – Я... – Хакс дрожит, когда Кайло проводит кончиками пальцев по его челюсти. – Я хочу дать тебе то, что ты заслужил, – говорит он уже спокойнее. – Ты победил меня и выиграл мой рот. Все по правилам. – Хм-м, – выдыхает Кайло и садится прямее, чувствуя, как внутри искрится электричество, пробирает от кончиков пальцев, концентрируясь в груди, и, пульсируя в ритм с сердцебиением, оседает в паху. – Что верно, то верно, – он проводит кончиками пальцев по челюсти Хакса, чье возбуждение густо звенит в воздухе, набирая такую силу, что практически сбивает ход мыслей Кайло. Но он все же продирается через пьянящее осознание того, насколько сильно Хакс хочет его, сумев сохранить достаточно самообладания, чтобы дать ему желаемое. Он уже делал это раньше и был хорош. – И что же ты собираешься делать, генерал? Оглядываясь на сказанное, он не уверен, что стоило упоминать звание Хакса. Отклик от Хакса: блядь, да, Рен, да, черт возьми, спасибо… Наблюдение: хорошо. Обошлось. – Я... – Хакс пытается объясниться, но язык с трудом ворочается во рту. – Отвечай, – нетерпеливо велит Кайло. – Я собираюсь сделать все, как уславливались, – сверкнув глазами, отвечает Хакс. – Использую свой рот, чтобы удовлетворить тебя. До тех пор, пока не смогу поглотить все твое удовольствие до последней капли. Наблюдение: до тех пор пока он не сможет... Словно это привилегия какая. Кайло чуть шире расставляет ноги, выдыхает через нос и кивает. – Приступай, – разрешает он. И Хакс вздыхает так, словно путы сбросил, разглядывает член Рена. Кайло ужасно хочется снова заглянуть ему в голову, услышать, как его бездумное удовольствие, ничем не сдерживаемое, переливается через край, но ему необходимо совладать с собой, если хочет дать Хаксу то, что так ему нужно; иначе не получится. Конечно, Кайло и сам наслаждается происходящим. Под ребрами искрит удовольствие, когда Хакс жадно обводит языком головку, целует, накрывает ртом, посасывая. – Вот так, – Кайло старается, чтобы голос звучал ровно и непринужденно, насколько это возможно; он запускает пальцы в волосы Хакса и, поощряя его, гладит их. Хакс приподнимается на коленях повыше и берет Кайло глубже. – Очень хорошо, генерал, это... неплохо. Можешь продолжать. Отклик от Хакса: ему нравится, когда его хвалят с видимой отстраненностью. Наблюдение: это лишь толкование той безумной литании, что бьется в его голове, – еще, да, скажи мне, как тебе хорошо, я знаю, скажи… Нельзя давать Хаксу в точности то, чего ему хочется. Между отказом и дозволением лежит тонкая грань, но именно в этом хрупком балансе кроется его удовольствие. Кайло почувствовал это еще на Финалайзере, словно прочел порочную голозапись, словно специально для него написанную, полную стыдных секретов и правды, которой он и не надеялся узнать. – Тебе нравится, м-м-м? – спрашивает Кайло, когда Хакс вбирает его так глубоко, насколько может, и поднимается вверх, выпуская его из горла; у Хакса лицо горит так, что излучает тепло. – Ты же знаешь, что я все чувствую, – Кайло понижает голос, превращая свои слова в насмешку. – Например, как сильно ты возбужден сейчас. Ты не сможешь утаить этого от меня. Хакс выдыхает через нос, его голова медленно курсирует вверх и вниз; он на мгновение открывает глаза и тут же снова закрывает. Кайло кладет два пальца ему под подбородок и толкает вверх, мягко, но настойчиво, вынуждая встретиться с ним глазами. Хакс выпускает его изо рта; он задыхается. У него припухли губы, щеки горят. – Только взгляни на себя, – Кайло гладит его по полыхающей щеке большим пальцем. – Такой благодарный, и так неожиданно. – Блядь, – выдыхает Хакс, лишь частично относя проклятье на счет Кайло. По большей части оно – чистое удивление и искренняя признательность. Кайло усмехается. – Скажи мне, насколько сильно ты хочешь продолжить, – он снова гладит его щеку. Хакс едва заметно скалится. Он ненавидит, когда Кайло усмехается. Наблюдение, звенящее у Кайло между ребрами, словно те – натянутые струны неведомого инструмента: мысль о том, что он не может вернуться к прерванному занятию вот прямо сейчас, злит Хакса куда сильнее, чем кривая усмешка Кайло. – Пожалуйста, – просит Хакс сквозь стиснутые челюсти. – Позволь мне... продолжить. – С чего бы? – Потому что... Таковы были правила. Это твоя награда. Позволь мне отдать ее тебе. – Так и быть, генерал, –Кайло отпускает его и откидывается обратно, вскидывая бедра вверх. Хакс прикипает взглядом к его члену, вздрагивает в ответ всем телом от желания. – Продолжай, – Кайло снова запускает пальцы в его волосы. – Ты ведь так этого хочешь, попробовать меня еще раз. Отклик от Хакса: блядь, да, да-да-да… Хакс взял его в рот, соскальзывая вниз с благодарностью, двигается быстрее, словно переживает, что его снова прервут. Кайло же думает, что не сможет найти в себе силы, чтобы остановить его еще раз; когда отпускает контроль, его захватывает закручивающееся в спираль удовольствие. Кайло хочется толкнуться глубже в жаркую глубину рта Хакса, но вместо этого он сосредотачивается на его дрожащих ресницах. Хакс стонет, когда он проводит по ним большим пальцем. Если Кайло подслушает его отклик, даже поверхностный, то кончит; он не может устоять, ему нужно знать. Отклик от Хакса: хорошо, что у меня рот занят его членом... иначе я кричал бы его дебильное имя, снова и снова… Кайло сотрясает оргазм и его сознание словно отбрасывает куда-то; он ничего не видит, а в горле застревает не оформившийся до конца звук. Это полная противоположность медитации, в лучшем своем проявлении: потеряна связь с действительностью, с ощущениями полный бардак, он не уверен, что пришел в себя, даже когда к нему возвращается зрение. Он смотрит вниз, на Хакса, на то, как тот сглатывает, как вылизывает его досуха, как удерживает его дрожащие бедра, не давая их свести. Хакс бесстыже жаден до возможности просто стоять на коленях между ног Кайло. Хакс отстраняется и облизывает губы, задыхается, ловя воздух открытым ртом. Он позволяет Кайло видеть себя таким: сокрушенным силой собственного желания и благодарностью за то, что наконец получил то, чего так хотел, возбужденным, близким к разрядке, но так и не дотронувшимся до себя, отчаявшимся и дрожащим. – Иди сюда, – зовет Кайло, совладав с голосом. Наблюдение: Хакс не хочет менять положение, как планировал сделать Кайло. Все, что ему сейчас нужно, это рука Кайло: Хаксу действительно больше всего прочего нравится ощущение теплой ладони вокруг собственного члена. И это не просто приятное воспоминание со школьных времен, пусть оно и занимало почетное место самого первого... Это глубоко пустившее в нем корни, ничем не замутненное удовольствие, которое ему пока не довелось испытать вместе с Кайло. – Так ты этого хочешь? – спрашивает Кайло, хотя уже знает ответ, ведь Хакс усаживается верхом на его колени; они оба наблюдают, как Кайло лезет за растянутую резинку на штанах Хакса, как тянет их вниз и смыкает ладонь вокруг его члена. Когда Кайло смотрит в лицо Хакса, тот кивает; у него глаза закрыты, а губы припухшие и раскрасневшиеся. Кайло хочет его поцеловать. Осторожно... Не надо. Это предупреждение, вылезшее из ниоткуда, заставляет Кайло крепче сжать член Хакса. Может, даже слишком сильно: Хакс стонет глухо, где-то между болью и удовольствием. Он цепляется за плечи Кайло и кивает прежде, чем тот успевает извиниться. – Да, – Хакс запрокидывает голову; его губы влажно блестят. – Вот так. Кайло стягивает с него свитер, бросает на пол. Когда Хакс остается перед ним беззащитным, дрожащим и возбужденным, Кайло раскрытой ладонью проводит вниз к животу от самой шеи, второй рукой он, ослабив хватку, медленно двигает по члену Хакса, дразнит. – Я знаю, что тебе нравится. – Рен… – Не веришь? Разве не чувствуешь, что ты как открытая книга для меня? Разве я не в точности знаю, где и как к тебе надо прикоснуться? Хакс едва сдерживается, чтобы не простонать в ответ «да-а-а», вздрагивает от приложенных усилий. Он двигает бедрами, пытается толкнуться в тесноту, но Кайло лишь еще больше расслабляет ладонь. Хакс дрожит и впивается ногтями ему в плечи. – Тебе нравится? – Кайло проводит свободной рукой вверх по его вздымающейся груди, обратно к шее. – Скажи мне, Хакс. – Я думал, ты все знаешь, – Хакс приоткрывает один глаз и тихо смеется, теряя голову от желания; в углу его рта блестит слюна. – Хочу услышать это от тебя, – у Кайло снова стоит. Он хочет трахнуть Хакса, растянуть его и насадить на свой член прямо сейчас. Цель: нельзя. Ты же не животное. Держи себя в руках. – Мне нравится, – Хакс скользит руками вверх по плечам Кайло к его шее; он обнимает ладонями его лицо, смотрит ему в глаза, искушая поцеловать себя. – Мне охренеть как нравится, Рен, все это, ты. И никто другой. Ты нравишься. Меня никто так не заводит, как ты. Кайло совсем не ждал услышать что-то подобное. Он смыкает ладонь на члене Хакса скорее инстинктивно, в благодарность за услышанное, и двигает рукой, сжимая ее крепче. Хакс цепляется за плечи Кайло; выгнув спину, он кончает со вскриком и обмякает бескостной массой в обхвативших его кольцом руках Кайло. Эхо его удовольствия бьет по Кайло сильнее, чем когда-либо прежде, и его собственный оргазм не заставляет себя ждать: ему почти больно, внутри тонко и остро звенит, пока он пачкает спермой живот Хакса. Кайло притягивает Хакса ближе, упиваясь оглушившим того блаженством, но вскоре он начинает волноваться, хочет чтобы Хакс пришел в себя. У того уходит пара минут, чтобы снова начать связно думать; он опускает голову на плечо Кайло, дышит рвано ему в шею. Отклик от Хакса: ох, пожалуйста, блядь, не лишай меня этого, не уходи. – Я с тобой, – Кайло гладит его спину, ведет рукой от затылка до ямочек на пояснице и обратно. Хакс лишь глухо стонет и снова становится собой. Когда он чувствует укол стыда, тот прорезается и в спектре ощущений Кайло, но он, избавляя их обоих от этого чувства, целует волосы Хакса. – Почему ты всегда кончаешь сразу после меня? – глухо бубнит Хакс ему в шею, полностью расслабившись в его руках. – Потому, что чувствую его. – Его? – Ну, когда ты... это, эм. Оно словно возвращается, сделав круг, и бьет по мне. Не знаю, как объяснить. Иногда я чувствую это острее, чем собственное удовольствие, – Кайло умалчивает, что, вообще-то, так происходит всегда. Хакс тихо фыркает от смеха. – Что смешного? – интересуется он, стискивая ладонью его тощую ягодицу. Когда Кайло отмечает про себя, как идеально она помещается в его руке, он до конца не понимает отклик ли это Хакса или его собственное наблюдение. Они практически срослись. – Не знаю, – зевает Хакс, устраивается поудобнее на груди Кайло, стараясь при этом двигаться как можно меньше. – Просто забавно думать, что мои оргазмы провоцируют твои. Прямо месть получается. – Тебе хочется мне мстить за то, что ты кончаешь в моих руках так, что теряешь рассудок? – Разумеется. Никого из них не тянет в сон, но ни один не хочет вставать с кресла или хоть как-то менять свою позу: Хакс приваливается к Кайло, распластавшись у него на груди, а его ноги соскальзывают вдоль ног Кайло, пока он не касается ступнями пола. Кайло же потихоньку елозит, пока отклик Хакса не сообщает об оптимально удобной позе; когда стылый воздух комнаты начинает холодить Хаксу спину, Кайло Силой притягивает с дивана плед. Хакс вздрагивает, когда чувствует прикосновение ткани к спине, но быстро понимает, что к чему, и снова расслабляется. – Как удобно, – замечает он, закрывая глаза. – Стараюсь, как могу. После этих слов Кайло снова чувствует себя жалким. Не слабым, нет, но и силы он не ощущает. Он пропускает волосы Хакса сквозь пальцы и смотрит в большое окно гостиной. Дождь, который все утро больше походил на водяную пыль, усиливается и мерно барабанит по стеклу. Хакс вздыхает, словно утомительнее этого звука он никогда в жизни ничего не слышал, однако его отклик практически не несет негативно окрашенных эмоций, если не считать чего-то глубокого и сокрытого, не связанного с настоящим. А еще Хакс думает о прошлой ночи, когда Кайло поделился с ним образами и воспоминаниями, дал чистейший информационный поток, пропустив его через Силу. Наблюдение: очень вовремя. Кайло переживал за то, как Хакс воспринял все это. Прошлой ночью Кайло был слишком захвачен воспоминаниями, а сейчас – ощущениями, чтобы проявить должный интерес к тому, как прошла передача информации. Отклик от Хакса: процесс оказался куда проще, чем ему думалось. А еще это странным образом успокаивало. Влекомый через воспоминания Рена, он практически не ощущал себя собой, однако и потерянным себя не чувствовал. Он испытал на себе все то, что пережил в те далекие времена сам Рен, но не в полную мощь, а как будто все чувства были приглушены. Громадным облегчением было испытывать чужие переживания с минимальным накалом эмоций, - особенно после того, как собственные эмоции Хакса взяли над ним верх ранее днем. Это словно стало новым уровнем сопереживания, словно оно было чем-то материальным, что Хакс мог прижать ко лбу, а затем вернуть обратно Рену, на самом деле, никогда не забирая этого у него. Рен был слишком поглощен происходящим в собственной голове, чтобы почувствовать, что Хакс понимает это. Наблюдение: подобная проницательность поразительна для не чувствительных к Силе, таких как Хакс. Возможное объяснение: они уже несколько недель находятся здесь только вдвоем и каким-то образом словно подстроились друг под друга. Даже Хакс развил что-то вроде гипер-восприимчивости к мыслям Кайло, его дислокации в доме и настроению. Кайло закрывает глаза и воскрешает в памяти беседу с Люком о типах связи, что может быть установлена через Светлую Сторону. Он не хочет, чтобы его затянуло в воспоминание, но ему слишком комфортно под теплой тяжестью тела Хакса, чтобы всерьез сопротивляться. В конце концов, это не плохое воспоминание. Не полностью. ... «Мы уже обсуждали то, как ты можешь влиять на разум тех, кто не ожидает, что их мысли будут спутаны или изменены носителем Силы», – сказал Люк. «На слабовольных», – уточнил Бен, и выражение лица Люка переменилось, отражая его разочарование, осуждение и беспокойство. Бен ненавидел, когда так случалось, но он притворился, будто не заметил; он знал, что был не так уж не прав. «На людей не тренированных или не чувствительных к Силе», – поправил его Люк. «Что значит, практически на всех». «Не будь самонадеян, это задание не из простых. Конечно, это может оказаться для тебя не сложным. Но вместе со властью над чужой волей приходит ответственность. Подобной способностью следует пользоваться лишь в момент крайней необходимости, и кому-то не столь юному, как ты. Ты еще слишком неопытен, чтобы принимать такое решение». Бену тогда было двенадцать. Они были не в храме, а в городе, – в квартире, что была на самой крыше небоскреба, – ждали возвращения Леи и Хана с очередной политической встречи. Люк разрешил ему доесть хлебный пудинг, который они пекли к обеду, прямо из формы. До появления в их жизни Рей был еще целый год, и Люка мало интересовало воспитание Бена, лишь его обучение. «Есть люди, чья сопротивляемость этой технике удивит тебя, – заметил Люк, возможно, потому что смог ощутить, что Бен уже нафантазировал себе как будет получать таким образом все, что только ни пожелает. – Они почувствуют твою попытку вмешаться в их мысли, и им это не понравится. Особенно это касается тех, с кем ты близок, потому что они привыкли к тому, что ты можешь прочесть их мысли». Бен подумал о своем отце. Люк приподнял брови. «Верно. Я бы не советовал использовать это умение на Хане. Равно как и на твоей матери, но у вас с ней уже есть связь в Силе. Я знаю, что она любит делать вид, что ее связь с Силой слаба, но мы-то с тобой знаем, что это не так. Такова другая сторона способности влиять на мысли других; светлая сторона темной силы. Однажды у тебя появится особенная связь с кем-то, связь, которую ты сможешь разделить с этим человеком, даже если он будет не чувствителен к Силе. Если бы будете рядом с...». «Как Ведж», – перебил его Бен. Ему доставляло удовольствие иногда напоминать Люку, что барьеры, что он возвел в своем разуме, недостаточно сильны, чтобы выдержать натиск его любопытства. Люк снова поднял брови, но куда медленнее и без прежнего одобрения. «Как у тебя с Веджем», – уточнил Бен, как ни в чем ни бывало. «Это... Я уже давно знаком с капитаном Антиллесом». «Я знаю. И ты общаешься с ним. Через Силу, я слышал тебя. Прямо как я и мама». «Это другое, -– сказал Люк. – И мы уже разговаривали с тобой о вмешательстве в чужой разум в поисках личной информации, которую тебе знать не положено. Во-первых, это невежливо, а, во-вторых... Это приближает тебя ко Тьме, Бен». «Прости, – извинился Бен. Он был совершенно искренен, даже несмотря на то, что где-то глубоко внутри себя он ликовал, ведь он смог вызвать у Люка раздражение одним лишь напоминанием о том, что тот скрывает свою привязанность вовсе не так хорошо, как думал. … Кайло открывает глаза; он все еще гладит Хакса по волосам. Тот не спит, балансирует на границе ясного сознания и полной расслабленности. «Ты меня слышишь?» – рука Кайло замирает. Хакс моргает, задевая ресницами кожу у Кайло на груди. Отклик от Хакса: да. Почему ты... Что-то случилось? – Ничего, –Кайло соскальзывает ладонью на его шею, греет прохладную кожу. – Просто проверяю. – Почему ты решил, что я могу не слышать тебя? – Хакс садится; он раздражен, что Кайло нарушил установившийся в этом доме хрупкий покой подобной темой. Тот только пожимает плечами. – Этот трюк мне не со всеми дается легко, – говорит он. – Обычно приходится прокладывать себе путь в чью-то голову, даже если я уже проделывал это с кем-то конкретным. Порой нужно концентрировать свою силу физическим усилием, и тогда я использую руку, как проводник и точку концентрации энергии. Однако с тобой такого барьера нет, я просто... нахожусь там. – Да, и это по-прежнему не так уж очаровательно, как тебе думается, – Хакс зевает и трет глаза; он не понимает. – Я – в душ, – говорит он и встречается взглядом с Кайло, молчаливо приглашая его присоединиться, но тому нужно обдумать кое-что, прежде чем он сможет заняться чем-то еще. Кайло кивает и отпускает Хакса, наблюдая, как тот натягивает штаны и забирает с пола свитер. Цель: выяснить почему ему кажется опасным целовать Хакса здесь, в этом доме. Наблюдение: в данный момент он не чувствует опасности. Кайло мог бы сейчас встать, пройти через гостиную в спальню, в ванную, мог бы прижать Хакса к кафельной стенке и целовать его, насколько хватит воздуха, до новой волны возбуждения, до благодарных стонов, пока тот не вцепится ему в уши, удерживая его голову на месте. Воспоминание, болезненное, но священное: Кайло уже целовал Хакса. И ничего страшного не случилось, кроме, разве что, того, что им пришлось остановиться. Цель: думай, думай лучше. Что-то изменилось в тот день, в тот самый миг. Наблюдения, перепутанные между собой: Кайло все же взошел на борт шаттла, по-прежнему намереваясь направиться к Сноуку, как и было приказано. Поцелуй ничего не изменил. Кайло и так хотел остаться, и так боялся уходить. Все равно уже отдал Хаксу ту часть себя, которую не предлагал раньше никому, даже Сноуку. И все это он осознал до поцелуя. Но все же, стоит ему всерьез задуматься над тем, чтобы поцеловать Хакса здесь, как что-то останавливает его. Это ведь не должно быть настолько важным: они только что делали нечто даже более интимное, нежели поцелуй. Они обнимаются по ночам, говорят друг другу то, что никогда бы не озвучили кому-то другому. Поцелуи просто стали бы приятным дополнением ко всему этому. Кайло поворачивает голову и смотрит на дверь комнату Бена. Этот призрак - не единственный, кто предостерегает его быть осторожнее, чтобы не увязнуть окончательно в чувстве, которое Хакс в состоянии дать ему. Есть что-то еще, не связанное напрямую ни со Светом, ни с Тьмой. Наблюдение, неуверенное: это сам Кайло, какой-то скрытый инстинкт, от которого он не может отделаться. Цель: проверить, как там Хакс. Слишком долго тот пробыл вне поле зрения. Услышав, что душ умолк, он быстрым шагом проходит в спальню, распахивает дверь в ванную, уставившись на Хакса; тот, раздраженный подобным вниманием, вытирается полотенцем, однако в его отклике нет возмущения, лишь замешательство. – Тебе что-то нужно? – спрашивает Хакс, оборачивая полотенце вокруг талии. – Нет, – отвечает Кайло и уходит обратно, в гостиную, заставляя себя переключить внимание на что-то другое. Сегодня ответ на мучивший его вопрос сегодня не придет, даром что он не сможет сосредоточиться на медитации. А пока он просто не будет целовать Хакса. Это ведь не сложно. Он долгое время ухитрялся обходиться без этого, потерпит еще один день. Он изучает голографические записи в гостиной, разыскивая одну вполне конкретную, точно помня, что здесь оставалась копия. Хакс бреется и проклинает недостаток света в ванной, когда Кайло возвращается. Тот включает голопроектор, частично освещая комнату экраном загрузки. – Это что? – интересуется Хакс. – Подумал, что ты можешь подсветить себе им, пока бреешься. А потом можем посмотреть записанный на нем голофильм, который нравился мне в детстве. – Ясно, – Хакс по-прежнему подозрительно поглядывает на него через отражение в зеркале, продолжая бритье. Когда Хакс одевается, а Кайло меняет рубашку, начиная волноваться о том, как мало чистых вещей у них осталось, они растягиваются на кровати, и, устроив голопроектор у Кайло на животе, смотрят фильм. Кайло указывает на несоответствия в сценах с контрабандистами, а Хакс ворчит в ответ и засыпает через двадцать минут после начала. На ужин у них остатки рагу, которое они уплетают под непринужденную беседу. Хакс все пытается изучать Кайло, будто думает, что сможет прочесть его мысли, если хорошенько постарается, с Силой или без оной. – Полагаю, глупо будет спрашивать, что тебя беспокоит, – замечает Хакс, когда они укладываются вместе в кровать. – Особенно, учитывая всё то, что я теперь знаю. – Ничего такого, – отвечает Кайло. – Просто думаю о том, что завтра снова надо медитировать, – в этом он не лжет. – Это забирает все мои силы. – Завтра я собираюсь закончить починку спидера, – в голосе Хакса уверенность и радостное предвкушение. Кайло находит под одеялом его руку и подносит ее к губам, чтобы лизнуть складочки на согнутых пальцах. Хакс шумно сглатывает и не отводит глаз от такого зрелища. – Завтра, – повторяет Кайло, словно дает обещание. – Да. * Этой ночью их не беспокоят кошмары. Кайло снится что-то странное, но не пугающее: воспоминание о Люке, что он ранее выпустил из закоулков памяти, привлекает в его сознание лишь больше образов Скайуокера, и все они – не из прошлого. Он видит Люка на острове, заросшего бородой, и непрестанно страдающего. Нечто в его образе возвращает Кайло в тот момент, когда он допрашивал прикованную к креслу Рей. Осознание настигает его даже сквозь пелену сна, – Рей видела что-то похожее. Она искала Люка в своих снах, еще на Джакку, не прикладывая для этого осознанных усилий, даже не помня, зачем он ей так нужен. Возможно, ей снился и Ведж, и даже Бен, но приходившие во снах образы Люка были не похожи на остальные. Они были для нее мостиком в неизвестное, складывались в подобие карты. Кайло просыпается на рассвете, когда Хакс покидает постель, чтобы продолжить ремонт спидера. Сквозь плотные облака рокочет гром, и этот звук прокатывается вдоль позвоночника Кайло холодным прикосновением руки, чей владелец словно ухмыляется из теней, безмолвно обещая, что уже скоро. Он закрывает глаза и пробует снова заснуть, чтобы внимательнее разглядеть видения о Люке, но они больше не приходят. Сон тоже его избегает, но он все равно не вылезает из-под одеяла, страшась встать и встретить новый день. Его окончательно будит топот Хакса, бегущего через дом; тот влетает в спальню, на ходу хватаясь руками за дверные косяки, чтобы удержать себя от ребяческого порыва вскочить с разбега на кровать, на Кайло. – Он завелся, – у него волосы дыбом и глаза сверкают. – Пойдем, посмотришь. И сперва Кайло одевается, сам не понимая, почему заставляет Хакса ждать. Тот ничем не выражает недовольства, слишком взбудораженный своим триумфом, чтобы переживать из-за чего-то еще; когда Кайло приходит в гараж, он уже сидит на спидере, закутавшись в ветровку. – Надевай свою робу, – советует Хакс и хлопает по сиденью позади себя, где хватает места для второго пассажира. – Там дождь. – Это не роба... Конечно там дождь... Что вообще происходит? – А сам как думаешь? Прочти мои мысли, если нужно. Я хочу испытать его в деле. Ты разве не хочешь поехать со мной? С намокшей уже ветровки капает вода, – он успел дать пробный круг по двору, и хочет умчать подальше от дома. Кайло думает, а не запретить ли ему это. Анализ: почему? Разве Хаксу действительно так уж опасно покидать дом? Видения о персональном аде для Хакса посещали его в стенах этого самого дома. И каждый раз, стоит ему только подумать о том, чтобы поцеловать Хакса, как что-то острое словно проворачивается в его груди, будто запрещая подобное даже в мыслях. Цель: забудь обо всем этом на какое-то время. Так надолго, насколько сможешь. Или это, или медитация, где тебя ожидает Сноук. Цель, родственная: хватай плащ, Хакс ждет. Кайло надевает капюшон плаща и замирает, прежде чем взобраться на спидер позади Хакса. – Шевелись, – Хакс едва не ерзает от желание вылететь из гаража на полной скорости, – топлива осталось не так много. – Можем заправиться в городе, – говорит Кайло, и понимает, что сморозил глупость; вероятно, Хакс тоже почувствовал, что их пребывание здесь подходит к концу. Он задвигает эту мысль подальше и залезает на спидер; он чувствует себя неловко, когда кладет руки на плечи Хакса. – Ты так не удержишься, – замечает Хакс, откидываясь назад, словно в пилотском кресле. – Обхвати меня руками поперек груди. Ну же, никто тебя не увидит, лорд Рен. – Заткнись, – ворчит Кайло, но делает, как предложил Хакс; он обнимает его и прижимается теснее, когда Хакс газует, и спидер молнией вылетает из гаража под дождь. Хакс едет без капюшона, остается, как есть, с непокрытой головой, даже когда они выезжают на дорогу; он хохочет, воспринимая хлещущий по щекам холодный дождь, как поздравления от планеты. Кайло тоже скидывает капюшон; все равно он мешает его периферическому зрению. Он хорошо помнит как ездил на этом спидере в детстве, обхватив точно так же отца или мать. Чаще всего, конечно, это был отец, но они не ездили на спидере ни в дождь, ни на высокой скорости. Скорее всего, Хан все-таки гонял, когда ездил один, но Лея такого себе не позволяла, особенно, когда позади нее сидел Бен. – Здорово, а? – интересуется Хакс, перекрикивая ветер, пока они несутся вдоль пустой, расползшейся непроходимой грязью, дороги. – Спорить готов, что его так никто еще не разгонял! – Ты внес модификации? – спросил Кайло, проговаривая вопрос прямо Хаксу в ухо. – Верно! – и Хакс пускается в объяснения на птичьем языке технарей, который Кайло понимает через раз. Он детально расписывает степень гениальности посетившего его озарения, что позволило ему починить спидер, обойдясь лишь грудой старых деталей и базовым набором инструментов. Он не говорил столько с тех самых пор, как покинул Финалайзер, а сейчас – словно верит, что ему судьбой уготовано править галактикой, и починка спидера лишь подтверждает это. Кайло крепко держится за него и слушает: ему не надо понимать значения всех заумных терминов, чтобы оценить, насколько это для Хакса важно. – А почему ты едешь по дороге? – дразнит Кайло. Хакс рычит и выворачивает контрольные рукоятки в сторону, направляя спидер в поле, прямо в буйные зеленые заросли посевов: мокрые листья блестят, словно под солнцем, хотя пасмурное небо не пропускает ни единого лучика. Местные в это время всегда садятся пить чай, и если кто-то сейчас и видит их передвижения на бешеной скорости, то ничем себя не выдает. Хакс ведет спидер уже через другое поле, в итоге выезжая к краю утеса, и смеется, когда хватка Кайло становится крепче. Ему нет нужды заглядывать Хаксу в мысли, ведь и так все чувствует: весь набор чужих ощущений отражается в нем эхом. Не сумев сдержать смех, он утыкается в удобно подставленное плечо, пряча ухмылку. Когда индикатор уровня топлива показывает, что бак наполовину пуст, Хакс уводит спидер в сторону леса, в тени которого спряталась старая ферма. Его трясет от холода и адреналиновой бури в крови, оглушающей еще и потому, что он наконец-то выбрался из дома, где только и мог, что уныло ползать из комнаты в комнату под гнетом страха с толикой надежды. Он останавливает спидер на кромке леса под развесистой кроной, там, где на них почти не попадают дождевые капли, и пересаживается лицом к Кайло. – Рен, – он тяжело дышит. У него мокрые ресницы, и губы дрожат. Он еще улыбается, но радость постепенно блекнет, и вместо нее проступает какое-то отчаяние и печаль, будто он умоляет о чем-то. Его отклик вибрирует от избытка эмоций, которые он пытается задвинуть подальше, но безуспешно. Обхватив ладонями лицо Кайло, он двигается ближе. – Давай улетим отсюда, – говорит Хакс, пребывая одновременно и в ужасе, и в восторге от того, что произнес это вслух. – Прошу тебя, давай возьмем шаттл и улетим. Нам это по силам, мы можем просто исчезнуть. Я не хочу возвращаться в Орден, а ты не сможешь вернуться к Сноуку – не отпущу. Я не могу здесь больше оставаться, не могу больше ждать, я не могу… Наблюдение: Кайло тоже больше не в состоянии ждать. Он кивает и касается щек Хакса. Последнее, что он чувствует перед поцелуем и что едва не доводит его до разрыва сердца, – трепещущее дыхание Хакса у себя на губах. В нем было все: и вселенское облегчение, и прощение, и свобода, и всё, что могло обречь их на погибель. Отклик от Хакса, когда он смежает веки и приоткрывает рот, впуская язык Кайло: ну наконец-то, не останавливайся, Рен, пожалуйста... Остановишься — и я умру. Наблюдение: это может быть правдой. Вот только как? Кайло отстраняется, совсем на чуть-чуть, напуганный сильным сердцебиением Хакса, хотя, это могло быть и его сердце. Хакс обхватывает Кайло ногами, дышит ему в рот, ищет его глаза. Он замерз. Беглый осмотр через Силу показывает, что он в порядке, что потакание Кайло своим желаниям ничем ему не навредило. – Чего ты так боишься? – у него голос срывается. – Я не боюсь, – Кайло врет, и это не укрывается от проницательного взгляда Хакса. – Пожалуйста, – Хакс обводит языком его нижнюю губу, смаргивает капающую с волос воду. – Ты хоть слышал меня? Я считаю, что мы можем покинуть это место. Мы ведь уже так далеко зашли, правда ведь? Наблюдения, обрушившееся, ставшее куда реальнее этого невероятного момента: Хакс не знает, что вчера Кайло слышал Сноука в своей голове, слышал так четко, словно тот стоял у него за спиной. Хакс не знает о Башне. Не знает, что Кайло видел, как сдавливает его шею своими руками. – Рен, – Хакс покрывает его губы легкими поцелуями. – Пожалуйста. У тебя никого, кроме меня не осталось. Это до сих пор повергает тебя в ужас? Кайло качает головой и опускает руки ему на талию. Хакс дрожит: ему бы убраться с холода. Кайло снова целует его, пытаясь поделиться теплом, пока переплетается с ним языками. Хакс вздыхает и прижимается теснее, прогибается в спине, когда Кайло с силой, до синяков, впивается пальцами ему в поясницу. – Я расскажу, чего я хочу, – говорит Хакс, отлипнув от Кайло, но тот какую-то секунду еще тянется за его губами, прежде чем сосредоточиться на словах. – Мои условия, – он кладет указательный палец на нижнюю губу Кайло. – Хорошо? – Да. – Я отвезу нас обратно в этот клятый дом. Мы избавимся от мокрой одежды, и ты втрахаешь меня в ту кровать. И жалеть не станешь, выебешь так, чтобы я ходить не мог, когда ты со мной закончишь. Если что, ты все равно сможешь без труда вылечить меня. Потом мы оденемся, соберем вещи и уведем шаттл подальше отсюда. И никто нас не остановит. Наблюдение, которое выхолащивает что-то внутри Кайло: за последний пункт он ручаться не может. – Да, – все равно отвечает он. – Хорошо. Он вновь целует Хакса, стараясь забыть обо всем, кроме жара его рта, в особенности то, насколько болезненно из раза в раз разрывать эту близость, и почему-то это чувство не похоже на другие: ладони Хакса у него на лице, тот почти смеется, ощутив, насколько сильно все это нужно самому Кайло, он сейчас понимает его, как никто другой. Хакс теплый и реальный и, как зеркало, отражает отчаянную надежду Кайло на то, что они смогут оставить все, как есть. Обратная поездка выдается уже не такой радостной, будто Хакс сам понимает, что попросил о чем-то невозможном, как минимум, о чем-то одном. Кайло смотрит на мелькающие мимо виды, но потом прячет лицо, уткнувшись Хаксу в изгиб шеи, закрывает глаза и полностью сосредотачивается на его сердцебиении. Ритм все еще частит, подгоняемый настолько отчаянной и упрямой надеждой, что ему практически больно: впервые за долгое время Хакс нашел настоящую точку опоры, чтобы выбраться наконец из этой ямы и не сорваться вниз. Отклик от Хакса: Иди, блядь, и возьми меня. Я готов. Рен тебя боится, пусть. Ты сделал все ради того, чтоб так и было. Но я тебя не боюсь. С меня хватит. Я зол, разбит и устал ждать. И готов драться. Он обращается к Сноуку, представляя, что тот может услышать его мысли. Возможно, это действительно так. Кайло зажмуривается, чиркнув ресницами по чужой коже, и надеется, что под таким дождем Хакс не почувствует горячую влагу у себя на шее. Дождь усиливается, когда они почти достигают дома; у Хакса пальцы соскальзывают с рукояток, но он все равно ухитряется аккуратно завести спидер в гараж. Они слезают, становясь на нетвердые ноги: все мышцы затекли за время поездки. Кайло скидывает вымокший плащ, а Хакс снимает ветровку прямо на ходу, направляясь в дом; Кайло следует за ним. Пока они идут до спальни, в доме ощутимо темнеет: на небе густо собираются дождевые тучи, но нет ни грома, ни молний, лишь ливень стеной, неожиданно тихий. В спальне Хакс стягивает через голову мокрую рубашку и принимается за штаны. Он оборачивается к Кайло: пока они не встретились глазами, тот не понимал, что Хакс хочет заняться сексом до того, как они поднимутся на борт шаттла, просто на случай, если это последний раз, когда у них есть такая возможность. Отклик от Хакса: не собираюсь подыхать, не почувствовав тебя внутри еще раз. Кайло хочется огрызнуться, сказать, что он не умрет, что Кайло такого не допустит, но у него просто не осталось сил. Он напуган своей неспособностью понять откуда грядет опасность, почему ему кажется, что враг уже на пороге. Он борется с застежкой на штанах, но проигрывает. Тогда Хакс подходит ближе, убирает его дрожащие пальцы от замка и расстегивает его сам. Легкими прикосновениями он гладит бедра Кайло, пока стаскивает с него прилипшие к ногам штанины. – Найдешь что-нибудь на замену смазке? – просит Хакс с серьезной миной, когда они оба стоят перед кроватью голые, а с волос им на плечи капает вода. Кайло хочет поцеловать его: он еще мерзнет, надо его согреть. Заметив колебания Кайло, Хакс влезает на кровать и кутается в одеяло. Кайло приносит из шкафчика в ванной старую баночку с лечебной мазью. Она не предназначена для чего-то конкретного, и он заприметил ее уже какое-то время назад, думая, что она может пригодится именно для такой цели. Кайло бросает баночку на кровать и забирается под одеяло, накрывая Хакса своим телом. Что он, что Кайло – оба – тяжело дышат, будто по ним еще хлещет дождь, как в то время, когда они спешили сюда: Хакс бесстрашно, а Кайло в ужасе. Хакс смотрит на него, тщась добавить взгляду суровости, и во всем его виде предложение и вызов, не «слабо» ли. Кайло требуется время, чтобы наконец-то понять, какого цвета у Хакса глаза: они всегда почти бесцветные и полупрозрачные, словно он усилием воли вытягивает из них цвет, впрочем, умей он что-то подобное, то так бы и поступал. Он когда-то рассмеялся над Кайло, когда тот рассмотрел в них зелень. Цель: зацеловать Хакса с головы до ног, прежде чем взять его. Запомнить каждый дюйм его тела. И как можно дольше растягивать процесс. Отклик от Хакса: ну чего же ты ждешь? Зачем ты всегда ждешь чего-то, если уже весь твой? – Рен, – зовет он; его взгляд смягчается, и глаза становятся зелеными. – Пожалуйста. Кайло оставляет первый поцелуй у него под челюстью. Он спускается вниз вдоль горла, а затем переключается на другую сторону шеи, где прихватывает зубами нежную кожу. Хакс заполошно вздыхает и запускает руку ему в волосы; по пальцами течет дождевая вода. У него стоит до болезненных спазмов, хотя Кайло только успевает переключился на его горло, спускаясь поцелуями от кадыка до ямочки между ключиц, но Хакс лишь гладит его по голове, не торопит. Отклик от Хакса: да, вот так, поглоти меня. И используй гребаные зубы – хочу чувствовать на себе твои укусы, когда все закончится. Кайло скалится ему в плечо, настолько пьяный от страсти, что чувствует себя неуязвимым. И отклик Хакса лишь подстегивает его настроение, укореняя в сознание убеждение, будто генерал – механизм, созданный специально под него, и только он может с ним управиться, заставляя с готовностью откликаться на каждое прикосновение и извиваться от удовольствия. Кайло прихватывает зубами левый сосок Хакса и стискивает зубы, когда его дергают за волосы. Он то прикусывает сосок, то зализывает следы от зубов, продолжая эту пытку пока не вытягивает у изнемогавшего от ничем не сдержанного желания Хакса надтреснутый стон. Отклик от Хакса: а я-то искренне верил, что трахаться с носителем этой странной магии будет скучно. Многим ли вообще выпала возможность заполучить такого, как он, к себе постель? Разве джедаи не блюли целибат? Кайло фыркает и поднимает голову. Хакс дышит загнанно и поглядывает на него из под полуприкрытых век. – Ох, – вздыхает он. – Ты что, мысли мои читаешь? А пребывание в пределах собственной башки во время секса не практикуешь? – Лучше побуду в твоей, – отвечает Кайло и, сместившись ко второму соску, дразняще цепляет его кончиком языка. – Она переполнена восхищением ко мне. – Самодовольный гад, – улыбается Хакс, обводя кончиками пальцев шрам Кайло. Он дрожит и силится выровнять дыхание, когда Кайло касается губами внутренней стороны его бедра. Кайло колеблется, проверяет, что думает Хакс, не слишком ли он близко, чтобы спровоцировать дурные воспоминания. Отклик от Хакса; голова запрокинута и глаза зажмурены крепко: вонзи в меня зубы, ну пожалуйста, блядь, хоть кусок откуси, сделай хоть что-нибудь, только… Наблюдение: Хакс так отчаянно хочет его, что страдает каждую секунду, когда Кайло к нему не прикасается… – Тш-ш-ш, – успокаивает его Кайло, будто бы Хакс произнес те слова вслух. Он разводит его бедра шире, и широким движением лижет излеченную им кожу, упиваясь благодарными стонами Хакса. Кайло не находит в себе сил сомкнуть зубы, лишь аккуратно прихватывает нежную кожу на внутренней стороне бедер, тут же зализывает следы и смотрит, как они исчезают. Быть может, он их лечит, – он не уверен. Чувства и эмоции захватывают его с головой, так же, как и Хакса, и когда тот стонет, цепляется за его плечи, словно пытается притянуть его выше и ближе, Кайло понимает, что не может больше отказывать ему в его желании. Сейчас всё иначе. Теперь это не игра. Хакс развалится на части, если Кайло не поможет ему удержаться в целостности. – Я здесь, – он поднимается выше, накрывая Хакса собой, и тянется за баночкой с мазью. Растягивать Хакса нет никакого терпения, да и он сам этого не хочет. Хакс открывает глаза и тянется вверх, чтобы убрать волосы Кайло за уши, и тот тут же с досадой осознает, что их теперь видно. – Разумеется, здесь, – Хакс пытается засмеяться. – Я и не думал, что ты ушел. Отклик от Хакса: но ты был слишком далеко пока был внизу, между моих ног. Не уходи далеко, оставайся вот так, рядом. Кайло кивает и смазывает член. Быстрым движением языка он увлажняет пересохшие губы, и думает, что мог бы поцеловать Хакса сейчас, пока будет входить в него. Ведь может? Лучше подождать. Просто на всякий случай. – Все в порядке? – спрашивает он, зависая над ним, и не желая вмешиваться в мысли Хакса, чтобы найти ответ. Хакс медленно кивает, приоткрывает рот, а расширяющиеся зрачки истребляют зелень в его глазах. – Прошу тебя, – Хакс стискивает руками его плечи. – Рен, ты... Ты понятия не имеешь, как давно я хотел все это вернуть, думал об этом каждый день. – Нет, я знаю. – Конечно, ты ведь можешь мои мысли читать… «Умолкни. Ты знаешь, что я имел в виду. Я тоже хотел вернуть тебя. Каждый день». Хакс растягивает губы в улыбке, но она блекнет, когда Кайло толкается в него: осторожно и медленно, хотя все в Хаксе буквально кричит, умоляет о большем, - пожалуйста, прошу. Словно Кайло мог пойти на попятный. Словно что-то могло их разделить. Вокруг постели поднимается тонкостенная сфера Силы, что согревает воздух внутри себя. Кайло создал ее бездумно, автоматически, но она реальна и защищает их от внешнего мира: даже шум дождя приглушает. – Блядь, да, – выдыхает Хакс, когда Кайло входит целиком. Он сжимает его бока коленями; у него розовые щеки, поплывший взгляд, а выражение лица, бестолковое и милое, приобретает непередаваемый оттенок самодовольства, будто он сорвал куш, добившись от Кайло желаемого. Слишком много людей этим же самым способом пытались показать Хаксу его ничтожность, но он все равно хочет получить это от Кайло, от того, кому удается превратить временами грубый акт в нечто такое, от чего Хакс чувствует себя достойным всего на этом свете. Ему даже кажется, что держи Кайло в своей ладони целую галактику, то он бы развеял ее по ветру ради него; Кайло уже доводилось делать нечто подобное и он ничуть о том не сожалеет. – Я видел сны о тебе в этом доме, – губы Кайло скользят по щеке Хакса, – еще ребенком. Что-то внутри меня знало, что однажды я приведу тебя сюда, но я того не осознавал. Так пусто и одиноко было слушать дождь без тебя. Так больно. – Что ж, – Хакс поворачивает к нему лицо, гладит по волосам, убирая влажные пряди с чужой шеи, – а я даже не догадывался, что со мной может произойти нечто подобное. Но от этого все равно ужасно больно. Отклик от Хакса, то, что он не может произнести вслух: жить без всего этого. Не знаю, как я ухитрялся выживать раньше, но я знаю, что больше не смогу, только не теперь. Хакс вскидывается навстречу движениям Кайло и вспоминает, что ему вовсе и не надо подстраиваться под него: Кайло знает, чувствует, что ему нужно, и толкается в него медленно и сладко, прикусывая кожу на чужой шее, осторожно, будто бы предлагая больше, если Хакс захочет. Отклик от Хакса: не сейчас. Не спеши, вот так. Пусть так будет подольше… Никогда прежде Кайло не приходилось контролировать себя настолько тщательно, невзирая на пробирающее раз за разом удовольствие от проникновения в тело Хакса; он наслаждается каждой секундой их связи. Чувство собственного могущества лишь подпитывает это ощущение: энергетический барьер, окруживший кровать, все еще держится и не собирается распадаться. Хакс заполошно вздыхает и впивается ногтями ему в спину, мотает головой, как сумасшедший, когда Кайло толкается в него, и тихо стонет, когда тот движется обратно. Кайло снова прикусывает кожу на его шее, даже сейчас боясь поднять голову и поцеловать его. Это единственное, что может заставить его утратить контроль. Наблюдение: ты так сильно этого хочешь, что кажется, будто это желание способно тебя убить. Но ты ведь поцеловал его тогда, на спидере, и никто не пострадал. И на вкус он был еще восхитительнее, чем ты помнил. Он так сильно этого желал, что целуя его можно было почувствовать, что он – единственный человек в галактике, которому ты нужен, несмотря ни на что: хороший ли, плохой ли – весь целиком. Он облизывал губы каждый раз, когда ты отстранялся, чтобы снова почувствовать твой вкус. – Рен, – выдыхает Хакс, вонзая ногти глубже в его кожу. Отклик от Хакса: я уже так близок, блядь, еще немного, пожалуйста, не сдерживайся больше, я хочу получить все. Кайло отстраняется, чтобы обхватить ладонью его член, и наращивает ритм, вбиваясь в Хакса чаще и быстрее. Он наблюдает, как Хакс окончательно теряет голову, полосует ногтями свою грудь и запускает пальцы другой руки себе в волосы, – до Кайло ему сейчас не дотянуться. – Д-да, – стонет Хакс, а его блестящие раскрасневшиеся губы приглашают к поцелую, но Кайло решает сперва довести его до оргазма. Он поцелует его потом, когда того перестанут сотрясать сладкие судороги, – приведет его таким образом в чувство. Отклик от Хакса, пока Кайло трахает его все сильнее: оно того стоило, стоило, это... Я же... И не важно, что происходит... У меня есть он, есть все это. И оно мое. Кайло крепче сжимает пальцами член Хакса, когда чувствует, что тот достиг того самого момента, когда все, что ему нужно – это сильнее, быстрее и жестче, а внутри все поджимается, готовясь к пику удовольствия. И когда он наступает, Хакс кричит, ударяется затылком о подушку, до хруста выгибая шею, изливаясь в чужой кулак, и дергает бедрами вниз, сталкиваясь со все еще двигающимся в нем Кайло. Рен теряет способность хранить молчание, когда энергия от оргазма Хакса продирается сквозь него, заставляет выгнуться дугой, задирая подбородок, и слепо таращиться в потолок, пока он кончает, открыв рот в бессловесном стоне. И тяжесть, скопившаяся внутри, закрутившаяся в тугую спираль, словно испарилась. Наблюдение: даже сидя вот так, пока Кайло все еще в его теле – он слишком далеко от Хакса. Кайло склоняется над ним и выходит из него, наблюдая за выражением Хакса, пока их тела разъединяются. Хакс дрожит, но теперь как-то иначе, обнимает Кайло за шею. Тот устраивается сверху и сталкивается с носом Хакса своим. Он гладит большим пальцем его ресницы, а когда Хакс улыбается, то и губы. Хакс сонный, ошеломленный, он задыхается, а глаза у него необычайно яркие, когда он смаргивает и смотрит из-под приоткрытых век на Кайло. Отклик от Хакса: нахрен смерть. Я слишком долго этого ждал, чтобы просто так взять и отдать. И Кайло решает, что сейчас поцелует его. Сделает это до наступления ночи, если сумеет. Только сперва ему кое-что нужно, что-то вроде талисмана, который ему может дать лишь Хакс. Он еще раз проводит пальцем по его губам, задерживаясь на маленьком шраме в углу рта. – Назови мне свое имя, – просит Кайло, убирая палец. – Свое первое имя. Хакс удивленно поднимает брови. – Разве ты его не знаешь? – Знаю, но просто скажи. Хочу услышать, как ты его произносишь. Хакс мнется. Он всегда ненавидел это имя, может, даже больше, чем Кайло – имя, данное ему родителями. – Скажи мне, – просит Кайло. – Пожалуйста. – Илан, я... Илан, – Хакс проговаривает свое имя с толикой возмущения, будто бы еще не уверен, хочет ли оглашать уже выданный секрет. Именем генерала Илана Бертрама Хакса была подписана вся его документация в Первом Ордене, легко найти такую информацию, если задаться целью. Но, произнесенное вслух только для ушей Кайло, оно стало священным, живым и трепещущим. Кайло не может больше ждать, чтобы не коснуться губами того маленького шрама. Сейчас ничто не предупреждает его не целовать Хакса, возможно, дело в защитном энергетическом пузыре, повисшем вокруг кровати. Хакс выдыхает, пока он лижет шрам на его губе, и задирает голову для удобства, когда Кайло обводит языком неровные края. Хакс не упускает возможности просунуть язык ему в рот, и Кайло, запустив обе руки в рыжую копну, прижимается к Хаксу. Он позволяет долгожданному облегчению затопить себя, позволяет всем когда-либо возведенным им стенам упасть, когда Хакс издает полузадушенный, почти плачущий звук, в котором без труда читается «Не останавливайся, не останавливайся, прошу тебя, не останавливайся». Наблюдение: на этот раз их не разделяет шлем. Кайло давно убрал его в шкаф. Он не думает, что тот понадобится ему впредь. «Видение будущего никогда не было твоим коньком, мальчик». Кайло резко отстраняется, вытаращив глаза. – Что стряслось? – спрашивает Хакс. Наблюдения, запоздалые (нет, нет): голос Хакса уже заглушает чужеродное торжество, с которым каждый уголок сознания Кайло, где успел побывать Сноук, наполняется ядом, что лезет из глубоких колодцев оставленной им силы, а злость выплескивается черной маслянистой водой, переливаясь через выстроенные Кайло стены. Поле зрения тлеет по краям, становясь серым. «Позволь помочь тебе свершить неминуемое, мальчик. Ты сможешь вернуть себе контроль, когда станешь достаточно сильным». В прошлый раз Бен лишь сжался в комок и позволил этому голосу убаюкать себя, желая, чтобы все побыстрее закончилось. Но теперь его буквально выдирают из тела и бросают в угол комнаты, да так сильно, что сознание меркнет. Там, куда отправил его Сноук, темно. И ни звука. Бен уже бывал здесь однажды, цепляясь за пустоту. К пятнадцати годам у него вошло в привычку думать каково это – быть мертвым. Ему не хотелось умирать, но подобные мысли его не оставляли: там ничего нет, ни целей, ни мечтаний, ни разочарований, ни голосов, ни рвущего изнутри чувства вины и никто не увидит его ошибок. Нет даже тела, которое могли бы захватить. Тело, его… Нужно вернуться в него, немедленно. Думай, придурок, думай! Он смотрит вниз, туда, где должны быть его руки, но ничего не видит. Однако зрение при нем: тут нет направления, в котором можно посмотреть, нет рук, но он, если постарается, сможет увидеть что-нибудь. Что-то, что существует где-то в другом месте. Что-то, что осталось в прошлом или ждет в будущем. Прошлое: Рей. Однажды она стала светом, что вывел его из тьмы. В тот день ее свет мог исчезнуть навсегда. Бен едва не погасил его своими руками. Только вот нет… Он был… Здесь. Все это время. Там же, где и сейчас... Там, куда позволил Сноуку зашвырнуть себя. Подальше от… Хакса. Бен словно вырастает, становится больше десятикратно. Чувствует, как раздвигает стены клетки, в которой заперт. Стискивает зубы и кричит в темноту, заново отращивает себе руки и разрывает в клочья жмущее со всех сторон пространство. Цель (ярость, ярость, ничего нет сейчас, кроме ярости): эта темница для сознания не сумела сдержать его, когда ему было пятнадцать. На этот раз он уничтожит ее полностью. Он открывает глаза. Сноук еще внутри него, яростно сжимает его руки на горле Хакса. Кайло кричит от отчаяния, когда понимает, что не может разжать пальцы. У Хакса широко открытые, ничего перед собой не видящие, глаза с полопавшимися капиллярами. Он уже пунцовый, скоро посинеет. – Я сильнее тебя! – рычит Кайло в лицо Хаксу. Он адресует эти слова Сноуку, но тот еще прячется за лицом Кайло, заставляя всё выглядеть так, словно Кайло хочет смерти Хакса. – Ты меня не заполучишь... Никогда и не получал... Я должен был убить тебя, когда мне впервые представилась такая возможность! Я мог бы, я мог... Ты лжец, лжец... Увижу тебя в следующий раз – разорву голыми руками! Он не может сделать этого сейчас, потому что физически Сноука здесь нет, он поспешно покидает сознание Кайло, пока тот восстанавливает власть над телом и разжимает руки, выдирает из себя последние признаки присутствия Сноука, захлопывает каждую дверь, что он когда-либо открывал для него отворял, заливает бетоном колодцы силы, ведущие к Сноуку, и пытается привыкнуть к тому, что снова дышит полной грудью. Хаксу с этим будет сложнее. Первый вдох, что у него получается сделать, выходит сиплым, болезненным, его глаза, красные и мокрые от слез, до сих пор невидяще распахнуты. – Вот так, – причитает Кайло, слезая с Хакса и становясь рядом с ним на колени. Они оба обливаются потом; Хакс просто ледяной. – Хорошо, все хорошо. Кайло пробует вылечить Хакса, пока тот безвольно лежит на спине, таращась в никуда, а его распахнутые веки дрожат, словно он решил никогда в жизни больше не моргать. Хакс дышит через силу, резко и отчаянно, но самостоятельно. Лечение не работает, даже на синяках. Руки Кайло не дрожат, он изгнал тремор усилием воли. Но что-то решительно не так. Отклик от Хакса: недоступен. Наблюдение, привычная модель мышления возвращается, притирается грубым по живому: это не правильно. Хакс в сознании. Он дышит, пусть с трудом, но воздух проникает в его легкие и выходит обратно мелкими короткими выдохами, и так по кругу. Его лицо сменило оттенок с пунцового на ярко-красный, пошло пятнами. Щеки расчерчивают мокрые дорожки от слез. Лопнувшие капилляры разбегаются по белкам сеточкой из уголков глаз. – Хакс, – зовет Кайло надломленным голосом. – Нет... Посмотри на меня. Ты ведь знаешь, это был не я. Это всё Сноук, он... Ты же знаешь. Хакс, пожалуйста, я избавился от него, я больше никогда не позволю ему приблизиться к тебе. Хакс? Он тянется к Хаксу, хочет снова попытаться вылечить его. Но Хакс вдыхает, насколько может глубоко, и, дернувшись к краю кровати, падает на пол, поспешно отползая прочь, пока не упирается спиной в стену. Он закрывает лицо обеими руками, когда Кайло пробует подойти ближе. Отклик от Хакса, едва различимый: нет-нет-нет-нет, пожалуйста, не приближайся, не надо, пожалуйста, нет… – Хорошо, – Кайло поднимает руки, стараясь не обращать внимания на горячие слезы, стекавшие по щекам. Всё хорошо. Всё закончилось. Хаксу просто нужно. Немного времени. – Хорошо, я не буду подходить. Я останусь здесь. Хакс не смотрит на него, вообще ни на что не смотрит. Он не убирает руки от лица. Его трясет от шока. Краснота уходит с его лица, сменяясь жуткой бледностью. Кайло видит и чувствует это, даже несмотря на то, что Хакс закрывается от его взгляда. Наблюдение, покалеченным зверем воющее где-то глубоко внутри: Кайло не сможет вылечить Хакса. Не сейчас. Возможно, никогда не сможет. Вторичное, но важное: Хакса необходимо вылечить. Ему нельзя оставаться здесь. Вывод, неизбежный: Сноук соберется с силами и вернется. Здесь их легко обнаружить. Он вернется, как только оправится от последнего удара. Не исключено, что явится самолично. – Хакс, – зовет Кайло. – Ты... Ты слышишь меня? Отклик от Хакса: недоступен. Отклик от Хакса, скрытый в глубине его сознания: у него руки болят. Он хочет их опустить, но не может заставить себя. – Опусти руки, – велит Кайло, как только чувствует боль, сковавшую их от напряжения. Хакс подчиняется незамедлительно. Руки безвольно падают на пол по обеим сторонам от него. Взгляд все такой же пустой. Колени прижаты к груди. Слабовольные люди. Наблюдения (дай им прийти, не беги от ответственности): разум Хакса практически ни на чем не концентрируется. Он ослаб настолько, что его состояние практически необратимо. Хуже всего пришлось вовсе не горлу. – Нет, – роняет Кайло, не обращаясь ни к кому конкретному. Сноук далеко, зализывает раны. Призрак прячется где-то, рыдает, потерпев поражение. Хакс не слышит ничего, кроме тревоги, трубящей у него в голове, призывающей его бежать, бежать, но с места не дает сдвинуться одолевший его ужас. Кайло выбирается из кровати и падает на колени. Он держится от Хакса на расстоянии десяти шагов, потому что сирена надрывается в сознании Хакса именно из-за него и становится громче, стоит ему приблизиться хотя бы самую малость. На полу Кайло сгибается вдвое, обнаженный и плачущий. Ему хочется ударить кулаками по деревянному полу, начать метаться по дому, переворачивая мебель, ломая все, до чего дотянется, хочет сжечь здесь все дотла. Но Хаксу нужна помощь, а не истерика. – Учитель, – голос почти не слушается. И не важно: он обращает свою мольбу мысленно, отчаянно пытается направить ее куда-то. – Люк. Дядя. Помоги мне, прошу тебя. Кайло ждет, по-прежнему упираясь головой в пол. Хакс так и сидит в другом конце комнаты, отклика нет. Шок убьет его, если в ближайшее время не смягчить его. Как Кайло и ожидал, ответа нет. – Пожалуйста, – просит Кайло. Он чувствует что-то, даже в этой гнетущей тишине. Будто контакт установился и оборвался. После случившегося Люк возвел стены, которые не преодолеть ни Бену Соло, ни Кайло Рену, никому в целой галактике. Он исчез. Кайло рыдает на полу и ненавидит себя за собственный тонкий скулеж. Ненавидит Бена за то, что тот сотворил с ним, почти так же, как он ненавидит Сноука. Бен из тех людей, которые не должны существовать: слишком много в нем от одной стороны, не меньше – от другой, бесполезная для всех мешанина, использовать которую можно было только в качестве тарана. Только древнее зло, нуждающееся в человеческом теле, нашло ей применение. Кто-то считал, что сила Бена ничто иное, как идеальный баланс. Ха. Он слышит что-то и поднимает голову, думая, что это Хакс. Наблюдение: нет. Хакс весь подбирается, когда чувствует на себе взгляд Кайло. Через шоковое оцепенение пробивается лишь мысль о том, что Кайло может снова сделать ему больно. Кайло опускает голову на пол. Закрывает глаза. Цели: прислушайся. Забудь о своем пустом горе. Найди способ помочь Хаксу. Наблюдение: оборвавшаяся связь шла не от Люка. Наблюдение, подозрительное ко всему, что может оказаться искомой помощью: в прошлом другие голоса причиняли лишь вред. «Смотри внимательнее, не сдавайся. Притворись, что веришь в собственный успех». Это призрак. Бену хочется схватить его и обнять… Нет, не Бен... Бен — это призрак. Он же… «Бен!» Звонкий голос. Девичий. Он медленно садится. Боится поверить. Наблюдение, уверенное: это Рей. Она не говорит ни с Кайло Реном, ни с Беном Соло. Она спорит с кем-то. Защищает его. Она говорит, что не справится в одиночку. Что ей нужна помощь. Помощь Люка. Кайло смеется про себя, закрыв глаза, принимая поражение. Люк не станет ей помогать. Рей всегда была сильнее, чем ты хотел верить. Когда она улыбается, он чувствует, что она будет рада помочь ему. Что отчаянно желает этого, несмотря на то, что он сделал с ней. Без оглядки на то, чего ей стоила его незаслуженная ненависть к ней. «Но ведь именно ты спас меня». Ее голос у него в голове сродни первому глотку холодной речной воды. Он закрывает лицо ладонями и всхлипывает. Он не знает, как выразить свою благодарность за то, что получает следом, не без неохотного содействия Люка. Координаты. Когда их голоса затихают и в голове остается лишь переданная информация, Кайло встает с пола, опираясь на кровать. Хакс все также жмется к стене, не распрямляя притянутых к груди коленей, глаза у него по-прежнему красные. Шею покрывают глубокие синяки: темно-красные отметины, которые со временем станут фиолетово-черными. – Хакс, – снова зовет его Кайло и ненавидит себя за то, что сейчас делает. – Встань. Тому приходится приложить немало усилий, ведь у него дрожат колени, но он встает, держась за стену. Кайло подходит к шкафу: у него мокрое от слез лицо, он еще вздрагивает. – Вот, – он протягивает вслепую выбранные штаны и рубашку. – Надень. Он кладет стопку одежды на пол и толкает, чтобы она скользнула поближе к Хаксу. Кайло одевается, повернувшись к нему спиной, отчасти надеясь, что его команда не будет исполнены, но, когда оборачивается, видит, что тот уже натягивает штаны. Рубашку уже надел. Хакс не сам принимает решения. Это Кайло его заставляет. – Прости, – горло Кайло снова стискивает рыдание, когда он сам слышит свои слова. – Блядь, прости меня. Мне жаль, что ты встретил меня. Он отворачивается и отирает лицо, пытается взять себя в руки. Он утешает себя знанием, что больше никогда не вернется ни в этот дом, ни на эту планету. Люк, наверняка убьет его, едва увидит. Хорошо, он не против. Главное — сперва убедить их не причинять вреда Хаксу, что несмотря ни на что ему следует помочь. Прежде, чем сделать следующий шаг, Кайло заставляет себя поверить, что к нему прислушаются. – Пойдем, – Кайло еще раз вытирает мокрое лицо рукавом. – Следуй за мной. Он идет через дом, а Хакс слепо волочится следом, влекомый Силой и механическим присутствием Кайло в его голове. В кухне Кайло велит ему надеть ботинки Хана, обувается сам и вспоминает о шлеме, спрятанном в шкафу. Ни при каких обстоятельствам он не наденет его снова. Кайло поднимает с пола свой сырой плащ, не хочет бросать его здесь. Быть может, когда это все закончится, он отдаст его Хаксу, как напоминание о себе. Конечно, воспоминания будут вовсе не приятные, но Кайло все никак не может смириться с мыслью, что Сноук выжег в Хаксе все доброе к нему отношение, даже зная, что это правда. Порывы холодного ветра с дождем даже кажется приятными. Кайло идет впереди Хакса, выдерживает дистанцию, чтобы не пугать его. Хакс проходит за ним на шаттл и остается стоять главное отсеке, бездумно, покачиваясь на месте. Его тело еще вздрагивает от болезненных отголосков шока. Кайло тем временем дрожащими пальцами вводит полученные координаты в бортовую систему навигации. – Сядь, – говорит он Хаксу. – Мы взлетаем. Хакс бросает взгляд на кушетку. Отклик от Хакса, первая настоящая мысль, появившаяся в его голове с тех пор, как глаза Кайло стали черными, а его руки сомкнулись у него на горле: он не хочет снова оказаться на этой кушетке. Никогда больше. Кайло думает позвать Хакса, чтобы тот занял место второго пилота, но даже без отклика он понимает, что тот окончательно и бесповоротно впадет в шоковое состояние, если будет находиться так близко от Кайло. – Тогда садись на пол, – в собственном голосе Кайло улавливает интонации отца. Перед тобой кто-то уязвимый и напуганный? Рявкни на него, выбей его из этого состояния. «В действительности, он не был таким». Призрак. Прощается, стало быть. Кайло запускает двигатели и старается игнорировать эти слова. «Сноук заставил тебя ненавидеть Хана, потому что тот любил тебя. Очнись, парень. Какой тебе вред будет, если ты откроешь глаза? Единственное, что ты теперь можешь потерять, это последний человек, способный любить тебя так, как того хочешь ты». Наблюдение, адресованное призраку: Хакс уже потерян. «Ой, заткнись. Ты ничего не знаешь». Кайло оборачивается, чтобы убедиться, что это не Хакс шлет ему такой отклик. Хакс все еще в эмоциональной отключке, сидит на полу. Его будет швырять по всему отсеку, когда шаттл оторвется от земли, но Кайло придержит его на месте с помощью Силы. – Мы улетаем, – говорит Кайло. – Как ты и хотел. Отклик от Хакса: недоступен. Когда Кайло дергает за пусковой рычаг, ему жжет глаза. Счастливо оставаться, дыра. Прощай, кошмарная идея Кайло. Привет, последствия. Пора перестать бегать от них. Все кончено, осталось только слезы лить, как говаривал его отец. Шаттл прорывается сквозь облака на закате. Кайло казалось, что он не видел местного солнца целую вечность. Он забыл, как правильно воспринимать такие вещи, как время, ориентируясь только по свету за окном дома. От оранжевого света чужого солнца, затопившего смотровое окно Кайло щурится, ему не нравится. Шаттл взлетает выше, и он видит гряду холмов вдалеке, там, куда не дотягиваются облака. Джунгли и тонкий поток водопада, срывавшийся с зеленой горы. Кайло открывает рот, но тут же закрывает, вспоминая, что бессмысленно звать Хакса посмотреть на мир, что они оставляют позади. Хакс теперь пополнил ряды того, что Кайло любил, но сам же и уничтожил. Он ничего не увидит, даже если встанет рядом с Кайло и посмотрит в том же направлении. С этого дня он больше ничего не увидит, кроме наполненных ненавистью глаз Кайло, нависавшего над ним. «Не приписывай другим свои слабости. Будь скромнее и сможешь заметить их силу». Кайло снова оборачивается, но Хакс все еще не пришел в себя. Это новый голос. Он смотрит в смотровое окно и хмурится; шаттл трясет, когда они покидают атмосферу. Наблюдение: ты оказался не прав абсолютно во всем. Поправка: единственное, в чем ты не ошибся, сейчас находится с тобой в этом шаттле. Покалеченное тобой, да. Но здесь. Цель: сделай же хоть что-нибудь, что угодно, лишь бы исцелить его. Наблюдение, правдивое: ты ведешь шаттл к Люку Скайуокеру и Рей Антиллес. Вот уж действительно, - что угодно. Ты сказал ему, что сделаешь для него все, что угодно, и не соврал. Цель: давай, двигайся дальше. Не оглядывайся.