Купить ангела

Царапина на груди была особенно глубокой. Края рваные, неровные — рука сорвалась. Впервые в жизни дрогнула, когда шедевр был уже почти завершен. Смоченный теплой водой бинт скользил по коже, стараясь не задевать глубокую рану. Крови было так много. Бурые разводы покрывали все тело. А Тэхен почти не помнил, от чего ему так сорвало крышу. Снова. Каждый раз срывался на ни в чем не повинном ангеле, который терпел все это, улыбаясь, как сейчас, так мягко, что сердце ныло, а в груди рождалось новой крупной волной презрение к самому себе.  — Прости, Хоупи, — голос предательски задрожал, а по щеке скатилась крупная слеза. — Я не понимаю, как так вышло. Половину старых шрамов перекрыли свежие царапины. Но Хосок не злился на него. Он как никто другой понимал, что это неотъемлемая часть его личности, и попытки запрятать ее лекарствами — губительна. Ангел провел ладонью вдоль щеки, стирая соленый влажный след, запустил один из светящихся маячков под кожу. Тэхен слабо улыбнулся, чувствуя тепло прикосновения, успокаивая рвущиеся наружу рыдания.  — Я так хочу быть нормальным, — парень отбросил пропитавшийся кровью бинт в таз с водой, а затем пересел на бедра, скользя ладонями с живота к плечам. — Я так хочу быть как все. Ангел не двигался, жмурясь от ласковых прикосновений. Наблюдал из-под полуопущенных ресниц, а потом вдруг притянул к себе ближе, цепляя за шею. Коснулся лбом лба, потерся о нежную кожу, смешно фыркая.  — А я хочу, чтобы ты был собой. От искреннего шепота прошило вдоль позвоночника сладкой дрожью. Внутри Тэхена снова что-то перестроилось, перерождаясь в совершенно иную форму. Он поддался новому порыву, накрывая послушные мягкие губы. Привкус соленый от застывших капелек крови. Хосок прикусил наверняка, пока Тэхен рисовал на нем ножом. Чувство вины потонуло в нежности. Язык мягко проник меж припухших губ, лаская жаркое тепло изнутри. Прошелся кругом, пробуя, узнавая. Тэ слабо застонал от преданной покорности, от неловкой ласки в ответ. Зарылся пальчиками в яркие волосы, углубляя поцелуй, сменяя нежность на страсть. Ангел растерянно сминал рубашку на плечах, а щеки горели румянцем. Тэхена заводило это не на шутку. Он растворился в тихом урчании, спускаясь короткими поцелуями к шее. Потерялся снова, превращаясь в того, кого боялся всю свою жизнь.  — Ты же будешь послушным ангелочком? — легкий укус за мочку уха. Хосок смотрит лишь извечно преданно, кивает еле заметно. А в глазах вместе с прежним слепым доверием туманная поволока. Крышесносно видеть такого смущенного и распаленного одними поцелуями ангелочка. Тэхен губами спускается к груди, языком очерчивая едва-едва зажившие раны. Ловит ладонь, скользящую по простыни, опускает к кровоточащему порезу.  — Ну же, подлечи ее, — невесомый чмок в нос. — Я знаю, ты можешь. Ангел вздрогнул, понимая, что раскрыл себя. Выдал с головой, чего ни в коем случае не должен был делать. Замотал головой, отворачиваясь. Надо же было так опростоволоситься. Хотя он и не скрывал уж особо, постоянно пытаясь подлечить своего человека. Усмирял внутреннего зверя всеми силами, порой теряя от этого сознание. Защищал своего Тэхена, как умел. Нарушил один из главных запретов — сохранение тайны. И должен быть наказан. Хосок задохнулся, чувствуя, как горячее дыхание обожгло так доверчиво подставленное ушко, как прошелся язык, очерчивая каждый хрящик. Окатила волна непозволительных мурашек, отозвалась внизу живота непростительным пожаром. Сорвала с губ непрошеный стон.  — Не бойся, это только наш с тобой секрет, — тонкий изящный палец очертил контур удивленно распахнутых губ. Проник чуть глубже, поглаживая, щекоча своей нежностью. — Подлечи себя, мой Хоупи. Световой шарик сорвался с ладони, прежде чем ангел осознал, что сделал. Тэхен заворожено вдохнул, наблюдая, как ласковый огонек пробегается по краям пореза, заменяя израненную плоть тонким слоем новых тканей. Поразительно. Парень пробежался кончиками пальцев по месту, где секунду назад зияла открытая глубокая рана. Слизнул кончиком языка оставшиеся капли крови.  — Ты удивителен. Кожа под поцелуями покрывалась мурашками. Хосок отвернулся, пряча лицо в наволочке подушки. Красные прядки опустились на прикрытые глаза, сливаясь цветом с румянцем на щеках. Ладони сжимали тонкую ткань рубашки на острых плечах. Жалкая попытка остановить очередное безумие.  — Н-нет, п-прекрати, — голос ангела дрогнул, когда влажные губы накрыли сосок. Тэхен улыбнулся хищно, прошелся языком по чувствительной точке мучительно медленно и только потом отпустил, неприлично причмокнув. В глазах играли бесята, подчеркивая глубокий карий цвет невообразимыми искорками. Хосок задыхался от одного только зрительного контакта. А в Тэ проснулось что-то такое, что не показывалось прежде никогда. Озорное, дикое и безумно горячее.  — Зачем? Тебе ведь нравится, — парень, будто невзначай поелозил по бедрам, прекрасно чувствуя неподдельную реакцию своего ангелочка. А затем отцепил от себя подрагивающие ладони, перекрещивая запястьями. Уложил над головой, придерживая одной рукой, а сам спустился к покрасневшему ушку, прошептал, задевая губами восхитительно-чувственную кожу: — Позволь показать, как я тебя обожаю. На прикроватной тумбочке как раз лежал оставшийся моток бинта. Сойдет за неимением лучшего. Мягкая ткань обернулась многократно вокруг запястий, приматывая заодно вспотевшие ладони к щитку кровати.  — Ну вот, — довольно хмыкнул Тэхен, слабо дергая за узел. Скрепил еще и скотчем для надежности. — Теперь гораздо лучше. Хосок испуганно сжался, пугаясь сильнее, чем когда в его человеке просыпался своеобразный художник. Тот хотя бы отпускал, исчертив тело перевязью кровавых узоров. От новой грани Тэхена неизвестно чего ожидать. Испуганный вздох сопроводил довольное урчание. Зубы прочно вцепились в края ошейника, когда ладони спустились от запястий все ниже, прошлись по плечам, груди, задевая напряженные горошины сосков, остановились у кромки домашних спортивных штанов, которые Тэ сам купил для Хосока. Ангел придушенно пискнул, уже понимая, что последует за наивным поглаживанием у самой грани. Но прогадал, выгибаясь дугой в ответ на влажный поцелуй гораздо ниже допустимого. Тэхен так ловко сдернул штаны, высвобождая возбужденный до предела орган. Выдохнул восхищенно, лаская чувствительную кожу своим дыханием. Прикоснулся губами к сочащейся смазкой головке, наслаждаясь смущенным вскриком. Встретился с Хоупом глазами, вдруг обхватывая непозволительно влажными губами изнывающий орган. Смотрел в самую душу, сдирая из легких рваные вдохи. Вены на руках вздулись, когда Хосок вцепился напряженно в щиток кровати. Дернулся отодвинуться, но сильные руки легли поперек живота, придавливая к постели. А губы вытворяли неописуемое, обводя каждую вздувшуюся венку, обхватывая почти полностью. Сдерживать стоны уже невозможно. Бедра дергаются вверх в попытке получить большее. Тэхен ухмыляется, наблюдая перемены в целомудренном ангелочке. Отстраняется с пошлым звуком, протянув от головки ниточку слюны. Оттер тыльной стороной ладони следы недавней шалости.  — Ты такой чувствительный, — мурлыкнул Тэхен, потираясь щекой о бедро. А потом укусил вдруг нежную кожу, срывая хриплый голос на вскрик. — Перевернись-ка. Хосок повиновался, разворачиваясь. Привстал на колени, держась перетянутыми запястьями за кровать. И задрожал под чувственной дорожкой поцелуев вдоль позвоночника. Отросшие крылья затрепетали под наплывом эмоций.  — Открой ротик, — сладкий приказ в мягкой форме куда-то в затылок. Такому трудно не подчиниться, когда дыхание и без того спирает вкупе с крышесносным ароматом самого Тэхена, который проступил так явственно. — Умница. Одновременно с невесомым поцелуем меж разведенных крыльев через приоткрытые губы проникают сразу два пальца. Ангел стонет, когда Тэхен продолжает терзать одну их эрогенных зон. Он находит их интуитивно и безошибочно. Разминает затекшие крылышки, ловя каждый наполненный наслаждением вдох. Улыбается маниакально и урчит, прикусывая снова ошейник. Тянет на себя, слегка придушивая. Хосок понимает немой приказ, проходит размашисто языком по пальцам, посасывает несмело. И вздрагивает, когда комнату заполняет низкий стон. Задыхается в новом оттенке шикарного голоса. Упускает момент, когда Тэхен вынимает пальцы изо рта. Опускается на колени позади, раздвигает ноги шире, покрывая поцелуями внутреннюю сторону бедра, и вдруг касается поджатого колечка мышц влажными пальцами.  — Нет! Не надо! — хнычет ангел, пытаясь вырваться. Тэхен шлепает по бедру резко наотмашь.  — Хочешь расстроить своего хозяина? — указательный палец резко врывается внутрь по костяшку. — М, Хоупи? Влага скопилась в уголках глаз от боли. Хриплые вздохи переросли в полувсхлипы вслед за двигающимся внутри пальцем.  — Отвеча-а-ай, — низко тянет Тэхен, дергая за ошейник на себя, и не прерывает пытки.  — Н-не хочу-у-у, — ангел срывается на противный всхлип, теряясь в неприятных ощущениях. Парень наклоняется к самому уху и шепчет болезненное: «Поздно». Желание наказать непослушного питомца возрастает пропорционально количеству скатывающихся с подбородка слезинок. Рукоятка складного ножа привычно ложится в ладонь. Но сегодня он применит его чуть иначе. Глаза загораются блеском предвкушения. Он внезапно отстраняется и уходит в ванную, оставляя ангела дрожать на постели. Хосок склоняет голову ниже, грудная клетка ходит ходуном. Тело горит огнем, а крылья не перестают трепыхаться, роняя посеревшие перышки на измятую простыню.  — Не успел заскучать? — мурлычет Тэхен, возвращаясь. Смотреть что у него в руках страшно. Ангел просто жмурится, готовясь к очередной порции боли. Но горячие влажные отчего-то пальцы смыкаются на члене. Неожиданная ласка обжигает нервные окончания, отвлекает от страха, что сковал тело, позволяет расслабиться. — А сейчас потерпи немножко, сладкий. В едва ли растянутый анус проникает что-то холодное, раздирая новой порцией боли. Рука на члене скользит резче, приправляя неприятные чувства дозой наслаждения. Позволяет привыкнуть, прежде чем станет проникать глубже, сильнее. Хосок кричит, уже не скрывая эмоций, выгибается дугой, путаясь в собственных чувствах. Вздрагивает каждый раз, когда рукоятка ножа задевает скопление нервов внутри и стонет, чувствуя ласковые губы на поджатых яичках. Тэхен улыбается хищно, вынимая резко, отшвыривает нож на другой конец постели.  — Мой ангелочек достаточно наказан, да? — треплет по спутанным, влажным от пота волосам, чувствуя слабый кивок. — Значит, пора наградить за терпение. Сразу два пальца проникают внутрь, безошибочно натыкаясь на нужную точку, доводят до изнеможения. Ноги уже не держат, когда большой палец надавливает на головку, срывая последний протяжный стон. Хосок заходится крупной судорогой первого в жизни оргазма, падая на постель вместе с Тэхеном. Он не отпускает, гладит рукой по всей длине члена, собирая до последней капли. А потом облизывает тонкие пальцы поочередно и постанывает от удовольствия. Внеземного. Под стать самому Хоупи. Дотянувшись до ножа Тэхен разрезал бинты на запястьях, высвобождая затекшие руки. Взгляд упал на подрагивающие плечи. Довольная улыбка стерлась в момент. Парень придвинулся ближе, неуверенно пробегаясь по нежнейшим перышкам.  — Хосок-а? Ангел замер, отчетливо всхлипывая. Теперь уже Тэхена заколотило от страха. Он сжался в комочек, ловя подрагивающие крылья в осторожные объятия, зарываясь лицом в мягкий пух.  — Прости, я опять. Опять! — судорожный вдох, от которого защекотало в носу. Тэхен чихнул громко, вдруг разрушая всю напряженную атмосферу. Ангел затрясся с новой силой, теперь уже от еле сдерживаемого смеха. Выпутался из объятий и развернулся к испуганному мальчишке.  — И кто мне теперь обязан перышки почистить? — беззлобно пошутил Хосок, потрепав по волосам. От теплой улыбки отлегло от сердца. Тэ хихикнул, прижимаясь к груди, оплел всеми конечностями, радуясь родному теплу.  — Я сделаю для тебя все, что попросишь. Только не оставляй меня одного. Ангел вытер украдкой набежавшие слезы. Опять простил ему слишком многое, прекрасно понимая, что это повторится и не раз. Стерпел, принимая как данность.  — Куда я от тебя денусь. Они уже разделили вечность на двоих, переплетая пальцы в древнейшем из ритуалов. Хосок теперь черпал силы из безграничной и чистой любви к своему человеку, не надеясь на ответные чувства. Восполнял внутренний Резерв вне стен родного Эдема, вопреки всем заветам. Потому что дом там, где сердце. Там, где Тэхен.