«Родился пешкой? — Знай себе место, служи тому, кто статусом повыше. Добьёшься успеха и проживёшь дольше.»
— Малфой, а, Малфой, — шла десятая минута моего нытья. — Дай. Ну дай. Тебе что, жалко? Для Марина! Мы с Драко и его свитой тихо-мирно сидели на скамейках у аудитории Астрономии, первой парой в четверг стояла именно она. Я расположился на широком подоконнике, как раз построенного для сидения на нем, и, развалившись, доканывал сокурсников просьбами. Драко и Блейз готовились к зачету (скоро полусеместровые контрольные) на одной лавке, Кребб и Гойл играли в гляделки на соседней. Мой подоконник разместился прямо между ними. Ха, как же это странно. Стоящие неподалеку слизеринки и когтевранцы косятся на нас, пытаясь понять, чего это я прошу от Малфоя. Опаздывающие пуффендуйцы и гриффиндорцы явно заподозрят что-то неладное, завидев нашу небольшую компанию. Еще бы! Я бы в свое время даже не решился подходить к таким квинтетам — остановят матерным словом, оскорбят, унизят, ограбят, а потом и вовсе выставят виновным в драке. Да издалека же видно, что я захватил этот курс. Мне никто не помеха среди первошей. Никто не посмеет меня обидеть, задеть или сказать что-нибудь в мою сторону без разрешения. Кроме Поттера. Зубы до боли в скулах сжимаются, едва я завижу Главного Героя: всего из себя такого правильного, чистенького, невинного и милого. Раздражение прокатывается по моей коже, когда он с недоумением на лице смотрит на меня, когда поправляет свои идиотские очки, когда собирает свитки и книги в портфель (я в этот момент стараюсь скинуть их на пол и придавить ботинком). Обычно меня останавливал Драко, но я пресек его доминирование надо мной в начале октября, затем несколько дней я всевозможно изводил Поттера, а после к протагонисту в защитники набился Уизли, который был той еще темной лошадкой. Стоило ему лишь слегка тронуть меня за плечо, как бы показывая, что не стоит лишний раз нарываться, как вся моя ненависть испарялась и приходило равнодушие. В первый раз я даже криво улыбнулся, извинился, наклонился за книгами очкарика и, выпрямившись и повернувшись к рыжему, со всей силы ударил того ногой по колену — и правильно сделал, потому что такие как он, право ходить по волшебной земле потеряли. С тех пор (примерно две недели) у нас с Уизли возникли взаимные холодные чувства по отношению друг к другу: я его презирал и испытывал отвращение лишь при одном его упоминании, а он в свою очередь ненавидел меня на одном уровне с Малфоем. Ух, прямо тошнота подкатывала туда-сюда, пока я рассуждал. Фу, не просите меня больше о них говорить. — Оскар, я не могу! — в десятый раз сказал Драко, чуть ли не плача от обиды на меня — я унижал его каждый день, требуя хвалить и восхищаться мной. Терпение у него все никак не лопалось, да и забыл он про Обет, иначе давно пожаловался бы отцу. — Отец запретил мне давать тебе что-либо ни косвенно, ни прямо, ни как-либо еще! — Тогда скажи, у кого они есть? Ммм? — этот вопрос я также задавал Малфою не впервые. — У слизеринцев нет, у когтевранцев тоже, — я же говорил, что держу этот курс. — Может, подкинешь идею у кого еще может быть? — Поспрашивай у Пуффендуя и Гриффиндора! — не выдержал давления Блейз. — Там есть чистокровки, у них должно быть. — Имя? — Боунс, она родственница замминистра. Остальные либо скрывают, либо не имеют. — Молодец, — похвалил я мулата, носком туфли толкнув его в плечо. — Старайся, может, заработаешь мое уважение. «… за поставленную информацию», — пронеслось в моей голове чужим голосом. Забини покосился на меня, глубоко вздохнул и снова уткнулся в книжку. Проигноривал? Мою выходку? Меня, грязнокровку, без денег, без славы, без знатных предков? Странно.«Твоя защита — Малфой. Он с самого первого дня позиционирует себя как твоего покровителя и защитника. Помнишь его перепалки за твою неприкосновенность? Он за малейшую твою обижонку мстил как за смерть: травил, бил, мешал. Не сомневаюсь, он поступает так и сейчас, — шептал все тот же голос. — Если бы Забини отреагировал на тебя, то тут же бы получил от Малфоя-младшего. Может это и незаметно для тебя, но большинство детей боятся наказания от него, а не от тебя.»
Голос, перестань. Я и так все понимаю. Откуда ты вообще вылез? Уже 8:35 по часам Драко. Где же люди? Астрономичка вот-вот придет, и мне не удастся поговорить с Боунс. — Слышала, Коллинз хочет чего-то от Амелии, — краем уха услышал я у угла когтевранцев. — Небось снова хочет потешить свое самолюбие унижением чистокровного. — Ага, сам-то он ноль без палочки. Что? Это я то ноль без палочки? Это… что?! Рывком встаю с подоконника, вытаскиваю волшебную палочку и иду примерно пять шагов к синим галстукам. Те в свою очередь расступаются перед тремя девочками. Дружные, блин, птицы. У самой бледной (или побледневшей) в руках мгновенно появилась палочка, такая же, как у меня. Психбольная? — Кто сказал? Кто?! Почему меня взбесило это? Я же сам только что признался себе, что я неудачник. — Я, — послышалось где-то сбоку. Оборачиваюсь. Смотрю долгим, пронизывающим взглядом голубых глаз на съёжившуюся маленькую брюнетку со стрижкой как у меня. Тот же косой пробор, та же длина, те же тонкие вьющиеся волосы… это не человек. — Моя госп… — начал уже было я, но опомнился и, успокоившись, продолжил. — Моя милая, милая, милая девчуля! — я играючи тыкаю палкой ей в шею. — О чем же ты думала, когда так громко меня обзывала? Обращаю внимание на ее глаза. Они пусты и глубоки одновременно. Странно, но посреди светло-зеленых глаз нет зрачка. Это нормально? То есть, ее приятели к этому привыкли? И как я ее раньше не замечал? Или это Вестник Тьмы преобразился? Да ну, зачем ему это. — Но ты действительно полный ноль, — холодный голос, провоцирующая наглая поза (подбородок вверх, руки расслаблены, ноги на ширине плеч, тело слегка согнуто). — Ты сам так не считаешь? Сжимаю зубы. Начинают зудеть руки. — А кто ты? Что-то я не видел тебя раньше. Только когтевранка раскрыла рот, как слышится громкий топот. Кто бежит? О, конечно же это грифы. Черт, мешают только. — Эй! — окликают меня, когда я только решил выслушать синюю. — Ты чего к девчонке пристал? Отошел! Ненаглядный дуэт спешит ко мне. Чертовы моралисты в который раз решают уберечь мир от моих нападок. — С чего это? Я сделал что-то плохое? — я улыбаюсь, хотя мне не совсем хорошо от сложившейся ситуации. — Убери палочку, — процедил рыжий, хватая меня за ворот мантии. — Урод! Что? Что ляпнула эта обезьяна? Что я, великий и могущественный манипулятор (загнул) — урод? Но это же не так! Я — красавец, я — прекрасный принц из сказок!Лгун.
— Коллошоу, — короткий взмах палочкой и странная когтевранка припечатана ногами к полу. — Титилландо! — палочка направлена уже на несносного Уизли. Две секунды. Рональд сначала сгибается с полным недоумением на лице, а затем выгибается и пытается ударить меня, но тщетно — заклятие щекотки начало работать. Гарри Поттер стоит в двух метрах от сего действия. Он явно обеспокоен и поражен беспечностью друга (хозяина/раба/прислуги/знакомого, нужное подчеркнуть) и хочет помочь ему, но не знает как. — Перестань! — господи, зачем ты лезешь? — Прекрати! Еще один человек решил поучаствовать в заварушке. И кто же это? Правильно, моя новая знакомая — Грейнджер! — С чего это? — на моих губах расцветает уже настоящая улыбка. — Я делаю что-то плохое? — фраза повторяется. — Да! Ты применил два боевых заклинания! Они запрещены во время уроков! — То есть после пар я могу их использовать? — перевожу палку на лоб грязнокровки. — Нет! — она смущена, мне приятно. — Сними заклятья! — Не знаю как. Посмотрим, что она сделает. — Фините Инкататем, Фините Инкататем, — раздается у меня за спиной. Знакомый голос однако. — Уходи, Оскар! Блять, Поттер, ты то зачем сюда полез? Изменить сюжет захотелось?! «И какого черта все подряд зовут меня по имени?» — Гарри! — вскрикнула Гермиона. — Гарри, — передразниваю я девчонку, убирая деревяшку в карман. — Как хорошо, что ты заглянул к нам! Отхожу к Малфою. Сажусь на подоконник. Достаю учебник. И все эти действия я совершаю под пристальные взгляды трех факультетов. Пять секунд, и по коридору раздается равномерное цоканье каблуков астрономички. Она страшно недовольна чем-то и готова порвать любого, кто понизит ее настроение еще больше. Вовремя я заметил учителя через окно, в отличие от других. Раз — и невидимая рука отвешивает подзатыльник сначала Уизли, затем Поттеру. Два — и та же почти невидимая рука берет их за уши и ведет к открывшемуся кабинету. Три — в коридоре появляются пуффендуйцы, и остальные ученики решают, что пора бы начать учебный день. Смотрю на часы Малфоя — всегда пунктуальная училка опоздала на три минуты. Подвела меня. Из толпы однокурсников выискиваю Боунс (бирки с именами должны быть на каждой мантии, хоть летней, хоть зимней). Но прочитать Амелию я не успел, потому что Драко снова утянул меня на первую парту. Черт. *** Оставшиеся три перемены я пропустил в виду подготовки к контрольным: вторым уроком стояли Зелья, где Снейп учил нас противостоять злу; а потом Травология и История, находящиеся в совершенно разных концах замка, что мне не мешало, ведь перед четвертой парой шел обед (с 13:00 до 14:00). Здесь бы мне и выловить обладательницу нужного мне предмета, но… Чертов дуэт!!! Да как они посмели! Тупой Визгли с его родословной даже смотреть на меня не может! Поттер, блядь, где ты сил набрался?! Смеешь пререкаться со мною? Да я из тебя клэм-чаудэр сделаю! Будешь подаваться на все приемы пищи вместе с недожаренным Уизли! — Пошли нахер отсюда! — крикнул я за десять минут до выхода из зала. — Что я сделал? Что тебе вообще надо?! — Извинись перед Гермионой, говна кусок! — не успокаивался Рон. — И перед той когтевранкой! — Пошел нахуй! Засунь себе в сраку свои извинения! К счастью, в зале стоял привычный шум, и мы спорили у самых дверей. — Минус десять очков Гриффиндору, — грозно произнес мои любимые слова слизеринский староста. — Минус десять очков Слизерину. Что?! — Эй! — одновременно сказали я и Уизел. — Пять очков Слизерину за стойкость. Пять очков Гриффиндору за справедливость. Что?! Что это сейчас было? Какую-то ахинею тут разнес, очкарик долбанный. Какая к черту стойкость? Я бы запустил им в лицо тыквенным пирогом, не уйди они сейчас. Какая справедливость? Староста вообще не знает о нашей потасовке.«Старосты знают всё и вся, — о нет, голос, заткнись. — Они ведают, кто виноват и кто прав. Им известно всё.»
То есть как это? Они мысли читают? Как можно знать все? А если я расспрошу их о Мертвой магии, они ответят? Например, где взять книги на эту тему, или как попрактиковаться в этом? Мне бы не помешало снова заниматься некромантией, это же моя профессия, моя работа, мое призвание и хобби. Но время идет, я и так стою у дверей с потупленным взглядом целую минуту. — Марин? — ко мне со спины подходит девочка. Голос знакомый. — Тебе плохо? Поворачиваю голову, медленно, едва двигая глазами. Мне действительно становится плохо. Похоже, сила нарушенного Обета вновь вырывается на свободу. Яркий свет режет и так светлые глаза, кажется, что белок вытекает, а радужка и зрачок испаряются. Виски начинают сильно ныть и давить. Фотобоязнь. — Да, мне плохо, — не вижу девочку, но думаю, я ей нравлюсь, раз она побеспокоилась обо мне. — Отведи меня в медпункт, пожалуйста… Закрываю глаза полностью и накрываю холодной ладонью сверху. Вот так. Уже лучше. — Марин, ты заболел? — мы идем по лестнице вверх, я держу незнакомку за руку. — Что с тобой? Почему она называет меня Марином? Это имя использует только один человек. Ха, а если бы она обратилась ко мне Россом, то тогда я бы вообще с катушек слетел. — Я не Марин. — Малфой называет тебя так. Многие привыкли к этому, думают, это твое второе имя. — Меня зовут Оскар Коллинз. Я тебя не знаю, так что зови меня по фамилии. В этом плане я очень строг. Мне действительно не по душе, когда едва знакомые люди начинают звать по имени, да еще и секретному. Она замолчала, сильнее сжав мою холодную как лед ладонь своей горячей сухой. Пытаюсь открыть глаза, чтобы узнать девочку, но ничего не выходит, и я продолжаю слепо следовать за ней. Топ-топ-топ… Топ-топ-топ… долго ли еще идти? Я не помню дороги, ведь в последний раз я был в больничке лишь в первую неделю учебы. Хорошо, пока иду, буду думать. Та-а-ак, это что у меня получается? Я умираю, разлагаюсь живым из-за нарушения Непреложного обета. И, чтобы перестать подчиняться ему, я должен выпить пятьдесят литров крови единорога. Хорошо, я убил две рогатые лошади, а дальше? Как я вообще выпью столько? На протяжении месяца я столько жидкости потребляю вообще: бульон, сок, вода, чай. Или может нужно просто убить лошадей?«Идиот, — насмехается в который раз голос внутри. — Ты теперь мертв. Ты не умираешь, ты уже труп. Тебе прямым текстом сказали: еда, сон, отдых, кислород тебе не нужны. Пользуйся этим. А чтобы избавиться от приступов слабости ты должен напиться крови, как вампир.»
То есть я должен страдать так постоянно до тех пор, пока не нажрусь запретной субстанции. И это лишь уберёт симптомы. — Зато не будет другого, — хриплю я. — Что я делаю… — Коллинз? — я оседаю на пол, меня подхватывают четыре руки. — Гермиона, что с ним? Через боль открываю глаза. Расплывчато вижу знакомые рожи ненавистного дуэта и их алые галстуки. — Ему стало плохо на обеде, и я решила помочь ему дойти до медпункта. Ему больно открывать глаза! Отведите его в тень! Опускаю горячие веки и расслабляю тело. Мой недуг уже не моя проблема. Проходит секунд двадцать, и я лежу на широкой лавке в тени. Где мы?«Слушай, ты конечно можешь идти к медсестре, но я бы на твоем месте не стал этого делать, — после моего «почему?» Голос повысил голос. — Ты мертв! У тебя нет дыхания! У тебя нет пульса! Ты — ходячий зомби! У тебя сердце не бьется, а значит, что твоя кровь свернулась внутри тебя же! Представь, какую шумиху поднимет Помфри, если узнает о твоей смерти.»
Да, точно. Но я уже собрал людей вокруг своей проблемы. — Уходите, — шепчу я. — Уйдите, мне уже лучше. — Неправда! — до того как я подал признак жизни, дуэт и зазнайка о чем-то спорили. — Ты холодный! И бледный! — Да он всю жизнь бледный. В психушке покрасили. — Рон! Мы не должны его бросать вот так. Что если он заснет здесь и не проснется? Может у него какая-нибудь болезнь? Эй, Коллинз, ты болеешь? Ну даже не знаю. Наверно да. Смертью. — Он вообще живой? Проверьте пульс. Чувствую, что берут за руку. — Холодный как камень под снегом. И пульса нет. — Как нет? Ты точно в нужном месте считаешь? — Да, точно. Эй, Коллинз, очнись! Черт. Отстаньте от меня уже, глупые малолетки. Я тут со своим новым образом жизни свыкаюсь.«Ты же только что поел. А что если та еда не переваривается? Ты же гниешь изнутри.»
Блять, Голос, уйди, мне и так плохо. И вообще, может я теперь как вампир. У них же как-то мозг без крови функционирует. — Хорошо, уйдите, — сажусь на лавку. — Можете уходить, я сам вернусь. — Ты видишь нас? — Нет. Кружится голова. Я едва ли понимаю, что они говорят. Только бы они ушли… я сразу бы вызвал Тьму (наверняка есть способ, хотя я его не знаю) и спросил про свою смерть. Голос говорит, что клетки моего мозга отмирают, а я изнутри разлагаюсь. Возможно ли, что это не так? Я ведь дышу, я вдыхаю в себя воздух, наполняю себя жизнью. Но и пульса нет… значит кровь не течет по моему телу. И сердце не бьется, хотя должно. Ради чего я дышу? — Он не дышит! — поднимает шумиху Грейнджер, проверив меня на пульс и дыхание. — Давайте отнесем его уже мадам Помфри! — Мы его не дотащим. Она же на шестом этаже, да и лестница крутая. Что значит, я не дышу? Еще как живу! — Уходите, — через боль в ногах поднимаюсь и иду неизвестно куда шатающейся походкой. — Я сам дойду. Разлепляю веки и обнаруживаю себя на улице, во дворе у больших часов. Озираюсь по сторонам, вижу в трех метрах от себя гриффиндорцев в фирменных шарфах и шапках. Я же в летней мантии и рубашке. Они что, совсем идиоты?! «Холодный как камень…», да? Да потому что вы меня на ледяную лавку в ноль градусов на улице поставили! Конечно, я холодный! С удивлением щупаю себя — я не чувствую температуры. Совсем. Открываю рот, дышу на ладонь — та же ситуация. — И чего стоим? На урок! — поднимаю брови вверх, как бы намекая на их опоздание. — Историю отменили, — Уизли с опаской вынимает из рукава свитера волшебную палочку. — Вот как, — улыбаюсь. — Тогда приятно вам провести время, надоеды! Странно, в голове так легко и свободно. Чистота и порядок давно покинули мой разум. *** Все, что мне нужно от Амелии Боунс — это амулеты. Защищающий, чтобы единорог не смог мне навредить. Выслеживающий, чтобы быстро найти. Ставящий ловушки, чтобы не ловить огромного коня самому. Восстанавливающий, чтобы если что я смог победить лошадку в рукопашке. Мне бы хотя бы один-два из возможных. Наверняка такие есть. В Дневнике что-то подобное мелькало, но это было полгода назад. — Малфой, а, Малфой, — десятиминутный полдник должен поднять меня с низов. — Как пробраться в гостиную Пуффендуя? Я не могу найти Боунс. Оторвавшись от последнего сэндвича на сегодня, Драко с недоумением взглянул на меня. — Ты, должно быть, не там ищешь. Девчонки ходят толпами, ты не замечал? Обычно их днем с огнем не сыщешь, этих пуффендуек, но на лекции я слышал, что сегодня они пойдут на квиддичное поле смотреть на тренировку гриффиндорцев. — Спасибо за информацию. «За поставленную, крайне необходимую инфу.» Опуская подробности того, как я шел на поле (впервые, между прочим) и беседовал с Амелией, я точно кое-что скажу: — Никогда! Никогда не заставляйте меня бегать за вами! — я с милыми розоватыми полосками на щеках стоял у портрета Полной Дамы, входа в гостиную Грифов. — Что такого ты должен сказать мне? Я разговаривал на повышенных тонах с занозой в заднице моего курса — Роном Уизли. Вообще-то мне требовался Поттер с его Оберегающим амулетом, но на пути к нему меня тормознул рыжий и позвал на седьмой этаж, к портрету. — Не подходи к Гарри за этим вопросом. Он не знает, что имеет амулет. — И все? — Нет… ты же хотел попросить у кого-нибудь амулеты, да? — его глаза лихорадочно бегали по моему телу. — Вот, бери. Он протянул мне тонкое серебряное кольцо, до этого хранящееся у него в ладони, отчего я с брезгливостью его взял — издалека видел потные ладони младшего Уизли. — Ради этого я тебя ждал здесь столько минут? — целых две. — Это кольцо силы, Коллинз, — он намеренно игнорировал меня. — За сутки ты можешь использовать его только один раз, десять минут подряд. Твоя магическая сила сравнится с создателем этого кольца. — Насколько силен создатель? Кто он вообще? — риторические вопросы, а интересно. Надеваю колечко на пальчик. — Я не знаю. Мне кольцо дали родители в подарок на Рождество, — он неловко переминается с ноги на ногу. — Я даю его тебе до первого декабря, а потом верни, иначе будет плохо. — Понятно. Улыбаюсь. Рон тоже улыбается. Смотрю ему в глаза, он тоже. Момент — и потенциальный враг падает кубарем на начинающую двигаться лестницу. Шмяк, шмяк — и с седьмого этажа он летит на пятый. — Активировать кольцо силы, — говорю я будничным тоном, спускаясь по лестнице. — Вингардиум Левиоса. Колдовал на себя — я и взлетаю. Вау, шикарно. Странно, но никакого прилива сил не чувствуется. — Бонс Картео, — приземляюсь на пол рядом с Роном, направляю палочку на него же и слышу приятный звук хруста. — Обливэйт последняя неделя. Ух ты, да малыш не соврал, моя сила действительно возросла. Обливэйт ведь не каждому магу дается. — Ва-а-а, люди! Здесь ученик! — напяливаю маску страха и бегу к толпе когтевранцев неподалеку, что только вышли из стены. — Помогите ему! *** Как же хорошо быть миленьким безобидным первокурсником. Ты никого из старших не тревожишь, и они тебя в ответ тоже. Отношения первошей никого не заботят, кроме них самих, поэтому информация о моей агрессии не доходит даже до второкурсников и учителей. Хотя, иногда под горячую руку попадали и старшеклассники, но меня всегда оправдывал Снейп. Чтобы попросить что-нибудь значимое, нужно для начала с нужным человеком сблизиться, а потом попросить его помочь тебе — вроде так работает психология. Но я сделаю по-другому. Из когтевранцев третьего курса, что помогали Рональду подняться и дойти до больнички, я выделил несколько подающих надежды умников, которые в силу своего ума должны иметь при себе парочку оберегов вроде браслетов или кулонов. Подошел, представился, попросил помочь с лестницей, которая никак не сдвигалась в нужную сторону — и вуаля! Еще один сломанный судьбою готов. К тому времени как когтевранец упал с третьего на первый этаж, остальные уже разошлись и не могли видеть моего пинка. Сняв с паренька все цацки (браслет из трех веревочек, кольцо с мизинца, тонкая черная заколка), я стер бедняжке память о себе и отправился домой, в спальню, изучать добытое добро. Выложив четыре амулета на тумбочке, я задумчиво листал Дневник, дабы обнаружить запись о видах амулетов. Ничего не найдя, я решил просмотреть книги, взятые в библиотеке. Но и в них ничего не было. — Тео, а, Тео, — я обратился к единственному человеку, кто не был под влиянием Малфоя. — Ты что-нибудь знаешь об амулетах? «Теодор Нотт: уродливый, высокий, худощавый. Особых отличительных способностей не обнаружено. Потенциала к высшей магии нет.» Однако он может пригодиться. — Что именно? — он убрал в сторону книгу и сел на кровати, свесив ноги. — Надо отличить защищающий оберег от опасного… Поможешь? Я улыбался, смотря прямо в холодные карие глаза соседа. Что-что, а уговаривать и соблазнять я научился. — Ладно, — нехотя согласился Нотт, вставая и шаркая ко мне. — Можешь записать где-нибудь. — Хорошо, — я открыл свою тетрадь, не дневник. — Кольца — это всегда защита, они надеты на руку, которая выставляется перед врагом как щит, — он скептически рассматривал кольца, что я добыл. — Чем оно тоньше, тем больше в нем силы. Если в кольце есть драгоценный металл, то стопроцентно он еще и «повышающий силу владельца». Чем дороже и чище металл, тем больше в нем силы. Это, — он надел колечко Рона. — С рубином, уже использовано за этот день и поблекло. А это… чистая защита, — он снял кольца и взялся за браслет. — Веревки означают контроль. Тот, у кого ты это взял, нуждается в защите духа. Вполне возможно, обладатель браслетика псих. Чем больше веревок, тем меньше владелец дееспособен. Обычно используется спецслужбами для скручивания преступников. — Ты откуда все это знаешь? — я был искренне поражен этим парнем. Обычно молчаливый и угрюмый Теодор никогда не радовал меня такими умными словами. И речь у него довольно грамотная. — Неважно. Так, заколка… — он приблизил украшение к глазам. — Вообще-то используется как предмет для длительной трансфигурации, но можно и как ловушку. В веревку превратить, например. Он уже повернулся к своей кровати, как я схватил его за рукав. — Стой! Расскажи мне еще про амулеты! Наверняка есть и другие виды! — Ну, — на его нелепых детских губах появилась снисходительная улыбка. — Можно. Только в обмен за информацию я хочу вот это кольцо, — он указал на рубиновое, и я замотал головой. — Нет? Тогда неинтересно. — Стой! Я… могу отдать тебе это! — я протянул ему мизинчиковое кольцо. Он с ухмылкой принял его. — Тогда кратко. Есть еще также серьги и ободки — они для девчонок, защищают сознание от ментального вмешательства. Чисто теоретически, парни тоже могут их носить, — его взгляд так и выражал: «Если ты баба, то носи, но мужики тебя уважать не будут. Ха, но тебе-то что, ты и так блондинка.» — Пирсинг для тех, кто хочет быть физически сильнее всегда, но он запрещен спецслужбами, и носящих пирсинг тут же скручивают — считается темномагической штучкой. Есть также косметика вроде помады или теней, которые меняют внешность по желанию на час, как Оборотное зелье. Есть лак для ногтей, что помогает превращаться в зверя или усиливает твое обоняние, слух, зрение. Есть духи, притягивающие удачу и заставляющие окружающих восхищаться тобой. Конечно, все амулеты считаются темными и в открытую их никто не продает, — он отошел от меня. — Предполагаю, ты либо кого-нибудь избил и обокрал, либо просто обокрал. — И что? — Ничего. Странный пацан, но, чего уж скрывать, полезный. *** Час ночи. Я стою на опушке леса, в руках лишь волшебная палочка. На мне все три оберега, и я с надеждой смотрю в будущее, где они таки мне сгодились. Иду не знаю куда, лишь бы в глубину, где водятся всякие чудища, среди которых наверняка должен быть и единорог. Первые сто метров кажутся продолжением опушки, только деревья иногда попадаются. Следующие пятьдесят идет более-менее обычный лес, какой есть и в парке Лондона. Ну, а дальше лес оправдывает свое название — Запретный. «Не ходи далеко. Обратно вернуться не сможешь. Обожди здесь.» Голос, уймись. Мне все равно, смогу ли я дойти до замка, или нет, мне бы только крови рогатой лошади чуть-чуть попить. Я умираю… то есть уже умер, и мне все равно, если дикие звери решат на меня напасть. Я думал, что умерев, я попаду в другой мир, или обратно в свой, но… Так не должно было быть! Я просто перестал жить в узком смысле этого слова! Я остался на этой земле как грешник в аду, мучаясь от боли и ее приступов. Мне не нужно такое бессмертие. Я должен найти единорога в эту же ночь! Я должен! Неизвестно, что будет сегодня на уроках. Возможно, приступ придется на урок Зелий, и Снейп отправит меня к медсестре, где мне констатируют смерть. И все, конец спокойной жизни. Пройдя еще триста с лишним метров, я решил остановиться, так как увидел следы копыт. Не знаю, как выглядит копыто единорога, но у лошади оно такое. Погодите… а что если это кентавра? Ну и ладно, сожру и получеловека, что мне, разницы-то никакой. — Активировать заколку. Превращение в капкан. Установив капкан для медведей из трансфигурированной цацки, я накидал поверх него травы и полез на дерево, ждать добычу. Два часа ночи. За проведенное на ветвях время я успел увидеть некоторую живность вроде кролика, змеи, даже оленя. Ни один из них не сунулся к ловушке, обойдя ее за три метра с разных сторон. Чуют опасность? Но вот идет по лесу что-то большое, массивное. Я закрываю глаза и концентрируюсь, пытаясь услышать. Оно в ста метрах, идет в мою сторону. Дыхание глубокое, шумное — бежало. Цок-цок-цок… неужели единорог? Да! Ура! Если бы это был кентавр, то он был бы с кем-то. Насколько я понял, полулюди не ходят так близко к школе по одиночке. И правильно, ведь здесь их жду я. Ближе, ближе, ближе! Я уже вижу белую шерстью и, кажется, рог. Давай, давай, давай! — Активировать кольцо силы, — шепчу я. Даже если лошадь не попадется в капкан, ее схвачу я. Десять секунд невыносимой тишины — и в воздухе повис гром. Сомкнулись зубья ловушки. А бедный единорожек этого еще не понял. Глупышка! — Инкарцерро! — колдую я, направив палочку на шею существа. В темноте ничего не разобрав, попал на передние конечности, плотно их между собой связав едва видимой веревкой. Применяю заклинание ночного видения, и вижу, что ловушка захлопнулась чуть ниже запястья на передней левой. Веревка опутала «руки» вместе с капканом. Хорошо! Теперь нужно лишь грамотно убить мечту многих девочек. — Авада Кедавра! — кричу я в пустоту под вроде бы крики лошади. — Круцио! Империо! Странно, ничего не выходит. Нет даже искр. Ммм… сложно. Кажется, дело в палочке. Она же для психбольных (им вообще палочки не полагаются), а значит безопасная и защищающая. Так не пойдет! Не хочу! Взгляд падает на интересный браслет на моем предплечье. Веревочки светятся, призывая меня, нового хозяина, их снять и нацепить на бушующего единорога. Кстати об этом. — Силенцио, — заклятье работает, хорошо. — Петрификус Тоталус. А вот обездвижить не удалось. Возможно, все дело в браслете. Он же контролирует магию? Или защищают дух, чтобы быть спокойнее? Проверим, а то ощущаю себя холоднее айсберга и спокойнее утренней росы. Снимаю. И… ААААА! Черт возьми! Я же поймал единорога! Нужно как можно быстрее его убить! ААА! Скорее, скорее, скорее! Надеть на лошадь браслет и все готово! Да! Быстро слезаю с дерева, неудачно приземляюсь на хвойную подстилку коленями и неуклюже бегу к связанному. Черт! Что делать-то? Так, дыши, дыши. Росс, ты делал это сто раз, ты знаешь как связывать, как оглушать, как… ААА!!! Не могу вспомнить! — Спокойно, спокойно, сейчас дядя Росс тебя убьет. Не переживай, — в панике я бормочу себе что-то под нос, обходя лошадь. Что странно, так это то, что хоть единорог и брыкался во все стороны длиннющими лапами (или что это), но убежать не пытался. Помирать, так с честью? Обхожу, пытаюсь подойти, наколдовать Инкарцерро на задние, но ничего не выходит. Что такое? Жертва включила защиту? С момента попадания в капкан прошло всего около полторы минуты. — Инкарцерро! — на этот раз голос тверже и сильнее. У меня получилось. Связанный по рукам и ногам, он лежит у меня под ногами, глухо стонет и фыркает. Кровь его течет, но медленно и ее слишком мало. Подхожу максимально близко, беру в руку конечность и пытаюсь напялить браслет. Но тут вдруг меня одолевает очередной приступ боли. ААА! Больно! Мышцы ног будто разрывает изнутри, а все кости в теле словно раскаленное железо! Бабам! Что-то сильно толкнуло меня в грудь, но это ничто по сравнению с сильнейшими судорогами по всему телу. Боль застилает глаза. Я не вижу абсолютно ничего. Похоже, я потерял контроль над магией. А значит… Еще один удар по груди. Слышится хруст и громкое фырканье где-то вдалеке. Единорог?.. Открываю глаза, пытаюсь что-нибудь увидеть, но тщетно. И вот в третий раз меня лягает задними (или передними) копытами единорог. Отомстить желаешь? Что же, могу устроить… Ударился спиной о дерево. Отлично, теперь главное — удержаться на ногах. Инкарцерро… Силенцио… Нет, я не могу думать. А-апх! Руки сводит от боли, я не могу даже держать палочку в руках. Хрясь! — и моя левая рука приятно немеет и слабеет. Я спасен. Слышу цокот копыт. А? Белая коняшка решила меня не добивать? Черт, а я так хотел умереть… Боль отходит. Открываю глаза. Колдую Ночное видение. И вижу черную непроглядную тьму на собственном теле. Кровь? Ею залито все. Ясно. Меня проткнули рогом. Вон какая дыра во внутренней части плеча правой руки. Странно, я успокоился. Перевожу взгляд на левую руку — браслет частично на мне. Ну и хорошо. Интересно, а какого диаметра дыра? Я смог просунуть туда палочку и достать с обратной стороны. Дойти бы только до медпункта. Дойти. Я должен дойти. Не знаю зачем, но я… *** «Дорогой Дневник, Прошло около трех недель с последнего осмотра. Процедура эта довольно-таки неприятная и кроме как отвращения у меня ничего не вызывает. Сначала берут кровь из нескольких мест, затем заставляют пить аналог детской сыворотки правды, чтобы я сам, без вопросов, покаялся в темных делишках последних месяцев. На самом деле я обезумел. Мне кажется, что вот-вот, и я превращусь в своих соседей по комнате: четырехлетнего мальчика с шизофренией, двенадцатилетнего парня-извращенца и парнишку неопределенного возраста с какой-то манией. Все они достаточно безумны, чтобы на них не действовала сыворотка правды — они могут убедить себя же, что они невиновны в каком-либо случае. Они заставляют себя верить в любой бред. Мне с ними страшно. Я, Темный Лорд, боюсь ненормальных детишек! Но, судя по своему прошлому, таких как раз и стоит остерегаться. Они ведут себя как обычные дети: играют, общаются, смеются, шутят, даже читают принесенные книги. Я сперва даже не разобрал, кто это по натуре. На выходные меня забрали родители этого тела. И слава богу! Господи, клянусь, я сделаю что угодно, лишь бы больше не просыпаться в духоте больничной спальни с прижатой подушкой на лице, лишь бы больше не кричать изо всех сил, потому что соседи выталкивают меня за окно, лишь бы не… Я устал. Устал. Устал. У меня больше нет сил сопротивляться людям, что готовы растерзать меня на клочки.» © запись от 24.03.89. *** Хорошо, попытка номер один провалилась. Да, я признаю, что придуманный мною за два дня план был откровенно ужасен и для серьезного нападения не годился. Однако я был так близок к победе! Оставалось лишь зарубить единорога и собрать его кровь в… А собственно, куда ее собирать я собирался? Дурак! Сегодня, в пятницу девятнадцатого числа, около четырех часов ночи, меня нашел местный лесник и хранитель ключей, Хагрид, когда шел в уличный туалет. Естественно, немедленно были разбужены деканы и директор. На мне мало того, что нашли амулеты, так еще и на подошве ботинок осталась единорожья кровь. А экспертом было заключено, что дыра диаметром семь сантиметров была проделана единорогом. Два артефакта темномагического назначения, запрещенная кровь и явный контакт с обладателем этой крови, то бишь единорогом, сулили мне Азкабан. Но, как сертифицированный псих, я отправлялся на годовое лечение в Центр душевнобольных. Как оказалось, целители не проверяют пациентов на пульс и тому подобное. Они просто тупо заливают в больного десяток зелий и ждут непонятно чего. Проверили палочку на последнее использованное заклинание — Инкарцерро. Боевое заклятье высшего уровня запрещено первокурснику. Гулять ночью, да еще и в Запретном лесу… Меня точно исключат из школы, думал я, но неожиданно про меня вспомнила моя покровительница, Тьма. Она, как я и надеялся, пришла в следующую ночь, в два пятнадцать, пятницу. Я отдыхал, читая принесенную Ноттом книгу о рунах, что наносятся на амулеты. Да, я говорил, что о самих амулетах ничего нигде не пишут, но о способе их приготовления я ничего не упоминал. Меня положили еще утром на дальнюю койку, где я и оставался. В положении полулежа я с расправленными сломанными ногами (гипс, все такое, до ужаса внутри все болит) готовился ко сну. Заканчивалась третья глава, догорала свеча, как вдруг… Внезапно меня обуял страх. Тот самый, что я всегда чувствовал рядом с ней. Неужели?.. Ветер колыхнул мои волосы, я моргнул — и вот я уже вижу перед собой госпожу всех темных магов. — Госпожа, — только и делаю, что в разговоре с ней выдавливаю это слово из себя, не в силах ничего сказать. — Росс, который Оскар, — улыбается она ослепительной улыбкой из белых клыков. — Ты рад нашей встрече? Зачем ей это знать? Что я чувствую? Зачем? Но… это же издевка. Это риторический вопрос, дежурная фраза, не более того. — Я боюсь, — честно отвечаю я, хотя не хотел ничего говорить. — Что с тобой? Нет, я конечно вижу, что сломаны ребра и некоторые кости, но мне больше интересно твое душевное равновесие, — она действительно хочет узнать мое состояние? Смотрю прямо в черные склеры Тьмы, надеясь передать ей мой страх через взгляд. Она же знает, понимает, что навевает на окружающих ничего больше, чем страх. — Забавно, да? — проходит минута прежде чем она заговаривает вновь. — Мои глаза темны, как и полагается госпоже испорченных душ. Твои же, — она касается моей щеки длинными белыми пальцами. — Светлые, почти прозрачные, такие ясные и холодные… Поменяю их. Что? Рядом со мной появилось круглое зеркало, диаметром около двадцати сантиметров. Первое, что я в нем увидел, это нос и губы. Последние были тонкие и обескровленные, словно кожа. А глаза… я их узнал. Радужка сливается со зрачком, и бликов в ней нет совсем, будто она — черная дыра, поглощающая свет. Белки от недостатка света желтоватые и пронизаны тонкой сеточкой воспаленных капилляров. Ресницы на нижнем веке длиннее верхних, что придает взгляду некое сумасшествие.Ужас
Это мои глаза как некроманта. Эти глаза я видел каждый день по несколько раз в зеркало, когда выдирал ресницы. Этими глазами я смотрел на трепещущих от восстания Поднятых. Эти глаза видели перед смертью больше ста человек. И… эти глаза убийцы — мои. — Я? — Ты! — кивнула она. — Как много от взгляда зависит! Вот только что ты был писаной красавицей, а сейчас, — она с ужасом взглянула на меня и притворно ахнула. — Не хочу видеть! Я моргнул — и видение моих глаз распалось. У меня все те же невинные глаза первокурсника. — Зачем вы пришли, госпожа? — не хочу ощущать более этого озноба и нарастающей паники. — Росс, — она грустно вздыхает и садится ко мне на колени, прекрасно зная, что они переломаны. — Ты не справился с порученным тебе заданием. Ты не смог побороть себя и убить, наконец, то несчастное животное. Что с тобой? Я рассчитывала на твою поддержку и помощь в моих делах, но как я могу положиться на тебя, если ты не можешь ничего сделать. — Госпожа… в тот момент меня настигла боль. Я не мог ни шевельнуться, ни вздохнуть, ни выдохнуть. Я… — Росс, — она ласково провела своей ладонью по моим волосам. — Разве ты уже не понял? Ты — мертв. Тебе не нужна более ни еда, ни вода, ни воздух. Ты стал таким же, как я физиологически. Я даровала тебе новую жизнь. — Как я теперь живу? Моя кровь… — Твоя кровь теперь отравлена. Она как яд, как кислота. Все, чего она дотронется, погибнет. Однако вернуть твои некромантские силы я не смогла в виду особых обстоятельств. — Госпожа, я сделаю все, лишь бы снова поднимать мертвецов из могил! — Тогда ты должен делать все, что я скажу, — на ее губах замерла хитрая улыбка. — И первое, что ты должен сделать — это побороть боль внутри себя. А пока что я не могу тебе ничем помочь. — Госпожа, постойте! — она уже начала исчезать, как я вспомнил об очень важном вопросе. — Не могли бы вы помочь мне с медсестрой и остальными. Меня собираются увезти в Центр душевнобольных. — Конечно. Без вопросов. Она ушла. Ушел и страх. Я должен побороть себя. Я должен превзойти боль. Я должен… уйти от рамок человеческого тела и сознания. А после этого я сделаю все возможное, лишь бы вновь называть себя некромантом!