Пятнадцатое ноября. Всю предыдущую ночь я тщательно готовился к сегодняшнему светскому вечеру, свиданию с собственным страхом, точнее, со средством избавления от него, единорогом.
Первый раз всегда самый сложный, дальше (а я уверен в последующих за этим заданий) будет легче. А потому мне требовалось успокоиться, снять напряжение. Как там в прошлом мире я расслаблялся?
» — Пусти! Помогите! Помогите! ОТПУСТИ, ЖИВОТНОЕ! ПОМОГИТЕ-Е-Е, — пьяная, но вмиг протрезвевшая девушка подо мной извивалась как гадюка, кричала отвратительным голосом, больно кусалась, словом, делала все, чтобы я отпустил ее. Да только не нужно мне было мне ее тело. Я хотел ее душу.
— Словом божьим я избавляю тебя от… — она лягнула меня в пах, отчего я согнулся глубже. — Земных страданий. Взглядом Дьявола награждаю тебя смертью, — мои руки душили ее и с каждой секундой она становилась тише, эта женщина. — Руками некроманта я, Росс Чарли Найтмер, присваиваю твою жизненную силу себе, да простится мне сие деяние.
Заклинание сработало и обрызганное грязью тельце жертвы темных закоулков засветилось. Изо рта поднялась, собственно, душа и раскололась на множество мелких частиц, которые я без труда поглотил. Тут же мои силы восстановились, раны зажили на глазах, настроение улучшилось. Прощай, эмоциональное выгорание, здравствуй легкий хмель!
А тело… Ухмыльнувшись, я расстегнул ремень, поддерживающий мои свободного кроя штаны, и приспустил нижние свои одеяния. Юбка сама собой задралась в процессе драки, а трусы леди из бара были столь… неприличными, что достаточно было их чуть отодвинуть в сторону, чтобы проникнуть во влагалище.
Омерзительно — скажите вы. Труп свежий, и пяти минут не прошло, считай, спит. Член двигался в девушке вполне свободно, учитывая общее расслабление, что не могло принести радости лучшему другу каждого мужчины. Кое-как закончив с фрикциями, я достал из сумки строительный мешок и затолкал в него труп, предварительно сломав в несколько местах.
Очередную свою жертву я отнес на свалку, где завтра по расписанию планировалось сжигать мусор. Охранник, увидев меня, не узнал, а посчитал за бомжа, коих в Сан-Франциско больше, чем где-либо в штате. Он выгнал меня, но мешок я оставил. Никто не найдет ее, не вспомнит, надеюсь.
Что ж, отдохнули телом и душой, и хватит, Росс. Работа не волк, в лес не убежит, надо выполнять.»
Мда, сейчас так уже и не развлечешься — заметят, как ни крути. Максимум могу в шахматы и плюй-камни сыграть. Ненавижу эту жизнь. Скучно.
Черт, а ведь та девка была моей последней жертвой прозаичного отдыха перед смертью. А после нее разве что роженица и ее младенец, которого я как раз и готовил на ужин. Маньяки нынче опасные…
ДА КАКОЙ ТАМ НЫНЧЕ?! На дворе начало девяностых! В Британии, черт возьми! В Хогвартсе! Я вообще, кажется, больше не смогу так отдохнуть. Здесь даже маньяков не водится, судя по новостям.
Сейчас я сидел в кресле, сбросив обувь на пол, и пытался вздремнуть-помедитировать, то есть очистить сознание и все такое. Получалось, может быть, хорошо, но в какой-то момент в гостиную ввалились орущие слизеринцы со старшего курса и заняли практически все пространство. Мне пришлось покинуть насиженное место и удалиться в спальню. Четверг знаменовал собой практические Чары, на которые не пошел ни я, ни Гойл, которого, в свою очередь, вчера на травологии покусали какие-то опасные растения из соседней теплицы. Он провел ночь в больничном крыле и сейчас отлеживался на родной кровати, громко сопя и изредка похрапывая.
Нет, ну в спальне вообще не расслабишься. Я здесь и так слишком много времени провожу, энергетически место себя истощило. Пойду лучше у камер бывших посижу, все равно холода не чувствую, авось поймаю послесмертный покой привидений.
А у камер, что находились глубоко в подземельях (минут шесть быстрой ходьбы от портрета), столпились семикурсницы, часть которых распивала огневиски, а другая писала и множила шпаргалки на зимнюю сессию. Мда, не хочется быть на их месте.
В общем, пошел я обратно на поверхность. Прошло время обеда, прошли уроки и весь замок стал наполнен кричащими подростками. Куда ни плюнь — сплошь парочки, группки, одиночки с учебниками. Мне просто нужна тишина…
Идеальным вариантом может показаться какая-нибудь башня, но на все комфортные установлена власть двух факультетов, грязных сов и… Астрономическая оккупирована четвертым курсом Пуффендуя, у них там зачет этой ночью. Смысл днем там находится?
Раздражает человеческое общество. Хочу на кладбище. О, точно есть же третий этаж, где запрещено находиться всякому, кто не хочет погибнуть самой страшной смертью! Может, там чума в стенках осталась? Ну мало ли. У профессоров иммунитет, да и заклинание Головного пузыря поможет. Я сдох — мне не страшно. Отличная идея.
Удобно расположившись на дальнем подоконнике, я начал просто пялиться в окно, в затемненный Мощеный двор. Да, есть такой. Прошел час, два, три… я все также, не мигая, смотрел на колыхающиеся ветви деревьев, на проходящих школьников, на вечные плиты, на увядшую траву. К пятому часу своеобразной медитации я начал чувствовать, что значит быть бессмертным. Скучно, серо, уныло. Я могу лишь смотреть на игры смертных и, если вмешаюсь, ничего не изменится, только нарушу свой покой. Зачем я вообще хочу убить единорога? Мне и так хорошо. Сюда никто не ходит, я могу здесь сидеть-полулежать вечно…
Ответом мне стала минутная боль в области груди, по-старому разрывающая и невыносимая. Родной уже стала, эта боль. Интересно, а смогу ли я привыкнуть к этой боли? Я помер — ничего хуже не произойдет. Тьма может поглотить мою душу, как я когда-то чьи-то, но вряд ли это будет ощущаться как сгорание заживо. Человек привыкает ко всему, и я потерплю.
С такой мыслью, после приступа, я снова улегся на подоконник и заметил новых персонажей во дворе. Будущая Золотая Троица! Гарри смеется… А на артах в Интернете я не видел этой улыбки. Рыжий придурок что-то с интересом рассказывает друзьям. В таком положении он даже немного обаятельнее. Голубушка Грейнджер со всем вниманием, которое у нее есть, слушает Рона.
Мне стало грустно. Я никогда не знал ни любви, ни дружбы, только смерть и холод. И если я продолжу намеченный Тьмою путь, то все равно не смогу. У меня нет цели, это уничтожает покруче местных заклинаний. Я хочу всего лишь быть кем-то особенным для кого-нибудь. Раньше у меня была цель стать могущественным некромантом, подчинить Сан-Франциско и править, подобно мэру, но из тени. Жители пригорода знали меня, ужасались. Их страх и отвращение подпитывали меня, ведь я знал их с пеленок, да и они меня тоже. А здесь, в мире Гарри Поттера, я никто. Меня никто не вспомнит, обо мне не расскажут. Я здесь даже не наслаждаюсь жизнью, потому что умер.
Я хотел быть главным героем саги, но что-то сломалось во мне.
Ну и пусть
***
Во время ужина мне удалось выйти из замка. Стемнело и я, с непривычном трудом воспользовавшись переходом в темноте, оказался в двух километрах от опушки. Еще раз применить Темную силу смогу при отходе в замок, потом. Сейчас же я должен просто войти во мглу.
Восемь вечера, я на шесть километров продвинулся внутрь, то есть прошел пешком, по мерзлой земле и выступавшим корням деревьев, четыре километра тихим и незаметным шагом. Как и в последний раз вокруг ни души, хотя у меня нет настроя убивать. Где пауки? Где волки? Где вечно шныряющие кентавры?
Девять вечера, я глубоко в Шотландии, обошел уже два озера и переплыл одну речушку. Внутренне чувствую, что еще четыре часа шагом скоростью десять километров час я окажусь в населенном пункте, но в другом графстве. Значит, вперед сорок километров, а назад… Я повернулся к хогвартсу лицом. Уже ничего не видно, как никак, одиннадцать километров, тут даже лучшие винтовки следующего века не сработают.
Ухмыляюсь. Здесь-то уж единороги волей-неволей живут, встречаются. Я ничего не принес собой, но одна интересная книжечка из Запретной секции подсказала по-настоящему действенную приманку. Итак, внимание, бревно кладем на полянку и колдуем!
Десять вечера. Намотав на пальцы и запястье цепочку с рубином смог колдануть трансфигурирующее заклятье, которое я оттачивал последние дни. Бревно ели превратилось, та-да-да-дам!, в девственницу необычайной красоты. Ну прямо я, только старше на лет восемь и фигуристая. До конца я не смог ее очеловечить, поэтому она стояла на четвереньках, практически вкопанная (весила по прежнему килограмм двести так-то), выгнувшись, словно кошечка мартовская и с невинным личиком а-ля я собираю цветы, а кто вы?
Да, по христианскому преданию, единороги были падки на нетронутых чистых девушек, а потому теряли всякий разум, завидя девственниц. Они игрались с ними, а потом затаптывали. Это кстати аллегория на деву Марию со Святым духом. Он перевоплотился в рогатую лошадь будто бы. А так Мария невинна, что вы, животные не считаются ведь!
Итак, ловушка готова. Запах телу придать было сложнее, но я сходил до реки и набрал песка в руки, обмазал куколку и стал дожидаться. Ну, а что? Легкий запах воды смешался с сильным дерева и теперь не так явно заметно в деревяшке ее сущность. Какой я молодец.
Ну, а теперь — ждать. Заколка сработала как надо и теперь я сливался с корнями деревьев по всем характеристикам, даже энергетическим. Что-что, а не двигаться, как вы могли заметить, я полюбил.
Одиннадцать часов, тридцать три минуты. Мне начало казаться, что девушка жива. Нельзя смотреть человеку в глаза, больше, чем на три минуты — известный факт, но теперь ясно почему — ты либо влюбляешься, либо сходишь с ума. Что ж, в гляделки играть интереснее, чем просто сидеть.
Но только я подумал о времени, как в ста метрах от поляны послышался топот. И с каждым метром это большое и мощное приближалось ко мне! Оно все быстрее двигалось сюда. Я даже заволновался, обернул вокруг шеи цепочку, авось поможет.
На поляну со всего разбега выскочил, попутно отряхиваясь от терновника (причина моей остановки здесь) и запрыгивая на деревянную бабу, единорог. Только был он какой-то не такой… В детстве единороги золотого цвета, потом белеют, а этот был… черный. Грива длинная-длинная, как сама тьма черная, рог длинный и нереально острый, а одна нога коня была мне до подбородка.
Прошлый его сородич начал мне казаться девочкой-подростком. Это чудовище правда единорог?! Да ладно, Росс, в нем зато все пятьдесят литров крови будет!
Пока жеребец развлекался, я активировал именное кольцо сучки под именем «А» (оно ж именное) и, со всей мочи создав Инкарцерро, связал коня. Его член застрял в бревне-блондинке и он громко заржал и забрыкался. А нет, родной, мне нужно тебя недоубить, чтобы выпить живую кровь. Эта мысль пришла мне на ум только что. Может и дикая, но все-таки…
— Инсендио! — крикнул я, высоко подняв руку с палочкой над головой.
Грива зажглась. Держать путы ох как трудно, меня будто самого режут на части эти толстые лески. Коня обуяла паника. Он уже был готов остаться без хозяйства, как я, с разбегу запрыгнув на него, создал еще одно Инкарцерро вокруг шеи и начал душить бедолагу.
— Помирай! Ну же! Помирай! Сдохни! Сдохни! Сдохни!!!
Больше никаких заклятий Бонс Картео и подобного. Теперь он не уйдет от меня. Я на нем, он меня не скинет!
— СУКА! СУКА!
Конь начал кусаться. Он гибко изворачивался, пытаясь дотянуться до моих ног или рук, но я все сильнее давил ему на шею и все, что возможно. Скоро пять заветных минут кончатся, а мне надо прибить тебя, сука ты живучая!
— Инкарцерро! Инкарцерро! — надрывался я, все глубже впиваясь в горло коня. Ни одной капли крови не прольется тут без моего участия!
Через три минуты начала тлеть моя одежда и волосы. Кожа покрылась ожоговыми пятнами, но боли я не чувствовал, как и жажду в воздухе. Я тупо вязал шею единорога новыми лесками. Его черные глаза с невообразимо длинными ресницами в какой-то момент закрылись и он обмяк, упав.
ПОБЕДА?!
Ну все, дружок, ты потерял сознание. Если бы я сейчас ушел, ты бы встал и поскакал по своим делам, но не сегодня, Черняш, не сегодня.
Без десяти минут полночь. Я кусаю жесткую шею единорога, чувствуя под своими зубами набухшие вены и пальцами проводя по косточкам позвоночника. Ты мой, ты мой! НАКОНЕЦ-ТО!
Вонзаю свои мягкие зубы в глотку животного, до боли сжимаю челюсти. У обычного человека не будет столько сил, но я ведь вне законов? Язык проводит по ране несколько раз, я едва успеваю поглощать фонтаном бегущую жидкость. Пять литров уже наверняка далеко позади… Нет, десять… Тридцать…
Оставшиеся двадцать литров я уже высасывал с жадностью вампира. Я слышал уход души единорога и глубоко сожалел о том, что не могу ее поглотить. В этом мире так нельзя, я же не дементор. Но если попробовать… опасно. Так, сосредоточься! Тихие шаги смерти преследовали меня, пока я исследовал кровеносную систему единорога. И уже под самую полночь я понял, что все, хватит, я испил ровно пятьдесят литров крови священного зверя.
Я МОНСТР
Встав с колен, я бросил задумчивый взгляд на тушу. Большой, однако, шкура хорошая, мягкая… Оранжевое пламя все еще жрало мою одежду, кожу, волосы давно истлели. Наверняка я стал некрасив и уродлив.
— А ты быстрый.
Я повернулся так быстро, что подскользнулся на корне дерева. Меня подхватили чьи-то тонкие руки. Встав, я понял, кто и что вокруг.
— Госпожа, теперь я стал сильнее.
Глаза тяжелые. Время действия кольца, заколки и цепочки давно прошло, меня некому поддержать сейчас. Но, сфокусировавшись, я смог в темноте разглядеть прекрасный грех в виде Тьмы.
— Да, и ужасно выглядишь. Давай-ка тебя поправим, а то неприятно смотреть, — она совершила какие-то махи руками. — Вот так. Как ты?
— Ничего не чувствую, — признался я. — Вы меня вернули к прежней внешности?
— Да, — она подлетела ко мне, я все больше перестаю ее различать в окружающей Тьме. — Я ненадолго пришла к тебя, Росс. Ты справился лишь с болью, теперь ее не будет. Следующей ступенью становления равным мне — все то же старое доброе убийство, — моих щек коснулись ее хладные руки. — Съешь двадцать перетертых в пыль зубов фестрала, дорогой, и тебя будет ждать мой подарок. А пока спи, тебе нужно отдохнуть, ведь ты…
Я не дослушал ее. Я ушел.
