Справочник: Что делать, если ты некромант-попаданец в Поттериану

«Дорогой дневник, меня мучают кошмары. Мне кажется, что я на самом деле британский мальчишка шести лет, а не коммунист и бывший пионер. Так как все вокруг говорят на английском, да и я тоже, то русский начинает казаться чуждым. Когда я говорю на нем, меня запирают в подвале, переоборудованном под мою спальню. Ночами я слышу плач. Быть может, это владелец тела. Если я здесь, то где душа лондонского мальчика? Но не это меня волнует. Больше всего волнует осознание того, что я, наверное, больше не вернусь к своей прежней жизни, к пацанам в Питере, к Маришке с Красноказачьей улицы, к престарелой матери… как она без меня? Хотя сейчас я даже не хожу в школу… С каждым днем мне все больше кажется, что я никогда не был Родионом, что я реально просто шизофреник, что мне просто приснился сон, который я принял за правду. Что если я действительно Оскар Коллинз? Запись на русском языке от 07.04.87»

Мне тоже снились кошмары. Я будто бежал по огромному пшеничному полю, держа в кулаке что-то тяжелое. Пересекая нехитрую местность, не сразу заметил бегущие со спины черные грозовые тучи. Намечалась гроза. В поле. Я бежал так быстро, как только мог, в этом слабом теле ребенка. Но, поднявшись на небольшой холм, понял, что нет конца и края этой пшенице. И тогда я решил посмотреть, что же нес с собой все это время. Подняв руку, я закричал. В моем сжатом кулаке были черные сальные волосы. Подняв руку выше, я увидел… свою голову. Черные глаза некроманта Росса Найтмера с испугом смотрели на меня. Отрубленная голова все еще истекала кровью. На этом прекрасном моменте я проснулся. Просто открыл глаза и подобно роботу сел. Мне даже показался механический звук, как в фильме. Так, я в Запретном лесу. На меня светит солнце, значит, уже утро. И я на поляне. Солнце подкралось только ко мне, не тронув деревья. Покрутив головой, я увидел огромную тушу единорога. И тут же отвернулся. Пятьдесят литров… это много. И я все выпил. В книгах говорилось, что несколько граммов уже делают тебя проклятым темным магом, а я… я стремлюсь к становлению дьяволом, равным Тьме. Глубоко вдохнув, я стал искать тень, чтобы переместиться в Хогвартс. Вроде я стал сильнее, значит, при свете дня я теоретически могу перебежать. Я осмотрел себя, когда встал. Помнится, вчера я горел синим пламенем. О, ожогов нет. Радует. И одежда цела. И волосы… Точно! Тьма подсобила. Благодарю. В темноте я попытался применить свои «силы». Но ничего не получилось. Раньше я просто делал четыре-пять шагов и уже был за один-два километра от того места, где был. Или проходил сквозь стены, как в библиотеке. А тут я шагал и так, и эдак, но не получалось. Тужился, прыгал на месте, руками махал. В общем, плюнул на это темное дело и неспеша пошел к школе. Реку переплыл, одежду высушил, воспользовался левитацией и три километра шел по воздуху, два раза над водой. Еще так долго идти… *** Пятничные пары нельзя было пропускать под страхом смерти, потому что Зелья вел Снейп, а он, являясь деканом факультета, не должен был знать о моих своевольных действиях. Естественно, я имею в виду ночные прогулки. Про пропуски все уже знают, особенно он. Как думаете, какая реакция у него была при моих первых десяти пропусках? Ммм… нет, он не ругался. Не отчитал. Ха, да что вы, даже на отработку не послал. Единственное, что он сделал, это вызвал на разговор, где я, чуть не плача, заявил, что пока не готов к новым лекциям и урокам, что у меня болит голова от атмосферы вокруг и мне всего лишь нужно месяцок отдохнуть. — Не хотите ли наведаться в Центр? Тот, что вы посещаете… — у него на столе тогда лежал пустой пергамент. Скорее всего, выписка из больницы под чарами какими-нибудь. — Ваше психологическое здоровье как никогда ценно для школы… Он думал, что я могу сорваться или сильно что-то попортить, вроде чужих лиц или имущества. Я видел, что он подозревал меня в проделках Уизли. Но ясно осозновал, что я не такой, как балбесы с Гриффиндора. Мне противно от мыслей втихоря творить месть. В этом мире я открыт. Если мне нужно припугнуть, то я не буду кидать бомбы-вонючки в окна. Нет, я просто на глазах у школы вмажу по лицу ребенка. Девочка или мальчик, первокурсник или семикурсник… мне без разницы. Всегда было. Еще примечателен тот факт, что три дня назад, двенадцатого ноября, в туалете у библиотеки нашли амулеты и книгу по рунам. Кто-то, как предложили профессора, занимался темной магией и создавал на заказ амулеты. Меня видели у библиотеки тогда очень часто, ведь я прогуливал и занимался учебой самостоятельно, а посему, выбор пал на меня. Меня проверили, но я оказался чист. Побрякушки той девушки я спрятал до нужного момента в чемодане Нотта, поэтому обыск не принес результатов. Славно. — Хочется ли вам поделиться чем-нибудь? — вкрадчиво спросил за день до убийства единорога декан. — Ваше маггловское происхождение все больше приобретает популярность у ваших сокурсников. Думаю, вы осознаете, что авторитет падает на глазах. Вас не достают? Я тогда сидел на первой парте, перед столом Снейпа, и думал о том, как бы заманить зверюшку с рогом в ловушку. Что было лучше: древнее испанское вино или прекрасная девственница? А тут тебе на — психология подростков. Переключиться трудно. — Нет, сэр, я не вижу никаких изменений. Мне все равно, что обо мне думают, — сказал я со спокойной улыбкой. Глаза мои смотрели на брови декана. Это его нервировало. Наверняка он тогда подумал что-то вроде: «Ясно. Мальчишка мыслит себя отдельно от своего тела. Это типично для его истории болезни.» Недавно, кстати, исчезла последняя запись Родиона, русского пятнадцатилетнего парня, первой души в теле Оскара. Записи владельца давно уже ушли. Откуда вообще приходят новые? Снейп меня, конечно же, отпустил, но предостерег короткой фразой. «Будь спокоен». И все. Ценный совет, да? И вот, сейчас я, в семь часов утра, вышел на опушку леса, в пятидесяти метрах от огорода Хагрида. Этот огромного потенциала мужчина при каждой нашей встрече держал меня за кого-то вроде Малфоя. Не знаю. Мне не нравился лесничий. Возможно, это было связано с моим прошлым, где установка «чем больше противник — тем больше проблем с воскрешением или разделыванием» работала всегда. Я неосознанно думал о том, что распилить на части хранителя ключей будет непросто, а значит… дальше я не думал, тогда не хотел. Тьма дала задание съесть зубы фестрала. Какое именно количество? Я не запомнил. Встречу в следующий раз — разберусь. Сейчас пока надо разобраться, где и как найти фестралов. Смерть это тело не видело, но, быть может, в этом деле считается душа? Хагрид наверняка видит фестралов, иначе его не наняли бы на должность. Да и как в мире магов, прожив пятьдесят лет, не увидеть смерть? Фестралы… надо подумать. Точно! Если я их не найду, то обращусь к леснику и все пойдет путем! Только вряд ли он мне поможет. Надо составить план действий. Черт!!! Знаний не хватает! Уже ближе к дверям в Большой зал я заметил, что не дышал. То есть я пытался, автоматически и механически, но-о-о… Сегодня, в первый день после обретения сил, я чувствовал, что правда бессмертен! Что мне не нужен воздух, что я могу сдерживать себя в расходе тепла и энергии… Семь тридцать. На столах появились омлеты и соки. За столами максимум человек двадцать. Из слизеринцев — две пятикурсницы-ботанки. Ни косметики, ни ухода за собой. Со своего места вижу нестиранные подолы мантий. Вот оно — знание. Они предпочли утренним процедурам здоровый завтрак и, скорее всего, библиотеку. А что если попросить помощи у них? Фестралы — полутемномагические существа, о них не каждому известно, значит, доступ ограничен. Но они всего лишь пятый курс, у них самих самая влажная мечта — карта пропуска в отдел. Так, оцениваем еще тщательнее. И жуем хлеб лучше. После пятидесяти литров я обязан как минимум делать со своим организмом все, что захочу! Левая девушка — крашеная в холодный блонд заучка. Очки прямоугольные, серые и подходят под тон кожи. Сама кожа, по крайней мере на лице, ровная. Значит, пользуется зельями против прыщей. На ней одна рубашка и галстук. Нет мантии, на которой все ученики крепят бирки с именами. К ней не обратишься. Справа — слегка некрасивая темнокожая прыщавая девушка с толстыми икрами. Мда, надо же вообще додуматься — в холод надевать форменные серые гольфы. На голый зад, как говорится. Хм, а ее черные волосы выглядят здоровыми. И взгляд более жесткий, чем у подружки. Она будто пронизывает пространство своими черными глазами. Будь она постарше, я бы ее… так, Росс, тебе одиннадцать и ты душевнобольной ребёнок с плохой репутацией. Решено. Обращусь к негритянке. Или кто она там. Эта пятикурсница вызывает у меня одновременно и уважение, и доверие, и некоторую признательность. Да и бирка у нее на месте. *** От размышлений и пристального взгляда (который, как оказалось позже, пугал люд) меня оторвал Драко. Он с левой руки хлопнул меня по спине, перебрал мои грязные волосы и дождался, пока я не обращу на него свое внимание. Я улыбнулся ему, чтобы отстал. Он никогда не сидит со мной во время приема пищи. Сейчас он просто хочет знать, что со мной все в порядке. — Марин? Очистить, — я испытал легкое головокружение и тут же вскочил на ноги. — Какого черта? Ты пытался меня ослабить? Затмить мой разум? — я снова сорвался с цепи. — Отвечай, Малфой! Ха, а почему это я на него набросился? Наверняка малыш Драко хотел просто сделать меня чистым. Я же всю ночь в лесу провел.... Выгляжу ужасно. Забавно. Я перенервничал и теперь каждый в округе мне кажется врагом или добычей. Одно другого не исключает, к счастью. Тем не менее, хочу проверить, насколько я стал неуязвим для магии и боли. Ведь раньше, сделай я плохо Малфою - меня навещала боль от Обета и еще какая-то приправа к нему. А сейчас... Я схватил его за ворот мантии. Обеспокоенное выражение лица мальчика приняло страдальческий вид. Я смотрел на названного брата с холодом, с отчужденностью, будто он был одним из трупов на кладбище. Хотя и к тем теплоты побольше будет, нежели к Драко. И тут меня, взирающего в серые глаза наследника древнего рода, осенило: я попрощался со своей болью. Физической — да, это было понятно, но в моральном плане я тоже должен быть стать неуязвим. И если раньше меня держал какой-то там Обет, который меня разок уже убил, то сейчас меня не держало ничего ни материального, ни святого. Ничего! — Ха-ха-ха-ха, — я сжимал воротник гребанной слизеринской мантии уже двумя руками. Наклонился к лицу парнишки так близко, что наши лбы стукнулись. — Ха-ха-ха-ха-ха! Я смеялся ему в лицо. На нас смотрели все, начиная с однокурсников, заканчивая кошкой Филча, с неодобрением, кто-то со страхом и неприязнью. Но смотрели. Чего они ждали? Ждут? Быть может, что я разозлюсь и побью драгоценного Малфоя? И будут судачить потом, что со мной будет… От этой мысли я начал смеяться еще сильнее. В глазах самого Драко явственнее выступил страх и привычная обеспокоенность. Ты ж мой сладкий, ничего не знаешь, что происходит с тем, кого ты именуешь Марином. Знал бы ты, КТО я и кем был. И кем являюсь и становлюсь. — М-м-марин? — я не моргал уже минуты две, хотя слезинки от смеха катились по осунувшимся щекам. Как же это тело уродливо. — Марин! Я уже чуть ли не сидел на полустоящем слизеринце. И, наверняка, ситуация все больше напоминает приступ у сумасшедшего. Вон, краем глаза вижу как к нам Квирелл подгребает. Ленточка его тюрбана до самого пола свесилась, ее бы потянуть на себя, чтоб оголить черепушку. — Мистер Кол-л-линз, — меня за плечо тронула холодная рука мужчины. — От-т-тпустите мистера Малфоя и вернитесь к завт-т-траку! — А не то что? — я резко разжал кулаки и с тихим криком сосед по комнате упал на спину. — Что вы мне сделаете? Я задрал голову, улыбаясь как чокнутый. Я не моргаю уже почти три минуты. Странно ощущать покрасневшие капилляры, но не чувствовать боли. Восхитительно! А ты, преподаватель, попробуй меня на место поставить! Да я и тебя постарше буду! — Будьте люб-б-безны, успокойтесь, — он поднял одну свою руку, вторая осталась на моем плече. — Вам нужно успокоительное? Я же тем временем чувствовал себя чуть ли не всемогущим. Двойное именное кольцо сильно нагрелось, жгло меня, но не до боли. Да и не мог ее почувствовать я… Веселье! — Нет, я ухожу. А вы, — я осмотрел весь зал. — Язык за зубами, иначе не будет ни языка, ни зубов! Попытался вывернуться из-под руки профессора, но он крепко вцепился в меня. Что?! Силы появились со мной говорить? Я набрал в грудь побольше воздуха и уже поднял руку для удара, как меня сбил с толку его шепот. Я снова задрал голову и испугался. Весь пыл мгновенно ушел. Голубые глаза учителя светились потусторонним светом и обещали все муки этого мира, если не повинуюсь. Улыбка слетела с моего лица так же быстро, как возбуждение у парня, увидевшего свою бабулю в купальнике. — Прошу пройти со мной. Я сжал зубы. Оу, вот как? Тогда и у меня для вас есть сюрприз, мистер Квирелл. Закрыл глаза впервые за пять минут и, активируя какое-то странное чувство внутри горла, открыл их. Шаг назад. Для вас, профессор. На него взирали, я уверен, мои черные глаза Росса Найтмера. Да, те, что дарили смерть насекомым и мелким животным. Те, что видели смерть тысяч людей. Те, что прошли путь магии Смерти. И готовы были ступить на него снова. — Вы?.. Директор! — взвизгнул бывший препод маггловедения. Тряхнув грязной головой, я вздохнул и склонился. Поменял цвет глаз и поведение. Директора в этой школе пока что нужно бояться. Вот он-то, я уверен, способен не то что заключить меня в ту дурку для психов, но и оставить там на всю жизнь. Его авторитет непререкаем во многих кругах, даже в судебной ветви власти. А это дорогого стоит! — Простите, профессор! — я резко бухнулся на колени, высвободившись из-под руки мужчины. Да! — Прошу, не наказывайте! — Что происходит? — тут же подлетел к нам и мой декан. — Квиринус, что вы с ним сделали? — Я-я-я… Он схватил мистера Малфоя и чуть не задушил его… — тоже начал строить из себя невинную овечку. Молодец, мое уважение. Директор неспешно подошел к нам. Взглянул из-за очков-половинок на лежащего Драко, обратился с вопросом в глазах к Квиреллу, отрицательно покачал головой Снейпу и, наконец, кивнул мне. — Мистер Коллинз, вы свободны. Оу, спасибо. Я-то уже у себя в голове целую песню придумал в свою защиту. Неужели я настолько освобожден от ответственности? С ухмылкой я прошествовал к выходу из зала. Тронул кончиками пальцев старые дубовые двери. Все это время за мной следил весь зал без исключения. В полной тишине. Восемь утра. И только тогда, когда стук моих каблуков разнесся у передвижных лестниц, там заговорили. Что же, мне не привыкать. Обсуждайте меня, хвалите, боготворите. И однажды я смилуюсь над вами. Один-ноль, система этого мира.