Рождественские истории

— Смит, ты не хочешь присмотреть за моей собакой? — Тина наклонилась над столом напарника. — Мы с Куинни хотели навестить тётушку на рождественских выходных. А у тети аллергия на шерсть животных и мы не можем взять Мартина с собой. — Ээ… Голдштейн, я, конечно, твой друг, но прости, сам хотел уехать, — извиняющимся голосом произнес аврор Смит. — Жаль, что же мне делать? — Тина задумчиво нахмурилась. — А может ты сделаешь объявление? Ну напишешь вот там на доске, может кто-то из наших согласиться, — предложил Говард. — Мистер Грейвс, вы просили зайти? — Тина с опаской заглядывает в кабинет начальника, вспоминая, может, что-то сделала в последнее время не так. — Аврор Голдштейн, проходите, — Грейвс кивнул на кресло перед столом. Когда Тина села на самый краешек и взглянула вопросительно на начальника, он вдруг замешкался и смутился. Или Тине это показалось? — Я увидел ваше объявление и хотел сказать, что могу взять вашу собаку на время поездки, — Грейвс внимательно смотрел в напряженное лицо Тины, которая явно не ожидала, что он скажет ей именно это. Грейвс не смог сдержать улыбку — очень уж милым было удивление девушки. — Я… мистер Грейвс, спасибо большое, вы очень выручили меня, никто больше не соглашался, — Тина так улыбалась от радости, что, кажется, Грейвс готов был согласиться смотреть за десятком собак, будь они у нее. — Вот мой адрес, — Грейвс протянул Тине свёрнутый лист бумаги, — можете приводить вашего лохматого друга. Вечером того же дня, Грейвс сидел в гостиной своего дома и смотрел на небольшого черного лохматого пса неизвестной породы, который, грустно положив голову на скрещенные лапы, смотрел на него. Персиваль вспомнил, как Тина смущённо застыла на его пороге с собакой на поводке и огромной сумкой в другой руке. Но спустя пару мгновений уверенно раздавала ему инструкции, как и что нужно делать с ее псом. Грейвсу определенно нравилась такая командующая Тина и он только кивал на все с улыбкой. Пёс грустил по хозяйке и Грейвс очень хотел, чтобы его хвост радостно вилял, поэтому он каждый раз тяжело вздохнув, разрешал ему сесть рядом на диван или запрыгнуть на кровать. Персиваль не привык проводить выходные дома, когда в МАКУСА его ждала куча работы. Но оставлять одного Мартина он не хотел. Конечно, он не боялся погрызенных ножек стульев или порванного дивана, но грустный взгляд собаки, остающейся в одиночестве, останавливал его целый день. Но получив очередное срочное сообщение, Грейвс, не долго думая, подхватил собаку на руки и шагнул в камин. Персиваль и не заметил, как быстро пролетела рождественская неделя. Ему очень нравилось, что у него теперь есть компаньон для ночной работы и для его одиночества в доме. А ещё он, конечно, не сразу это признал, но ему нравилось, что Голдштейн писала ему каждый день. Конечно, умей ее пёс писать, Грейвс не сомневался, она бы писала именно собаке. Но уж так вышло, что он отвечал за Мартина. И сейчас, возвращая Тине собаку, Грейвс уже понимал, что будет скучать не только по очень хитрым глазам собаки, шерсти на всей его одежде, но и по запискам Голдштейн, где она очень мило расспрашивала о каждом действии пса и вдруг в паре последних писем неожиданно спросила о нем самом. — Мистер Грейвс, мы пришли, — Тина вывела его из задумчивости, легко касаясь его руки, чтобы забрать сумку, — спасибо вам большое. — Мне было не сложно, мисс Голдштейн, — улыбнулся Грейвс и наклонился, чтобы погладить собаку и неожиданно для самого себя добавил, — а можно иногда с вами с ним гулять? — А хотите завтра? — улыбнулась Тина, и Грейвс понял от кого собака научилась такому хитрому взгляду.