***
Насыщенные запахи разнообразных десертов — от мягких круассанов до пропитанных сиропом бисквитов пирожных — перемешиваясь с бесконечным множеством сортов кофейных зерен, образуют феерию ароматов, дополняемую ни с чем несравненными нотками корицы. Буквально закружившись в самом быстром и изящном вальсе, они наполняют и без того уютное помещение гармонией, становясь завершающим штрихом прекрасного заведения и пленяя только открывшего дверь посетителя, заставляя оказаться в самой настоящей сказке. Таким оно стало для меня с первых секунд и остается до сих пор. Поправляю широкую лямку висящей на плече сумки, рассматривая пополнившийся ассортимент тортов. Музыка приятно заполняет изредка создающуюся тишину, становясь фоном красивой, поставленной и отточенной приветственной речи бариста. Ожидая своей очереди, перевожу взгляд на большой экран телевизора, где по обыкновению включен канал с беспрерывно сменяющимися музыкальными клипами популярных исполнителей. Самое интересное для меня было то, что звук всегда выключали, отдавая предпочтение заранее подобранным мелодиям, пришедшимся по вкусу оформителю. Слишком сильно ей не нравилось, что между композициями частенько вставляли новостные эфиры с объявлениями, которые напрочь ломали идеально выстроенную атмосферу. То же самое произошло бы сейчас, но звук заблаговременно выключен и слух по-прежнему ласкают привычные, ничуть не надоедающие мелодии. На экране появляется молодая ведущая, начинающая говорить что-то с самым серьезным и сосредоточенным видом, затем на переднем плане появляется странный видеоряд, по всей видимости, записанный регистратором в машине, который местами намеренно делают размытым. Снова акцент на активно жестикулирующей ведущей, а через секунду на весь экран растягивают кадр из видео не самого лучшего качества, обводя красным темный мужской силуэт, и заметно увеличивают яркость, давая рассмотреть лицо человека. Внутри что-то мгновенно обрывается, а мозг по-прежнему отказывается верить увиденному. Под этим портретом ярко вырисовывается надпись «Особо опасен», и в голове образуется цепочка событий, следовавших за уходом Джека. — Доброго дня! Чем я могу помочь? — достаточно звонкий, но в то же время спокойный мужской голос заставляет выйти из транса, и нагоняющие панику мысли тут же растворяются, на что сдавленно улыбаюсь и киваю. — Не-елли!.. — уголки рта парня поднимаются чуть выше обычного, а дежурная интонация сменяется дружески теплой. — Тебя давно невидно. — Привет, — как-то неловко пожимаю плечами и оборачиваюсь, замечая, что клиентов в очереди больше нет. — Да как-то… Дел много, не до того, — как-то вопросительно и по-доброму приподнимаю брови, совершенно не готовая к диалогам. — Сделаешь мне раф? Шоколадный был бы кстати. — Заказ принят, ожидайте, — делает запись на листке для заметок и, снова приятно улыбнувшись, подмигивает, уходя за стойку. За это время успеваю занять столик подальше от окон, заранее зная, как мешают солнечные блики на экране, и поближе к розеткам, чтобы сразу поставить ноутбук на зарядку. Оставив сумку от ноутбука на вешалке, там же выделяю место для ветровки и по привычке закатываю рукава мягкой кофты с широкой вязкой до локтей. Подхожу к кассе синхронно с Майком и сталкиваюсь с взглядом насыщенного оттенка карьих глаз, и это вновь заставляет улыбнуться отчего-то более смущенно, чем обычно. — Ваш шоколадный раф, — произносит нарочито шаблонно, вызывая легких смех, и ставит стаканчик передо мной. Прикладываю к мини-терминалу карту, чтобы рассчитаться, и киваю, как только на небольшом экране появляется зеленая галочка. — А ты надолго сегодня? — вопросительно приподнимаю бровь и даже не успеваю ответить. — Просто совершенно случайно я сегодня до шести, и у меня есть неплохая идея. — Иде-ея?.. — произношу, растягивая звуки. — Для чего? Если ты предлагаешь прогуляться, — прищуриваю глаза и беру в руки нагревшийся от напитка стаканчик, — я не думаю, что у меня есть время. Хочется отвлечься. Ото всего. Но не так. — Без проблем, — немного опускает подбородок, явно неудовлетворенный таким ответом, и я, чуть задержавшись на нем взглядом, вновь возвращаюсь к столику, не находя, что сказать. Черт знает, чем я думаю, упуская такую легкую возможность отдохнуть. Но видеть кого-то совершенно не хочется, пусть, это и могло помочь на время абстрагироваться от мрака настоящей жизни. Жизни без Крис. С отвратительными погонями. Маньяками. Психопатами. Кучей возможностей оказаться в больнице и однажды не проснуться. Так хочется чего-то обычного. Так почему бы не позволить себе просто расслабиться? Ведь… Проблемы Джека — это его проблемы, а меня это ни к чему не обязывает. Я сомневаюсь, потому что сейчас мне страшно. Что с ним будет? Он в розыске, потому что после своего ухода убил двоих людей. Хладнокровно, ни за что. Отразится ли на мне и моем теле… Понимаю, откуда на шее появились новые царапины. Делаю небольшой глоток горячего напитка и прикрываю глаза, позволяя переживаниям взять надо мной верх: не могу просто выбросить из головы эти кадры. Он в очередной раз совершил нечто отвратительное… Ничем не лучше того яркого паренька, который так мерзко оборвал жизнь моей девочки. Их единственное отличие в том, что Джека я ненавижу с подростковых годов, хоть эта ярчайшая ненависть и обращается в подобие заботы, больше похожей на инстинкт самосохранения, а где-то в душе под завалом разочарований и нервных срывов тлеет надежда на будущее без страха и боли… Ненавистью она остается. И жуткий парень в переломанной грязной маске с прорезями, с бесконечно черными глазами, похожими на самое беззвездное небо самой темной и настораживающей тихой ночью будто намеренно показывает мне свою суть, свою бесчеловечность, когда я начинаю верить, что может быть иначе. Он демонстративно топчет искры тлеющих мечт, а я убеждаюсь: он не милый мальчик и никогда им не станет, хоть мои знания о нем ограничиваются личными выводами на основе его действий, побуждения которым мне останутся неизвестны. Его загадочность не пробуждает интерес, она вызывает отторжение и сковывающий движения страх, и он это явно понимает, а оттого ни за что не даст мне узнать причины его поведения и что с ним случилось в ту самую ночь, когда мои руки впервые покрылись настолько ужасными ссадинами. Непроизвольно шмыгаю носом, чувствуя подступающие слезы — нужно забыть хотя бы на день. Иначе я перегорю и уже не смогу поднять опустившиеся от безнадежности руки. Еще один глоток начавшего остывать напитка — и я открываю ноутбук, ожидая включения. Шумно выдыхаю, стараясь отогнать весь этот вновь забивающий разум ужас, и сосредоточено смотрю в монитор: «У тебя много дел, Нелли».***
Теплое освещение наполняет кафе желтым светом, и время близится к вечернему. Уставшая от такого количества информации, немного съезжаю вниз на удобном диванчике, слегка потягиваясь и зевая, застегиваю легкую куртку и оцениваю проделанную работу по количеству стаканчиков из-под любимых напитков от ароматного рафа до душистого черного чая с лимоном и чабрецом. Собираюсь, выключая ноутбук, и направляюсь к выходу. Дверь кафе закрывается, и вечерняя прохлада приятно прокатывается по телу, заставляя вздрогнуть от непривычной после теплого помещения температуры. Направляясь вперед в противоположную от выхода сторону, ищу в карманах наушники, попутно доставая телефон, а через секунду начинаю аккуратно распутывать незамысловатые узлы из проводов: слишком не хочу находиться в тишине вечернего города, обращать внимание на лица проходящих людей, когда все возвращаются с работы с самым измотанным видом. Снова представляю, как начну мысленно подпевать любимым песням, подстраивая частоту шага под ритм не слишком быстрой мелодии и растворяясь далеко в мечтах, потому что думать сил не осталось совершенно, и заворачиваю на свою улицу, хоть до дома еще приличное расстояние. Громкий хлопок, похожий на выстрел, заставляет сердце на мгновение остановиться и сбавить темп и без того медленного прогулочного шага. Нервно оглядываясь по сторонам, быстро выдергиваю наушники, но не могу найти источник звука. Черт. Шумно выдыхаю и, убрав провода в карман, заметно прибавляю шаг. Знать не желаю, что это было. И на улице как назло ни души. Снова выстрел, теперь синхронно с криком, душераздирающим и неожиданным, вырвавшимся, кажется, со всем содержимым в легких воздухом. Что-то сильно обжигает кожу руки в районе предплечья, словно с неимоверной силой провели наждачной бумагой. Произношу до скрипа в зубах надоевшее имя в пустоту и инстинктивно сильнее прижимаю ткань ветровки к руке в районе очередной ссадины. Он совсем близко. И явно меня слышал. Почти бегу в сторону источника звука, пока кровь ощутимо пропитывает рукав кофты и уже начинает стекать вниз. О чем я думаю, черт возьми, что я хочу сделать? На секунду останавливаюсь, но, игнорируя свой подъезд, в то же мгновение продолжаю идти вперед и, успев только моргнуть, замечаю выбегающий из соседних дворов силуэт. Думать времени нет: или я сейчас же открываю подъездную дверь, или его поймает полиция. Но на кой черт мне его спасать? Ведь он помогал мне лишь из чувства самосохранения, других чувств у него нет, и это он доказывает, снова и снова отыгрывая роль безнадежного убийцы. Только вот жизнь не театр, и люди на самом деле погибают, мучаясь и до последнего надеясь на лучшее. Мое фото точно также могло бы уже красоваться на надгробной плите, если бы не воля судьбы. Дилемма, возникшая в голове, отнимает драгоценное время, а дистанция между нами сокращается. Последний шанс или, вероятно, я вижу его в последний раз: будь у него возможность, он давно бы прикончил преследователей, значит — выхода у него нет, все на самом деле хуже некуда. Боль в руке уходит на задний план, а глаза вновь отчего-то наполняются жгучими слезами. Испортившего мне жизнь человека могут надолго, если не навсегда, посадить за решетку… И это обеспечит ту самую «нормальную» жизнь. Пусть, уже без единственной подруги, а теперь — без худшей на свете родственной души, приносящей в жизнь невыносимую боль. Пробегая мимо меня, заглядывает в глаза, но не смеет сбавить шаг, и только создавшееся от быстрого бега парня движение воздуха слегка приподнимает вверх светлые спутанные пряди. Считанные секунды, и из-за того же поворота появляются еще две фигуры.