Stockholm syndrome

Неизменная мелодия ласкает слух, вытягивая из тревожного сна, позволяя рассеяться по затуманенному разуму странным сюжетам, оставляющим за собой шлейф смешанных чувств. Звуки песни наполняют комнату, и Джек, резко выдохнув мне в плечо, нервно вздрагивает. Не открывая глаз, тянусь через парня к телефону на тумбочке, ловко провожу по экрану и откидываюсь обратно на кровать, а комнату окутывает приятная тишина. Легкая прохлада из-за уже отключенного отопления пробегает по оголенным рукам и плечам, вызывая мурашки. — Мне нужно на учебу, — произношу негромко, чуть осипшим после сна голосом, — Джек. Поворачиваю голову в его сторону, наконец-то открыв глаза, и сталкиваюсь с таким непонятным взглядом и не выражающим никакой эмоции мимикой. Это ожидающее моих действий молчание отчего-то угнетает. Осталась неделя учебы — и та лишь для сдачи экзаменов, потому пропускать, как раньше, не выйдет. — Ты мог бы остаться у меня, а когда вернусь… — слегка закусываю губу, потому что неловко, неловко от осознания того, что ведем себя так, будто ничего необычного не происходит, а он — мой друг или молодой человек — просто подождет, пока я вернусь с учебы. — Решим… Решишь?.. Что делать дальше. И одежда еще влажная, — я уговариваю его остаться, я в самом деле этим занимаюсь, мне страшно его отпускать, даже страшнее, чем понимать — моя жизнь теперь в его руках, ему теперь ничего не стоит ее оборвать.

***

Спустя неловкое молчание, несколько минут поисков одежды, пару случайных касаний, две кружки дешевого растворимого кофе, щелчок закрывающейся двери, длинную дорогу до колледжа, сдачу долгов и получение допуска к защите диплома, я вновь стою перед своей дверью. Без ключей, без надежды — только я и мысли о том, что нужно позвонить хозяйке квартиры и ехать к ней через полгорода за запасным ключом. Стучу в дверь трижды, отстраняюсь, еще дважды касаюсь двери костяшками пальцев, с трудом выдерживаю паузу, начиная уже сходить с ума от всего этого бреда, еще один «тук» — щелчок. Отходит, как и договаривались, захожу следом, еле сдерживая дрожь в руках, и закрываю на все замки. Все действия как в тумане, а потому так рвано и смазано выглядит в моем сознании, будто вместо полноценного просмотра сериала прочитала только названия серий, освежив в голове сюжет. Прохожу в спальню, не раздеваясь, и опускаюсь на кровать. Сама заперла себя в квартире с убийцей, а сердце непроизвольно замирает при одном взгляде на него. И вполне объяснимый страх расплавленной сталью льется по венам, позволяя жизненно важному органу перекачать его и пустить по артериям уже совершенно иное чувство — более светлое, странно нежное и уже не такое обжигающее, как кипящий страх, а теплое и успокаивающее. То чувство, благодаря которому мне хватило сил вернуться сюда, то, из-за которого я не вызвала полицию, то, почему он доверился и не решается сделать выбор. Уйти? Остаться? Убить. Впервые он без приглашения садится рядом, а не на привычный стул. В руках маска и скальпель. Сжимает так, что на руках вырисовываются вены, а напряжение передается и мне. Сколько странного я делала, поддаваясь своей мечте в надежде на лучшее. Будто вовсе не он человек, которому пора присвоить диагноз психиатра, а я. И сейчас кладу руку поверх его аккуратно и почти невесомо, словно мгновение — и она растает, пройдя сквозь перчатки и грубые пальцы, так яростно сжимающие железный хирургический инструмент. Настолько долго длится это молчание, что алый закат окрашивает плотные шторы красным, и комната погружается в эмоциональный ад. Только сейчас, когда ощущаю на себе взгляд, понимаю: он все решил. Изнутри бьет мелкая дрожь, и в груди воодушевление, смешанное со страхом, какая-то невообразимая паника, предвещающая нечто ужасное. Сил пошевелиться нет совершенно, когда чувствую, как подбородка касается кожаная ткань перчаток и до меня доносится такой привычный запах кондиционера для белья. Диссонанс в голове, и уже слышу свое тяжелое дыхание. Заставляет поднять лицо на него, отчего непроизвольно сжимаю его ладонь двумя руками, даже не заметив, когда он успел убрать скальпель. Страх сковал настолько, что даже слез нет — только контроль над эмоциями потерян и уже вряд ли смогу взять ситуацию в свои руки. Зубами стягивает перчатку, ни на секунду не отворачиваясь, и бросает куда-то в сторону, как-то неловко проводя большим пальцем от скулы до подбородка. Мы словно ролями поменялись, погрузившись в ночь первой встречи, только страшно по-прежнему мне. — Что… Что у тебя в голове, Джек? — голос местами пропадает, превращаясь в едва различимый шепот. У меня не хватает смелости представлять, о чем он думает, нет ни малейшего предположения, для чего эти действия. Я впервые в таком отчаянии. Это пытка, худшая в истории человечества пытка — чувство страха, граничащее с ожиданием. — Джек, — в груди все горит, адской болью распространяясь по телу, — что ты делаешь? Кричать хочется как никогда, а взгляд опускается на его чуть разомкнутые губы, будто он хотел что-то сказать, но передумал. Как всегда потрескавшиеся от сухости, тонкие, но с красивым четко очерченным, будто созданным уверенной рукой художника, контуром. Наверное, такие же теплые, как и руки, что сейчас возле моего лица, но не такие грубые, более мягкие и нежные. Интересно, каково это целовать своего соулмейта, когда физической болью вы уже не связаны? Это нечто особенное или похоже на поцелуй с любым из миллиардов людей на этой чертовой планете, где шансы встретить родственную душу ничтожно малы? И что чувствуют те, кому так и не довелось до самой смерти понять, кто же та причина ушибов и царапин, причина всей той из ниоткуда появляющейся боли? Сколько невероятных эмоций мне довелось через себя пропустить, проведя с ним совсем немного времени. Наверное, столько же, сколько лезвий вонзалось в его тело. И станет ли мое следующее действие причиной моей смерти или все-таки отсрочит ее еще ненадолго? Наклоняюсь вперед и поднимаю лицо, перехватывая взгляд черных глаз. Пугающих, но бесконечно завораживающих. Чувствую его теплое дыхание на своих губах, а внутри что-то переворачивается, переполняя, заставляя волноваться, теряться во времени. Еще движение — и я выпадаю из реальности, наконец коснувшись потрескавшихся губ. Целую верхнюю со всей нежностью, на что он отвечает немного резче, даже агрессивно, одновременно запуская руку в мои волосы и заставляя упасть на кровать. Кладу руки ему на грудь и чуть отстраняюсь, понимая, что вот он, Джек. Нависает надо мной, не пытается убежать или убить, не кричит на меня, а просто целует. Мозг в такое верить отказывается, а по телу приятной волной разливается какой-то небывалый восторг. Снова прикрываю глаза и притягиваю его за ворот толстовки. Ощущение падения, и сердце вновь будто окружают шипы, порождая невозможный страх. Резко распахиваю глаза и хватаю ртом воздух. Рвано, тяжело, холодно. Белый потолок и неизменная мелодия будильника. Потерянным взглядом окидываю комнату. И я одна. Снова.