***
Линии слез на щеках уже высохли, как-то неприятно оставив невидимые следы на коже, а запах кофе окутал небольшую кухню в какую-то приятную теплую атмосферу. Пожалуй, работа в кафе, после которой я так полюбила эти ароматы свежесваренного кофе, сладостей и выпечки — мое любимое воспоминание из города, где училась. Слышу звуки воды из ванной, и как-то понемногу начинает отпускать. Перепады настроения следом за «перепадами» ситуаций из жизни навевают небольшую тревогу. Как же хочется верить, что мои нервы выдержат еще хотя бы чуть-чуть.***
В приоткрытую дверь кухни отчего-то слишком аккуратно, впрочем, как всегда, заходит Джек, а вместе с ним в кофейную феерию проникает нежный цветочный аромат то ли шампуня, то ли геля для душа. Полотенце, повязанное достаточно низко, приковывает внимание. Дольше, чем стоило бы, задерживаю взгляд, а затем быстро отворачиваюсь, а в голове по-прежнему картина того, как с влажных волос капает на плечи вода, тонкими линиями стекает по оголенному торсу и впитывается в полотенце. — Мне нужно было… — хрипловатый голос нарушает напряженную тишину, и я даже задерживаю дыхание, не в силах представить, что у него на уме. Снова молчание, будто с мыслями собирается, и тон уже не такой растерянный становится: — Я уйду, как только заберу маску. — Не нужно! — громко перебив, резко разворачиваюсь и ставлю кружку с кофе на стол — слишком резко, отчего кипяток тут же ударяется о края кружки, на мгновение взмывает в воздух, а после — скатывается по поверхности, ощутимо обжигая пальцы. Ни звука не издаю, только медленно убираю руку и небрежно стряхиваю уже остывшие капли. Только подхожу при этом, не рассчитав, явно ближе, чем нужно, касаясь его коленей. Удары сердца громко и тяжело звучат в голове, напрочь сбивая с мысли. Какого ж черта я сейчас это сказала?! Натянутая улыбка нервно подрагивает, и я перевожу взгляд на лицо парня, и вновь задерживаю на глазах цвета самой беззвездной ночи. Тянет к нему неописуемо. И раздражение то перетекло в абсолютное бессилие. Глаза отчего-то намокают, и колени сами собой подкашиваются. Все самое страшное, казалось бы, позади, но осадок грузом висит. И избавиться от него стало чем-то нереальным, потому что это мое прошлое. Это мой соулмейт. Моя жизнь, с которой что-то нужно наконец сделать.***
Желтый приглушенный свет встроенных в потолок ламп словно заранее создан был для уютных вечерних бесед, таких, когда душу изливаешь и вспоминаешь самые незначительные моменты, когда понимающе киваешь, выслушав собеседника, и — пусть он сотню раз не прав — сейчас это так неважно. Плечи девушки немного подрагивают. Есть ли хоть кто-то в этом мире, при ком она так часто демонстрирует свою слабость, которую столь тщательно скрывает за резкими псевдорешительными действиями? Как в первую встречу, когда потянула руку к лицу, как резко выкрикнула сейчас, что ему стоит остаться. Глупо, спонтанно — бред. Джек в одно мгновение поднимается, становясь вновь непозволительно близко, заставляя Нелли сделать пару шагов назад, чтобы не потерять равновесие. Парень замирает, словно решаясь на что-то, даже губы от напряжения сжимает до побеления. В голове у него ураган настоящий: перед ним девчонка, в которую он безусловно влюблен, от которой он сбежал, лишь бы не доставлять неудобств. И — стоило ему появиться — эта хрупкая, пережившая не меньше его самого ужасов, девушка вновь еле удерживается от слез. В груди как-то все сжимается при виде этой картины: слишком уж она ему открыта, слишком беззащитно выглядит. И как же они чертовски стали близки за эти полгода, и как невероятно их образы жизни далеки друг от друга, они буквально из разных вселенных, которые самым странным образом пересеклись, соединив их судьбы. Звучит громко в его голове, только вот так и есть. Между ним и Нелли всегда рисовался воображением Джека какой-то барьер, не дающий ему сделать или сказать лишнего. Барьер, заставляющий быть сдержанным. Если раньше это были раны, которые становились общими, сейчас это стало чем-то неосязаемым, эмоцией или даже чувством, которое не дает сделать ей больно. Все тело сковывает и, кажется, он даже перестает на какое-то время дышать. И одному дьяволу известно, сколько бы они так простояли, будто держа обет молчания, только она сдалась и, машинально шмыгнув носом, закрыла руками лицо, все также беззвучно поддаваясь эмоциям. В голове парня щелкает что-то, и шумный выдох заставляет ее замереть, когда почти обжигающе горячие руки накрывают оголенные женские плечи. Когда Джек делает шаг навстречу, чтобы стать ближе. Физически это было небольшим расстоянием, учитывая размеры кухни, но морально он буквально разбил вдребезги тот совершенно непробиваемый выстроенный воображением барьер. И если раньше они могли вместе ощущать только боль, сейчас это нечто невероятное. Обнимает Джек чуть резковато, грубыми руками касаясь нежной кожи, покрытой десятками шрамов, каждый из который ощущается сейчас под широкими мужскими ладонями. Опускает лицо, щекой прижимаясь к ее приятно пахнущим волосам и замирает, видя, что она не пытается отстраниться и дает волю эмоциям. Даже как-то легче, когда ты рядом, а не наблюдаешь очередную истерику через ее вечно открытое окно. Только сейчас понимает, что он просто обязан был это сделать и уже давно. Ее руки с невероятной силой обхватывают мужской торс, и ногти ощутимо впиваются под кожу. Отпустить кажется теперь нереальным, теперь — когда во всем мире нет никого, кто знал бы ее лучше и был настолько близок, потому что в одно касание перешагнул чертову пропасть.