тебя тут только не хватало.

— А вот он я! — завопил появившийся на пороге Осаму, а затем, споткнувшись о порог, повалился на пол. — Я все понимаю, но это уже перебор. Да… Дазай, ты куда упал?! — Чуя уставился на лежащего на плитках самоубийцу. Тот поочередно поднимал вверх руки, изображая ниндзя. — Боже-боже, обо мне заботится сам Чуечка! — Закрой рот, дятел! Ацуши с крайней осторожностью наблюдал за ссорящимися коллегами. Ввязываться в разговор он не желал. — Что ты вообще здесь делаешь? — Накахара закатил глаза. — Живу я здесь, — ответил Дазай, поднимаясь с пола. Градус удивления в глазах Накаджимы продолжал расти. — Я знаю. Что. ты. здесь. делаешь? Осаму недоуменно смотрел на Чую, так и не понимая, что от него требуется. — А-а-а, так ты об этом? — парня озарило. — Именно, — произнес Накахара, расхаживая по комнате. Атсуши закрыл лицо рукой, попытавшись слиться со стеной белого цвета. — Мимо пролетал. Решил домой зайти, — монотонно проговорил Дазай. — В каком смысле «пролетал»?! — с неподдельным удивлением и недовольством в голосе спросил Чуя. — В прямом. Напросился покататься на вертолёте, не понравилось. Попросил высадить. Шмякнулся на крышу. А мне ведь упорно доказывали, что я погибну, если спрыгну без парашюта! — причитал кондитер, демонстративно изображая неистовые рыдания. — Да ты феерический идиот, Осаму! Твою мать, слезь с меня! — Накахара тщетно пытался пнуть уцепившегося за его колени Дазая, но тот прижимался лишь крепче. — Чуечка-а, ты разбил мне сердце! — заявил парень. — Прошу прощения, — неожиданно встрял Накаджима. — пожалуй, я пойду… — Куда пошлепал?! — закричал Накахара. Вставший из-за стола официант опустился обратно на стул. — Стояночка. — Тысяча извинений! Я здесь третий лишний, — не подумав, брякнул Атсуши. — В смысле, нет. Я, кажется, мешаю вам. — Какой же ты жестокий, Чуя! — Осаму оставил Накахару в покое, сложил руки на груди и надулся. — Выгоняешь своего коллегу, столь страстно желающего не терять надежду в то, что ты не бросишь его на произвол судьбы! — Дазай-сан! — недовольно вскрикнул Накаджима. — Нет, ну вы посмотрите на него! — воскликнул уборщик, грохнувшись на стул. — Ты, чёртов ублюдок, проваливай! — Божечки, Озаки-сан, меня Накахара решил из дома выпроводить. Это так печально! Ах, мои чувства! — Осаму театрально схватился за сердце и вздохнул. — Да тише ты! О чём подумает Коё-сан, ты же понимаешь? А то прошлый раз… — А что было в прошлый раз? — с нескрываемым любопытством проговорил Атсуши, оправившись от смущения. — Цыц, курица, — пробормотал Чуя, озлобленно зыркнув на парня. — Не твоё дело. Накаджима тяжело вздохнул, поняв, что вопрос был неуместен. — Дал бы гостю… — Дазай промедлил, а затем был грубо прерван. — Что?! — закричал уборщик, не дослушав коллегу. — Стул! Дал бы гостю стул! Сидеть удобнее, чем стоять, знаешь ли. — Не заслужил, — Накахара недовольно фыркнул. Осаму приподнялся и опустился на колени Накахары, принявшись с энтузиазмом ёрзать на них. — Да ками ради, что ты творишь?! — воскликнул Чуя, пиная кондитера ногами. — По кочкам, по кочкам, долинам и лесочкам… — Прекрати! — вопил размахивающий руками Накахара, не прекращая попытки столкнуть коллегу. Атсуши едва заметно улыбнулся, наблюдая за происходящим. — Слезь с меня, придурок. — А раньше тебе это нравилось. А особенно, когда… — Да иди ты в пеший эротический поход, чтоб тебя... — Чуя попятился назад и заметно покраснел, услышав слова Дазая. Атсуши же открыто смеялся, глядя на Накахару, пытающегося спихнуть с себя кондитера. — Так мы, кстати, туда и собирались. За грибами. Корзинку дома забыл, пришлось вернуться. — В таком случае выметайся отсюда, — уборщик кивнул в сторону двери. — Спасибо, Чуечка! Ты мне напомнил. Нужно сходить в больницу, проверить Куникидушку. — А что с ним? — Накахара удивлённо взглянул на Осаму. Для всех них Доппо был второй матерью. Проявление неуважения к нему могли счесть за предательство их дружного коллектива. Но Дазай был исключением. Отношения Осаму и Куникиды были чрезвычайно сложными. Не проходило ни дня без споров этих двоих, что становилось проблемой для всего персонала в целом. Всё же, находя общий язык, они были отличными напарниками. — Я сказал ему: «Куникидушка, пойдем со мной на свидание!». А он, знаешь, все принимает близко к сердцу… — Дазай помедлил. — И пересмотрел свои взгляды на моё предложение совершить самоубийство. И принял решение повесится. Вот они и последствия. — Какого хрена, Осаму-сан? — Атсуши не ожидал от себя этих слов, но, минув рамки приличия, произнес их. — Это была лишь неудачная шутка, а также восприимчивый Доппо, — кондитер пожал плечами. — Какой же ты, все-таки, противный! Довёл человека до суицида, — Чуя надулся. — А я знаю, — Дазай подмигнул Накаджиме и принялся размахивать руками, ударяя локтями Накахару. — Я ужасный человек. Я устрою погром. И не буду убирать за собой. Бойся меня. — Ага. Ещё скажи, что это не ты, надев норковую шубу, шорты по колено и ковбойскую шляпу, пошёл на нудистский пляж, — Накаджима, активно качавшийся на стуле, с грохотом упал. — Чу-у-я, а разве не ты был со мной тогда? — Осаму озадаченно посмотрел на уборщика. — Был. И пытался заставить тебя раздеться. И зачем ты меня потащил туда? — Ну, пока руками не увидишь — глазами не потрогаешь. — А если серьезно? — Накахара бросил попытки столкнуть коллегу с колен. — Мне заявил брат*, что к нему липли прекрасные дамы на этом пляже. Решил на нем проверить. А он, гад, не приехал ко мне. Я был брошен на произвол судьбы! — Осаму возобновил истошные рыдания. — Знаешь, твой брат — твоя полная противоположность. Он может понравится только самкам комаров. — Батюшки мои! — Дазай скоропостижно закрыл лицо руками. — Ты только что надругался над моим братом! Какое невежество! — Что ты несёшь?! — Накахара в мгновение подскочил со своего места. — Да я сейчас над тобой надругаюсь! — Осаму рефлекторно покинул колени Чуи, прежде чем последний встал. — Чуечка, я же пошутил! Не воспринимай мои слова всерьёз. — кондитер поднял руки вверх, усердно стараясь увернуться от поступающих ударов настырного коротышки. — Дазай ист капут! — изрёк смирно сидящий на полу Накаджима, за что был ударен крепко сжатым кулаком в нос. — Ах… Тьфу! — Осаму отменно знал о том, что станет, если разозлить и без того сердитого на всё и вся Накахару. — Воистину капут! Чуя выглядел и впрямь воинственно. Исподлобья одаряя пристальным взглядом недоумевающего Дазая, он готовился к следующему удару. Ни капли усилий не стоила ему эта атака. Лишь один тяжёлый, но предельно точный взмах рукой — оппонент обездвижен. В дальнем конце коридора раздался гулкий звонок и чей-то звонкий голос объявил о доставлении письма. — Ай! Тш-ш-ш, Чуечка! Успокойся! — не успев огородиться от удара, Осаму скривился от резкой боли в виске. — Я спокоен, — выдохнул уборщик. — Я спокоен как никогда. — Там, кстати, пришёл почтальон, — прошептал Атсуши, продолжая аккуратно вытирать кровь, капающую из носа. — Я, пожалуй, открою… — проговорил кондитер, зажимая голову двумя руками. Дазай поспешно направился в сторону входной двери, потирая ушибленную в бою щеку и прихрамывая. Накахара же, часто и тяжело дыша, озлобленно смотрел в след исчезающему за стеной коллеге. Достигнув своей цели, Осаму с силой дёрнул за ручку, что, как и следовало этому быть, стало ошибкой: последовал жалобный скрип, сопровождаемый громким стуком, и дверная ручка повалилась на пол. — Твою мать! — выругался парень, наклонившись за упавшим предметом. — Какая гнида эту дверь сюда воткнула? О, день добрый, — Дазай приветливо улыбнулся стоящему в дверях почтальону, на что тот лишь покрутил пальцем у виска, а затем, передав письмо, развернулся и ушел, желая всего хорошего. — О, Чуя, это послание адресовано тебе, — Осаму принялся с интересом распечатывать конверт. — Не трогай его, ублюдок! — Накахара в два шага добрался до дальнего конца коридора, в котором стоял Осаму, заинтересованно читая письмо. Бумага взмыла вверх вместе с рукой кондитера. Чуя, в попытках достать извещение путём прыжка, приземлился на пол. — Твоя физиономия так исказилась… Что там написано? — Уборщик смотрел на недоумевающего коллегу, в очередной раз перечитывающего письмо. - Нет, даже знать не хочу. — Здесь написано, что ты должен стонать, а что?