Моя доля

POV Тилль Рихарду хватило четырех дней, чтобы хоть не совсем, но поправиться. Он так страдал от того, что я остаюсь в школе один, что вышел с хлюпающим носом и трескучим кашлем, который по утрам заглушал голоса учителей. Та половинка, которая откололась от моего сердца во время его болезни, приросла обратно, и мы были так же счастливы, как прежде. Когда со мной был Рихард, одноклассники обходили нас стороной и наверное даже подумать боялись о том, чтобы критиковать засосы, которые оставались на наших шеях после особенно пылких поцелуев. В это же время из больницы выписался Шнай. Встретив нас, он помахал рукой, которую я вывихнул ему, и заявил, что на нем все заживает, как на собаке. Болезнь повлияла на него, а может и что другое. Он стал гораздо приветливее и веселее, порвал со всеми своими друзьями и сел поближе к нам.Поначалу я боялся с ним дружить, но он оказался таким классным парнем, что по школе мы в тот же день ходили втроем. Я чувствовал, что ему завидно смотреть на нас, но потом Кристоф в виде большого секрета рассказал нам, что у него тоже есть парень. Пауль, тот самый улыбчивый мальчик, которого мы с Рихардом встретили в гей-клубе. Я, конечно,удивился, когда узнал, что Кристоф голубок, но как говорится, противоположности притягиваются, и теплый Пауль оказался рядом с холодным Кристофом. Хотя весной, когда даже у людей, которые круглый год готовы любить, начинается гон, и такое было возможно. Во всяком случае, новый Кристоф никак не походил на прежнего, и этот человек нравился мне гораздо больше. Но больше Шнай интересовался предстоящим концертом, и в один день, когда март вдруг впустил погостить зиму, пригласил нас к себе домой порепетировать. Кристоф жил пятнадцати минутах ходьбы от школы. В такой же трущобе, как и я, в квартире, выходившей окнами на маленький двор с детской площадкой. У подъезда сидели старушки, с которыми надо было обязательно поздороваться, чтобы не навлечь на себя праведный гнев. После этого ритуала мы оказались в старом вонючем подъезде, где на каждой лестничной площадке, дымя дешевыми сигаретами, вели беседы почтенные отцы семейств в домашних тапочках. Благополучно проскользнув мимо них, мы наконец достигли квартиры нашего друга. Дверь нам открыла женщина очень яркой наружности, которая была слишком необычна, чтобы не посмотреть на нее внимательно. На вид фрау Шнайдер лет сорок, рост у неё под метр девяносто - мы с Рихардом дышали ей в бюст, а фигура модельная, с длинными ногами и мускулистыми руками. Наряд ее был весьма небрежен - из-под длинного цветастого халата весело торчали кокетливые рюшки ночной рубашки, красивое лицо, схожее с Кристофом, густо накрашено, блестящие тёмные локоны, чуть касавшиеся плеч, разукрашены разноцветными резинками и заколками, как у маленькой девочки. Узенькие молочно-голубые глаза фрау смотрели на нас пристально и весело. -Пацаны, простите, что я в таком виде, - она пропустила нас в квартиру, - я целыми днями дома сижу, совсем себя запустила, да и гостей у нас давно не было. -Ты Тилль, насколько я знаю, - фрау пожала мне руку с совсем не женской силой, я даже вздрогнул в ее стальной хватке. В веселом лице не было и намёка на то, что она сердится на обидчика ее сына. Мне показалось даже, что она из породы тех людей, которые не умеют сердиться вовсе, а только обижаются. -А ты Рихард, - она так же крепко стиснула руку моего любимого, в то время как я смущенно просовывал ноги в поставленные мне пушистые розовые тапочки, в которых сразу утонул - велики они были сильно, а фрау Шнайдер старалась быть гостеприимной как могла. -Вас чем-нибудь угостить? - заботливо спросила она, когда мы переоделись и с ожиданием смотрели на Кристофа, который опустил глаза, словно извиняясь за то, что у него такая мать. -Да нет, мам, мы в школе поели, - буркнул он и повел нас в свою комнату. Квартира у Шнайдеров маленькая, кособокая, кругом двери, занавески и какие-то тумбочки, под завязку набитые всяким барахлом. Видно, что живут тут уже давно, а сделать ремонт не решаются. Комната Кристофа оказалась большой, светлой, с большим окном, выходившим на балкон, от которого веяло холодом. Белые обои и минимальный набор мебели придавали ей отталкивающе-аскетичный вид, а безупречный порядок лишал ее последнего уюта. Жилище Кристофа сильно походило на него самого - правильное и неприятное. От парня хотелось бежать, но мы с Рихардом неохотно присели на кровать и смотрели, как Кристоф по частям приносит с балкона ударную установку. -Тебе помочь? - Рихард подскочил, но хмурое бурчание с балкона попросило его остаться на месте. Порыв холодного февральского ветра ворвался в комнату вместе с Кристофом. Наш одноклассник, окружённый клубами пара, со снежинками на бровях и льдистыми голубыми глазами выглядел настоящим снежным королем. Я поежился, чувствуя себя совершенно лишним. Рихарду тоже было неловко, но он достал гитару и с преувеличенным вниманием склонился над ней. Кристоф быстро и ловко собирал установку, но тягостное молчание стесняло и его, они опустили глаза, и я, пользуясь тем, что меня не видят, проскользнул на кухню. Здесь противно, как в столовой, пахло какой-то едой, в раковине гора грязной посуды - фрау Шнайдер явно не любила убираться. Я брезгливо выудил чашку, постараясь не повредить все сооружение, нацедил в нее воды из проржавевшего крана и жадно выпил. Но едва я успел поставить чашку, как кто-то нежно обхватил меня за плечи, но эти крепкие пальцы явно принадлежали не Рихарду. За моей спиной стоял Кристоф, и сейчас его глаза были такими же молочно-голубыми и мягкими, как у фрау Шнайдер. -Разве кто-то сказал, что я должен питать к тебе ненависть? - спросил Кристоф, положив руки мне на плечи. - Нам всем позволительно совершать ошибки, главное после этого получить прощение. Да, я над тобой стебался нещадно, пока не стал таким же как ты. Так что ты избил меня вполне заслуженно. Я же простил тебя. Моего возлюбленного с Рихардом связывала любовь, и Рихард хорошо ко мне относится, Пауль уважает тебя, Рихард любит тебя без памяти, а я хочу просто нормально общаться с тобой. Мы, все четверо, могли бы дружить вместе.(Могли бы, но зачем? - подумал я в этот момент) Почему бы тогда и тебе не заключить со мной мир? Мне было стыдно смотреть ему в глаза. -Я... До сих пор чувствую себя виноватым перед тобой. -Ты боишься, что я опять начну тебя задевать, ведь так? Я кивнул. -Но я же теперь другой. И отношусь к тебе хорошо. Он наклонился и поцеловал меня в щеку. Я вздрогнул, эти губы были гладко-шелковые, не такие, как Рихины, а сам поцелуй поверхностный и ласковый. -Вот так, - он провел по мне ладонью наискось от плеча к бедру и мягко улыбнулся. Я до корней волос покраснел и поспешил выйти из кухни. Как в воду опущенный, я прошёл в гостиную и, сев на диван, рассеянно слушал, как Рихард репетирует соло. Он был одним целым с своей красивой ярко-красной гитарой, бледное личико разрумянилось, и я залюбовался им. Никогда ещё он не казался мне таким красивым. -Тилль, ты опять грустишь, что такое? - Рихард внезапно оборвал игру и грациозно опустился рядом. Гитара полетела в угол дивана, а я оказался крепко прижат к упругой мягкой груди. Я вздохнул и уткнулся в Рихарда, надеясь на ласку. -Мы со Шнаем... Вообщем, он хотел помириться и поцеловал меня.. -Поцеловал?! Да как он смел?! - воскликнул Рихард, лицо его стало яростным. -Это было по-дружески, но мне все равно неловко. Он хотел помириться. Рихард охнул: -Ну помиритесь. Я хотел сказать о том, что для начала мне надо замять вину перед Кристофом, и убедившись в его миролюбивости, принять предложение дружбы. Но я только открыл рот, как в комнату ворвалась мать Кристофа. Я поспешил высвободиться из объятий Рихарда, чтобы она ничего не заподозрила, но фрау Шнайдер вручила нам по большому стакану молочного коктейля и весело бросила: -Да ладно, не стесняйтесь, я все понимаю! Если что надо будет, зовите меня, я до вечера тут, мне все равно делать нечего. Вдруг она выхватила из недр своего цветастого халата айфон последней версии, очевидно, он стоял на беззвучном режиме. -Да, Крис?! - крикнула она в трубку и убежала из комнаты, но её громкий голос разносился по всей квартире, - нет, не сегодня, у меня гости! Ты хочешь знать, кто? Несколько твоих учеников. Мы с Рихардом переглянулись. "Крис - это уменьшительное от "Кристиан", - прочитал я в бегающих глазах Рихарда. -А несколько учеников это я, ты и Кристоф,-пробормотал я. -Значит, она встречается с Лоренцем? - нахмурился Рихард, - но он же гей! -А фрау Шнайдер разве очень похожа на женщину? -Честно, до меня не сразу доперло, что это переодетый мужчина. -Надо заметить, что из него вышла очень красивая женщина... -Почему же тогда Шнайдер так повздорил со мной, если у него отец - трансвестит? - непонятно к кому обратился я после недолгого молчания. -Ну, может он всегда считал это нормальным, (раз Кристофа такой человек вырастил) но не мог найти себе пару и люто завидовал нам? Он же такой снежный король, что к нему на метр подойдёшь - холодом обдаст, как тут заводить отношения... Сказав это, Рихард продел через плечо ремень гитары и углубился в игру, не желая продолжать разговор. -Кристик, - продолжала трещать за дверью фрау Шнайдер, - ну раз уж ты настаиваешь, то приходи. Я сама соскучилась, - прибавила она детски - грустным тоном, - даже если дети останутся ночевать, я найду для тебя местечко. Мы с недоумением переглянулись. Рихард со вздохом отложил гитару, потому что присутствие шумной фрау и этот странный разговор нас смущали. -Будет весело, если сюда ещё и Лоренц припрется, - пробурчал он и присосался к коктейлю. Да уж, гостеприимство фрау зашкаливает - как она сможет распихать пятерых(если придёт Лоренц) человек в этой маленькой квартире? Оставаться ночевать здесь я не хотел, но судьба старалась свести меня с Рихардом всеми силами. Наверное, мы задержимся надолго, а мысль о том, что домой придётся идти по холоду, склоняла меня остаться. -Ну, так ты ближе к ночи придёшь? - с надеждой спросила фрау, прижав телефон щекой к плечу - руки у нее были заняты подносом с какой-то едой. - Жду, милый.. - с тоской вздохнула она, весь ее облик в эту минуту говорил о том, что ее чувство к Лоренцу крепкое и искреннее. -Кстати, а где Кристоф? - вдруг спросил Рихард и не дождавшись ответа, вышел. Вскоре он вернулся, сопровождаемый мрачным Кристофом. Он исподлобья метнул на меня по обыкновению холодный взгляд и сел за барабаны с таким видом, как будто между нами ничего не было. -Давай сюда ноты, - буркнул он, и, поставив лист на подставку, взял палочки. Я второй раз наблюдал игру на барабане вблизи, и исполнение Шнайдера меня поразило. Только увидев ноты, он сразу начал играть быстро и ловко, и то, как он ударял по тарелкам, заставляло подумать о немалой силе, скрывавшейся в накачанных руках. Я понял, что по-настоящему Кристоф раскрывается только за барабанами, а в жизни замкнут. Только взяв палочки, он уже преобразился, даже похорошел. Мне стало неловко от того, что мои друзья столько умеют, в моих глазах они выглядели виртуозами, а я.. Я же ничего не умею! К пианино не подходил уже несколько лет, и никогда не верил окружающим, когда они принимались говорить, что я красиво пою. -Звучит неплохо, - бросил Кристоф, закончив и несмотря на равнодушный тон, каким это было произнесено, блеск глаз выказывал восхищение. -А как должна звучать вся песня? - спросил он, - Тилль, ты готов? -Ну же, давай, - Рихард подтолкнул меня. Я вышел на середину комнаты, чувствуя, как щеки полыхают от стыда. Мне не было бы страшно петь перед Рихардом, который хорошо знал меня и мои слабости. Но я ужасно боялся опозориться перед Кристофом, который мог надо мной насмеяться. -А теперь представь, что ты на сцене, - дружелюбно пробурчал Кристоф, - и на тебя смотрит куча народу. Мне-то с Рихардом хорошо, у нас руки заняты, а ты только если за микрофон сможешь держаться-руки будут мешать. Рихард кивнул, подтверждая его слова. Некоторое время я переминался с ноги на ногу, вспоминая слова, потом дал знак начинать, и прослушав вступление, запел дрожащим голосом: -Ты на школьном дворе, Я готов убивать. И никто здесь не знает о моем одиночестве. Красные рубцы на белой коже. Я делаю больно тебе, И ты громко кричишь. Сейчас тебе страшно, и я готов... - мой голос сорвался, когда я понял, насколько жалко звучат эти страшные слова в исполнении такого детского голоса. -Ну, что ты молчишь? - спросил Рихард, оборвав игру. Шнай отложил палочки и сурово смотрел на меня. -Мне просто неловко, - растерянно пробормотал я. Вся затея показалась никчёмной. -Да брось, мы же не чужие, - Кристоф подошёл ко мне и продолжал: -Песня неплохая, очень ритмичная, но тебе нужно работать над голосом, чтобы одолеть декламацию. Пока у тебя могут хорошо получаться только те песни, где упор делается на мелодию. Не соответствует она тебе немного, но жалко гробить такую песню. Так что порепетируем как следует и все получится! Я тяжело вздохнул, совершенно разочаровываясь в своих способностях. "нужно работать над голосом", "одолеть декламацию" - это звучало для меня очень обидно, как укор. -Не дрейфь, - Кристоф хлопнул меня по плечу, - спой свое любимое, разогрейся, а там дальше репетировать будем. Ну, что у тебя любимое? -"Sweet Dreams" Мэрелина Мэнсона, - убитым голосом прошептал я. Эта песня первая пришла мне на ум. Некоторое время Шнай копался в телефоне, наверное, отыскивая минусовку, но Рихард внезапно произнёс: -Шнай, а где у вас метла? -Метла?! - удивлённо переспросил он, - сейчас принесу. Не отрывая взгляда от телефона, он вышел. Рихард подошёл ко мне и нежно обнял за плечи: -У тебя правда все получится, вот, смотри - он сунул мне под нос принесенную Кристофом метлу, - представь, что это микрофонная стойка, держись за неё и пой, а диван будет зрительным залом. Шнай, ты нашёл минусовку? -Ага, - мой новый друг явно не отличался разговорчивостью. Я чувствовал себя ужасно глупо, когда обхватил ручку метлы, но при звуках любимой песни расслабился. Мелодичная, правда, для ее исполнения у меня был слишком низкий голос, но это нисколько не уменьшало её красоты. Присутствие Рихарда и Шная смущало меня, но уже не так сильно. Краем глаза я заметил, что в дверях стоит фрау Шнайдер, и, покачивая кудрявой головой в такт, увлечённо слушает. Если даже взрослый человек одобрял мое пение, значит, все не так уж плохо, как я думал недавно. -Молодец, у тебя классно получается! - воскликнула она, когда я закончил. Потом обвела нас своими прекрасными глазами и спросила: -Ну как, пацаны, может переночуете? А завтра на свежую голову ещё порепетируете! Вы не смотрите, что места мало, я найду вам гнездышко. -Остаемся? - шепнул Рихард. Я только пожал плечами и кивнул. Развиваться по-другому события никак не могли. -Пойду постелю вам, - фрау Шнайдер направилась к двери, - вы можете хоть до полуночи играть, мне не мешает. Когда она вышла, Кристоф нацепил куртку, и, ничего не сказав, ушёл. Может, он хотел оставить нас одних, так как мы не могли нормально уединиться. Или побежал по своим таинственным вечерним делам. Некоторое время мы с Рихардом просто смотрели друг на друга. На чужой кровати было неловко. Он сделал несколько слабых попыток обнять меня, но фыркнул и взял гитару. Не поднимая на меня глаза, явно стесняясь, он сбивчиво наиграл что-то энергичное и тихонько запел: -Я всего лишь хочу быть С тобой Каждый день. Каждый день ты видишь Что-то новое. Иди со мной И делай всё, что угодно, потому что Ничего не является тем, чем кажется, Рядом с тобой. Он тяжёло вздохнул и продолжил более уверенным и высоким голосом: Детка, не прячь От меня Свое прелестное сердце... Нет, я всегда найду Любовь внутри. Разукрашивай небо И лети, Как комета. Со мной день и ночь, И в радости, и в горе. Когда я на коленях, Так низко Моя сломанная корона. И никакие грязные дела Больше не заставят меня обернуться. Ангел, Ты — мое счастье, Росинка на лугу, Призма внутри нимба, Ты светишься... Ангел, Я бы украл радугу. Ангел, Впитал бы все твои печали. Ангел, Я бы украл радугу. Ангел, Впитал бы все твои печали. Последние ноты были негромкими и задушевными, а сама песня вполне энергичной. Рихард оборвал игру и прижал гитару к себе, по-прежнему боясь смотреть на меня. То, что он спел, показалось мне очень личным, предназначенным только для двоих. Исполнение явно стоило Рихарду большой затраты душевных сил. Через музыку он приоткрыл мне что-то сокровенное, признался в любви. И когда я это понял, сердце захолуноло от нежности, я думал, что не достоин такого. Когда он замолчал, я не узнал Рихарда: он побледнел, персиковые губы дрожали, он выглядел таким взволнованным, что я крепко обнял его, чувствуя, как по стройному телу пробегают последние мурашки. Он уткнулся мне в грудь и обхватил за шею. Сердце его колотилось быстро - быстро, так, что я сам разволновался, и только когда Рихард успокоился, тихо спросил: -Это.... Мне? Он кивнул и тоже прошептал: -Я начал писать ее, когда впервые тебя увидел... Потом, когда она была готова, я все искал момента, чтобы спеть ее тебе, но случай все никак не представлялся, и я уже предал ее забвению, положил в стол, если можно так сказать, а сегодня...Она наверное смешная и глупая, я знаю... - пробормотал он и отвернулся. -Нет, Рих, она чудесная! - воскликнул я, хватая его за плечи, - и ты... Написал ее для меня?! -Да. -Я не знаю, как благодарить тебя.... Это слишком дорогой подарок, я такого не достоин. -Достоин, - серьёзно, почти сурово произнёс он. За окном в почерневшем вечернем небе с глухим рокотом пронесся самолёт, напоминая, что по сравнению с миром, окружающим нас, с этим зимним звёздным небом, с той радугой, про которую пел Рихард, наши чувства так малы... Я заглянул в глаза Рихарда - большие, светлые, с расширившимися зрачками. Он так и сидел, крепко обняв меня, и прошептал: -Это была любовь с первого взгляда, Тилль... Теперь я тебя никому не отдам. Я был очень расторган и волновался, трогательные слова песни все ещё звенели у меня в ушах и голос Рихарда - такой негромкий, небольшой, обычный, но чрезвычайно приятный. Раньше я никогда не задумывался над тем, что я вообще к нему чувствую. Друг, возлюбленный, отец - это объединилось в одном человеке. Поначалу я нуждался только в его поддержке, любовь казалась мне невозможной и слишком необычной. Теперь же мы сроднились так, что я, наверное, дышать не смогу, если окажусь один. -Спасибо, Рих, - я прижался к нему и долго сидел в его тёплых объятиях. -Пс, парни, - тихо и нерешительно раздалось из-за двери. Там переминалась фрау Шнайдер. Ей явно не хотелось нас отвлекать. -Я вам постелила на кухне, - таким же секретным шёпотом продолжала она, - ложитесь пораньше, а то завтра не выспитесь. -Хорошо, мы скоро пойдём, - привычный вежливо-робкий тон завладел моим голосом. - Спокойной ночи! Она проводила нас на кухню, подождала, когда мы уляжемся на неудобном узком угловом диване, аккуратно подправила пледы и внезапно чмокнула меня в щеку. -А меня поцелуете? - тут же хитро спросил Рихард. -Да для таких ангелочков мне не жалко,- она наклонилась к Рихарду, и слабое чмоканье раздалось в тишине кухни. На секунду я приревновал Рихарда к ней, но с улыбкой пожелал фрау спокойной ночи. Она чем-то напоминала мне маму, может быть, характером, и поцелуй на ночь я воспринял с готовностью, потому что хотел его. Фрау Шнайдер понравилась мне сразу, и я до сих пор не мог поверить, что эта милая, весёлая, заботливая женщина - переодетый герр Шнайдер. Но слабый запах его кожи, который я почувствал, когда фрау склонилась ко мне, убедил меня в этом. У него слишком хорошо получалось быть женщиной. Насколько хорошо, что это даже пугало. Фрау Шнайдер ещё раз посмотрела на нас и вышла, тщательно прикрыв дверь на кухню. Надеюсь, до утра сюда никто не зайдёт. Я поудобнее завернулся в плед и взглянул на сладко сопящего Ришку, но он прикидывался - полуприкрытый глаз в упор смотрел на меня. Я усмехнулся и шепнул: -Что не спим? -Усну, если ты ляжешь рядом и обнимешь меня, - подмигнул он. -Диван слишком узкий. -Я просто вспомнил, что было у Тетгрена в ванной.... -Рих, не надо говорить о таком на ночь. Мы лежали перпендикулярно, и ему не составило труда протянуть руку и потрепать меня за волосы. -Да я бы с радостью, но возню услышат, застукают... И на чужой мебели оно как-то не то, - охладил я его пыл. -Ладно, спокойной ночи... - Рихард вздохнул и внезапно присосался к моим губам. Боясь пропустить возможность, я жадно ответил на поцелуй и крепко зажал в руках голову Рихарда. Его быстрый язычок ловко облизывал мой рот, а я, как всегда, был неуклюж и неловок. -Интересно, когда у тебя возникнет желание начинать первым? - нахмурившись, сердито спросил он. -Ну, я не очень это люблю.... - растерянно пробормотал я. -А кто во время минета стонал и рычал от удовольствия? -Рих, прекрати. Тебе лишь бы трахаться, - я свернул губы в уточку и отвернулся. -Спокойной ночи, бука, - Рихард взял меня за плечо, поцеловал в щеку и отвалился. Я сделал вид, что сплю и не заметил, как крепко уснул. Но наверное в два часа ночи, когда в кухне стояла кромешная тьма, меня разбудили, и вы ни за что не догадаетесь, кто и как. Кто-то жесткой, костлявой задницей приземлился мне на живот с такой силой, что внутренности собрались покинуть мое тело - присевший обладал немаленьким весом. Разумеется, я постарался как-нибудь брыкнуться, но тот, кто на меня сел, даже не пошевельнулся, а начал шуршать какими-то пакетами. -Господин Лоренц, надеюсь, вы удобно устроились? - внезапно огласил тишину Рихин голос. Черт, как же я не догадался, кому принадлежала эта задница! Некоторое время в кухне стояла неприятная тишина. Мне удалось подвинуться так, что теперь Лоренц сидел у меня на коленях. -Да, Круспе, на этом диване очень удобные мягкие подушки,-ваше остроумие великолепно, господин Лоренц. Да, этот противный блеющий голос мог принадлежать только ему. Раздался глухой звук падения, Лоренц чертыхнулся, затем я услышал короткую возню-под столом Рихард яростно дрался с Лоренцем. Наконец, учитель выбрался из-под стола и поспешно покинул кухню, наверное, послав нам несколько беззвучных проклятий. Рихард улегся. -Что это было? - спросил я, хотя вопрос явно звучал глупо. -Такой милый трансвестит этот Шнайдер, - зевая, промычал Рихард, - а встречается с таким дерьмом.... Спи, до утра далеко ещё...