Моя доля

Кристоф вышел из дома и направился в сторону обитания Пауля. Уже несколько дней прошло с их первой встречи, и Пауль, который любил быстрое развитие событий, всё искал случай, чтобы встретиться. "Ну что ж, порадую его", - Кристоф пришёл к месту, откуда до дома Пауля было уже не далеко, и позвонил. Он не знал, как надо говорить с человеком, которого любишь, но когда в трубке раздался голос, от приятных звуков которого у Кристофа сладко потянуло внизу живота, так и захотелось сказать в ответ на приветствие что-то ласковое. Кристоф не был неопытен, он просто ещё никогда по-настоящему не любил и не знал, как надо любить. А ведь это тоже наука, трудная, как русский язык. Кто-то владеет ей в совершенстве, а кому-то приходится учиться ей долгие годы. И Кристоф думал, что вполне хорошо владеет ей. Потому что незадолго до событий, обрушившихся на кудрявую голову Кристофа, его бросила девушка - узнала, что отец парня трансвестит, и хотя не страдала стереотипами, тут же подумала, что и Кристоф может стать таким же. Кристоф любил своего немного странного отца, потому что больше у парня никого не было. Про мать он ничего не знал: Шнайдер-старший терпеть не мог задушевные разговоры и всегда знал, чем отвлечь ребёнка, когда тот спрашивал о матери. С возрастом Кристоф понял, что никогда не получит ответ на этот вопрос и примирился с тем, что матери у него не будет. С отцом у него были тёплые, доверительные отношения, но в силу разницы характеров они не всегда понимали друг друга. Герр Шнайдер относился к людям очень просто и ничего не принимал близко к сердцу. Человек он был открытый, добрый и настолько приятный, что, находясь рядом с ним, каждый проникался неистощимым оптимизмом и чувствовал себя так, будто нашел в Шнайдере человека, которому можно рассказать о самом секретном и личном. Каждый человек был для Шнайдера другом, а встречая дурных людей, он только понимающе пожимал плечами и, казалось, сочувствовал. Несмотря на поразительное внешнее сходство с отцом, Кристоф был совсем другой и понимал, что холодный неприятный характер достался от матери. Ни разу ее не видев, парень в точности перенял повадки и даже жесты этой женщины, чем серьёзно огорчал отца, заставляя вспоминать прошлое. Кристоф везде искал подвох. Он мог долго ходить вокруг одного человека, прежде чем позволить себе хотя бы кивнуть ему. И как Кристоф, обладавший таким тонким чутьем на людей (как он сам считал) смог ошибиться в своих друзьях?! И так горько ошибиться.... Пока он лежал в больнице, никто из этой компании не поддержал его своим присутствием или хотя бы написанным в сети добрым словом. Никому из них Кристоф был не нужен!! А Пауль, с которым его ничего раньше не связывало... Кристоф сел на качели на детской площадке. В ожидании Пауля он мог позволить себе придаться этому детскому развлечению. Для начала марта вечер был удивительно тёплый, правда немного накрапывало. Но Кристоф, который любил дождь, считал, что тихий цокот капелек только придаёт вечеру очарования. Он снял тонкую шапочку и с наслаждением подставил сухое лицо дождю. Слегка оттолкнулся от покрытого удивительно гладким льдом гравия, заставляя проржавевшие за зиму качели со скрипом задвигаться. Кристоф испытывал тройное удовольствие - и от качелей, и от этого мягкого одуряющего воздуха, и от будущей близости Пауля... Он думал о его упругих щеках, которые всегда хотел потрогать и думал, что сегодня это маленькое шаловливое желание наконец-то сбудется. Может, сбудется ещё нечто большее, о чем Кристоф догадывался, но боялся мечтать. Представив эти столь любимые щеки под своими руками, Кристоф улыбнулся тепло, по-детски, как не улыбался уже много лет. В воздухе, нежном и влажном, ощутимо пахло весной, а каждую весну у Кристофа особенно обострялись чувства. Сколько он себя не помнил, самое хорошее случалось с ним в марте, когда до настоящей весны ещё далеко. Но сейчас, в таком чувствительном возрасте, когда каждого человека рассматриваешь как того, с кем можно было бы дружить, холодная душа Кристофа оттаяла. И солнцем, которое растопило многолетний лёд на сердце парня, был Пауль. Совсем растаявший от тёплых мечтаний, Кристоф вспомнил о времени и хотел уже позвонить Паулю, но тут его зрение выхватило небольшую фигурку, которая отважно пробиралась по льду к детской площадке. Кристоф ни секунды не сомневался в том, что это Пауль и, сорвавшись с качелей, побежал к возлюбленному по бесформенным глыбам льда, припорошенным тонким пушистым снегом. Он не глядел себе под ноги, только вперёд, потому что верил - пока рядом Пауль, ничего не случится. Едва не поскользнувшись, Кристоф угодил в объятия возлюбленного. Пауль, не дав ему опомниться, залепил холодные губы Кристофа поцелуем. Тот вздрогнул от неожиданности, но попытался ответить. Губы Пауля были такими сухими и нежными... Кристоф обнял парня и приник к его нежной шее. Губы его наткнулись на какую-то область, довольно неприятную на ощупь и вкус - Кристоф знал, что у Пауля тут татуировка. Большая татуировка в виде солнца. -Ты моё солнышко, - прошептал Кристоф. Пауль прикрыл глаза от ошеломляюще приятного чувства, когда шёлковые сухие губы Кристофа раскрылись и вновь сомкнулись на шее, прикусив кожу. Когда Кристоф поднимал голову, Пауль захватил его губы в свои и немного пожевал их, закрыв глаза. Ощущение было приятное, но губы Кристофа не двигались в ответ - парень был слишком смущен. Несколько холодных капелек упали на их разгоряченные лица. Пауль тяжело вздохнул и, отстранившись, увидел устремленные на него глаза, в темноте казавшиеся огромными. И эти глаза были ясно-голубые, такого светлого и нежного цвета... Кристоф смотрел с растерянностью изумленного человека. Узкие глаза быстро метнулись в стороны, отыскивая свидетелей, но, не найдя никого, вернулись к безмятежому лицу Пауля, которое словно светилось во влажной темноте. -Надеюсь, нас никто не видел? - с трудом выдавил Кристоф, вспоминая только что пережитое. Несомненно, это был самый романтичный поцелуй в его жизни. Пауль улыбнулся, стараясь ободрить его, но Кристоф попятился, промямлил что-то и, осторожно обхватив тёплую ладонь, потащил возлюбленного к своему дому. Ему было непривычно идти за руку с человеком своего же пола, но уже взяв эту руку, Кристоф не смог ее отпустить. Пауль старался идти в ногу с Кристофом, но из-за разницы в росте не успевал. -Шань, мы куда-то торопимся? - он потянул Кристофа за руку и нервно облизнул губы, чувствуя, как быстро испаряется приятный вкус губ Кристофа. - Ну, вообще-то нет, - процедил Кристоф, немного меняя положение руки, - просто уже поздно... - Насколько я понимаю, ты приглашаешь меня переночевать? Кристоф кивнул, жалея, что цель приглашения оказалась так скоро раскрыта. Пауль смотрел на него так тепло, словно приглашал раскрыться и не таиться больше. "Я хочу тебя... там..." , - подумал Кристоф, испытывая огромное желание сказать это вслух. Они остановились, Кристоф нежно обхватил возлюбленного за талию, пытаясь понять, чем же отличается любовь мужчины к мужчине. Блеск тёмных глаз Пауля, слишком глубокие для его возраста морщинки-смешинки, полные румяные щёки, которые Кристоф мечтал потрогать, но боялся - это все возбуждало парня. Ему было интересно, какой Пауль на ощупь, как пахнет его кожа. Он не мог вслух сказать о своём желании, и думал, что прозорливый Пауль поймёт его лучше. Странно, но у Кристофа никогда не возникало этого желания, когда он встречался с Ульрике. Тогда ему казалось, что он всегда успеет узнать, что такое любовь и секс, но чувство к Паулю оказалось гораздо интереснее и глубже. Прогулки с Ульрике были скорее разминкой, прелюдией. А Пауль.. Кристоф любил его, не признаваясь, и с губ его во время их частых свиданий так и не сорвалось это слово - "люблю". Оба прекрасно помнили поцелуи в больнице, но на людях вели себя как друзья. Правда, Пауль никогда не оставлял попытки поискать ласки у своего "друга", но Кристоф боялся расставаться с маской снежного короля, которая так крепко приросла к его лицу, сковав движения души. А душа невыносимо устала от этого чопорного холода и молила хоть о капле весеннего тепла. Пауль вел себя так раскованно и просто, что Кристоф не мог ему не поддаться, и уже чувствовал, что понемногу оттаивает. -Можно? - вдруг спросил он, нерешительно подняв руки к лицу Пауля и, конечно, имея в виду его щеки. -Можно, - Пауль улыбнулся так по-доброму, что Кристоф совсем растаял. Его крепкие холодные пальцы захватили теплые, мягкие щечки Пауля. Тот улыбался, чувствуя себя очень неловко, а Кристоф, словно обретя доступ к запретному плоду, мял и ласкал эти щечки. Он не думал о том, что его возлюбленному такая ласка могла быть неприятна, и в полной мере наслаждался возможностью потрепать Пауля. Наигравшись, Кристоф фыркнул и уткнулся в его плечо, отыскивая губами шею. Внезапно губы коснулись чего-то холодного, металлического. - Сережка? - Да я только сегодня ухо проколол, - круглое лицо залилось краской. В свете фонаря Кристоф внимательно рассмотрел эту вспухшую нежную, вокруг дырки налившуюся кровью, мочку и испытал желание поласкать ее языком. Но тут же встряхнул кудрями, отгоняя это желание. Он безумно хотел Пауля, но его "натуральная" натура отторгала чувство, воспринимая его как нечто совершенно противоестесственное. "Да, я знаю, что это нехорошо, против природы, но что делать, если я полюбил Пауля, а не Ульрике?", - с тоской Кристоф неохотно отстранился от уха Пауля и засунул руки в карманы с таким видом, словно ничего не было. Кристоф стоял перед ним, опустив голову так, что длинные тёмные кудри совершенно скрывали его лицо. Это был не тот солидный Кристоф, отличник и правильный парень, всегда отрицательно относившийся к любым отклонениям в поведении окружающих. Это был совершенно другой человек - смущенный, растерянный, влюблённый. - Кристоф, скажи, ты меня любишь? - неожиданно прошептал Пауль, положив руку на сильное широкое плечо. Он знал, что чувство взаимно, но зачем-то хотел убедиться в этом. Тот передернулся, когда его назвали по имени, но не смог возразить, потому что все готов был простить любимому человеку. -Как сказать, - он растерялся ещё больше и мимоходом указал направление, в котором нужно было идти дальше, - то, что я чувствую к тебе, слишком необычно для меня. Я пока не могу это принять. А тебе не впервой, я вижу. У тебя ведь до меня кто-то был? -Был.. - сказал Пауль неуверенно и невольно сравнил раскованного Рихарда и скрытного хмурого Шная. Они совершенно разные, и Пауль не мог понять, кто из них лучше. - Я доверяю тебе, Пауль. Ты лучше знаешь, как надо вести себя с парнем, который тебя любит. Это ведь совсем не так, как с девушкой? - Ну да, - смятение Кристофа передалось и ему. - Прости, что я такой бука, - Шнайдер не решался поднять на Пауля глаза, - я совсем дикий, ничего не знаю... Так что парнем в наших отношениях будешь ты. - Мне кажется, в однополых союзах должно царить равенство, - неуверенно возразил Пауль. - А в нормальных - подчинение? - Наверное, ты прав. Хотя я тоже не знаю многого. Но разница есть. - И я раньше был пассивом, - добавил Пауль после недолгого молчания, - но в этот вечер позволю себе почувствовать себя самцом, - он нервно рассмеялся. Кристоф чуть-чуть улыбнулся. Он чувствовал себя глупо, а с другой стороны... Ему сейчас было так хорошо и легко, как никогда. Только что Пауль думал, что видит Шная насквозь и не понимал, чего тут можно смущаться. А теперь пытался понять, как же ведут себя "активы", потому что в этот вечер чего-то большего, чем поцелуи, не предвиделось - Кристоф просто застесняется. Так они шли молча, не зная, о чем можно заговорить. - Вот мы и дома, - Кристоф впустил Пауля в подъезд, - заходи, только тихо. У нас гости сегодня, и, наверное, они с ночёвкой. Пауль кивнул, давая Кристофу понять, что он не против гостей. Они поднимались в квартиру медленно, с удовольствием перебирая подробности этого вечера, не вдаваясь в свое душевное состояние и думая о том, что они все же будут делать. Пока Пауль раздевался в тёмном коридоре, Кристоф заглянул на кухню. Там, на угловом диване, головами друг к другу спали Тилль и Рихард, негромко дыша. Почему-то их вид тронул Кристофа, и он вернулся к Паулю в хорошем настроении. - Ой, а чьи это тут ботинки? - вполголоса произнёс Шнай, увидев на тряпочке у входа незнакомые мужские кроссовки, - наверное к нам ещё кто-то пришёл. - Что? - переспросил Пауль, оглядываясь на Кристофа. - Да ладно, пойдём, - бросил тот и потащил парня в свою комнату. Пауль шёл очень осторожно, стараясь не разнести беспорядочно нагроможденную мебель. Кристоф двигался беззвучно, как мышь, словно боясь, что их могут услышать. - Раздевайся, - грубовато прошептал он, тщательно заперев за собой дверь. Сейчас Кристоф слишком волновался и понимал, что ему совсем не до нежностей. Пауль, который был не против поласкать возлюбленного, испугался этого сурового тона. Он неуклюже разделся и быстро юркнул под одеяло. Некоторое время Кристоф в нерешительности стоял над ним, совершенно не представляя, что делать с оказавшимся в его полной власти любимым телом. Потому что до этого думал, что их отношения не пойдут дальше поцелуев. А даже если они и захотят чего-то большего, то очень нескоро. Но кому-то было угодно, чтобы парни занялись этим прямо сейчас. Кристоф неохотно стянул одежду и лёг к Паулю, который был уже готов на всё. Боясь опасной близости, Кристоф совсем прижался к стене, но волна тепла, исходившая от тёплой кожи Пауля, коснулась его, заставив поежиться. Он хотел расслабиться, обнять любимого, поласкать, но понимал, что почему-то боится этого. В ту минуту, когда холодная рука легла на дрогнувшее плечо Пауля, Кристоф не осознал, что им двигало. Если бы не это "что-то", все так бы и обошлось простой ночёвкой. Пауль осторожно коснулся шёлковых локонов Кристофа, внимательно заглянул в бледное отворачивающееся лицо. - Я очень глупо себя чувствую, - хрипло прошептал Кристоф, сдвигая дрожащие ноги. Лицо его залилось краской, когда он почувствовал уткнувшийся в живот вставший член Пауля. - Так что отдаю себя в твою власть, - добавил он совсем тихо. - Самое главное, чтобы у тебя тоже было желание, - Пауль деликатно, боясь, что Кристоф оттолкнет его, обнял широкие плечи. И испытал необыкновенное удовольствие от прикосновения к гладкой и нежной коже, слишком мягкой для человека его возраста. Кристоф вздрогнул, но не сопротивлялся, позволяя Паулю делать с собой что угодно. Умелые и тёплые руки Пауля нежно водили по всему телу, заставляя Кристофа мягко улыбаться такой простой, но разжигающей чувства ласке. Губы, которые Кристоф привык чувствовать на своём лице, коснулись шеи. Парень поежился, поняв, что его лизнули, и влажный участок кожи сладко стыл в прохладной комнате. Не в силах сдерживаться больше, Кристоф зажал немного полные бока Пауля, и поглаживая сочное тело, спустился пониже, и замер, когда начал наминать упругие пышные ягодицы. Между тем Пауль целовал его все сочнее и глубже, и когда горячий крепкий язык касался особенно нежных участков кожи, Кристоф вздрагивал. Ему хотелось и не хотелось испытывать эти волнующие ощущения. Все это было слишком ново и ярко. И вместе с этим Кристоф чувствовал себя виновато из-за того, что не мог по-должному ответить на поцелуи. Он только робко перемещал руки, наглаживая желанное тело. Несколько раз его подмывало оставить несколько засосов на нежной шее Пауля или его неспортивном животе, но Кристоф никак не решался и страдал из-за этого. Когда Пауль, обиженный отсутствуем взаимности, поцеловал его внизу живота, из сжатых, пересохших губ Кристофа вырвался невольный, глубокий и неровный вздох. Парень наконец-то понял, что возбудился. Он сбросил одеяло и вцепился в плечи Пауля, завалив его на себя. Тот, уже потерявший надежду, радостно охнул. Кристоф загадочно и светло улыбнулся, поглаживая упругую попу Пауля. - Я бы хотел спросить кое-что, - тихо сказал кудрявый. - Ммм? - Пауль положил голову на сильную широкую грудь. - А мы будем.... того? В карих глазах Пауля промелькнули желтые чертики. Он сел на Кристофа, украдкой любуясь выступившими на его животе кубиками пресса. Погладил эти напряжённые мышцы, но Кристоф перехватил его руку и направил в самый низ живота. - Я понял, - Пауль не без удовольствия обхватил его член и мягко, словно между прочим, сдвинул складки плоти в головке, заставив Кристофа стиснуть челюсти и закатить глаза. Кудрявый поерзал на и без того смятой подушке, чувствуя, как отсыревшая простыня липнет к разгоряченному телу. Пауль ласкал его умело, но осторожно, потому что это все-таки был другой человек. Он часто мастурбировал и, наконец-то смог помочь сделать это любимому человеку. Узкие бедра Кристофа слегка подрагивали, он дышал коротко, громко и прерывисто, испытывая ни с чем не сравнимое наслаждение. Пауль хотел сказать возлюбленному, чтобы тот дышал потише. Потому что из соседней комнаты доносились тихие непонятные шорохи. - Не переживай, у моей мамы часто бывают гости, - произнес Кристоф сквозь зубы и накрыл замершую руку Пауля своей. Тот понимающе кивнул и продолжил ласкать Кристофа более энергично. Кудрявому было хорошо. Он закинул назад голову так сильно, что едва не переломил шею, а увлекшийся Пауль не заметил, как его руку обдало чем-то густым и горячим. Поняв, что это за жидкость, парнишка густо покраснел и отстранился от разомлевшего и разгоряченного Кристофа. - Я хочу еще, - не меньше краснея, тот потянул Пауля за руку. Их лица оказались совсем близко, и Пауль не смог удержаться, чтобы не поцеловать красиво очерченные губы. - А можно... - Кристоф не с первого раза решился произнести это слово, - ты меня трахнешь? Конечно, это все очень классно, но я не могу ждать...Я очень хочу, чтобы ты меня взял... Он говорил это, смущенно опустив глаза, смущаясь своих слов, которые было не стыдно произнести в мыслях, но не вслух. Пауль смутился еще больше, потому что очень смутно представлял, как это делать. Но Кристоф смотрел на него с таким ожиданием, что отказать было невозможно. Спросив разрешения, он деликатно перевернул Кристофа на живот, и тот, повинуясь какому-то непонятному инстинкту, встал на четвереньки. Пауль прикрыл глаза, чтобы не смущаться так сильно и дальше действовал наощупь, доверяясь своему опыту в одинокой дрочке на фотографии понравившихся парней. Он нащупал узкий, куда едва пролез мизинец, анус и тяжело вздохнул, понимая, что делает Кристофу очень больно. Зажатый между сильными коленями Пауля, кудрявый слегка дернулся, почувствовав в себе что-то чужеродное. Пауль догадывался, что здесь не обойтись без смазки, но сейчас, во время их первого раза, решил ограничиться на том, что дала природа. Кристоф вцепился зубами в подушку, чтобы не разбудить своими криками отца и гостей. Никогда в жизни ему не было так больно, и парень подумал, что эту страшную раздирающую боль невозможно сравнить ни с чем. - Больно? - боязливо спросил Пауль, наклоняясь к возлюбленному, который чуть не плакал. -Угу, - промычал Кристоф в подушку. Но что-то опять подсказало Паулю, что останавливаться не нужно. Он упорно растягивал Кристофа, каждый раз вздрагивая от заглушенных подушкой стонов. Кудрявый ерзал, стараясь найти такое положение, где не было бы так больно. Острая боль временами отступала, и тут же вспыхивала, острыми тонкими иглами пронзая сжавшегося в комочек парня. Ему хотелось, чтобы эти мучения поскорее закончились, и в то же время Кристофа терзал безумный интерес. Наконец Пауль добился того, что смог удержать в Кристофе целых три пальца, и быстро толкнулся в него. Он ожидал войти в возлюбленного целиком и без этого неприятного чувства тесноты, но едва смог уместить только головку. Боевое настроение Пауля чуть не упало, но он, уже не задумываясь о том, что чувствует Кристоф, схватил его за волосы, и натянув их, как вожжи, смог войти в Кристофа. Тот плакал и смеялся одновременно, потому что ещё никогда не чувствовал себя так глупо. Ему было нестерпимо больно и в то же время хорошо, потому что эту боль ему доставлял любимый человек. Захлестнутый тактильными ощущениями, Кристоф не мог разобраться в своих чувствах и понимал только одно - эта ночь была самой классной в его жизни. Пауль думал точно так же, и когда он уже покинул тело Кристофа и лежа рядом, целовал заплаканное лицо, прошептал: -А мы теперь не расстанемся? - Нет конечно, - Кристоф шмыгнул своим большим носом и притянул Пауля к громко бьющемуся сердцу: - Иди сюда, лапа. Я тебя больше никогда не отпущу. *** - Ты слишком хорошо это делаешь, - сдерживая стон, прошептал герр Шнайдер. Он лежал животом на кровати, а голые колени упирались в пол. Мужчина вцепился в уже съехавшее покрывало и время от времени зажимал в зубах колючую ткань. Ему было приятно и больно, но на первом месте все-таки стояло удовольствие. Лоренц, тоже на коленях, стоял позади него, и стиснув зубы, проталкивался в давно никем не тронутый анус. Его безобразно выступающие ребра временами касались напряженной спины Шнайдера, а крепкие пальцы ритмично ласкали эрегированный член трансвестита. Другой рукой он придерживал дергающееся тело - Шнайдер, давно не работавший по своей профессии парня по вызову, уже забыл, что это такое. А Лоренц едва ли не впервые в жизни не получал удовольствие, а доставлял его. Слишком долго он был эгоистом, и теперь расплачивался за это по полной. Он любил фрау Шнайдер трепетной первой любовью, с той обострившейся чувствительностью, которая всегда проявляется в немолодом возрасте. Лоренц считал себя должником этого прекрасного человека и всем нутром отрицал любые проявления эгоизма в новых отношениях. Он хотел, чтобы фрау управляла им как захочет, вила веревки из его длинных конечностей, но не мог позволить такого себе. Лоренц с радостью пресмыкался бы у ее ног, как это когда-то делал Олли. Он чувствовал себя виноватым и перед Оливером, и теперь старался искупить вину, лаская фрау. Да, любовь к Шнайдеру занесла в жестокую душу Лоренца ростки человеколюбия и разбудила совесть. Он, никогда не понимавший мазохистов, вдруг захотел оказаться во власти возлюбленного. Это было странное желание, которому Лоренц даже не старался противиться, понимая, что фрау Шнайдер слишком добра, чтобы помыкать тем, кто ее любит. Сначала он вкладывал в свои действия больше стараний, чем любви - Лоренцу постоянно казалось, что он недостаточно заботлив, недостаточно ласков. Но фрау Шнайдер, чьей природной заботливости хватило бы на двоих, попросила его не слишком стараться, а делать то, что действительно хочется. Он драл ее с самозабвением, не задумываясь о том, было ей больно или нет. До тех пор, как фрау не почувствовала, что в ее нутре разлилось что-то горячее. Боясь упустить момент, Лоренц завалил ее на кровать, положил на спину и принялся упоенно, жадно сцеловывать собственную сперму с нежных рыхловатых бедер. Фрау нервно взбрыкнула ногами и забросила их на узкие жесткие плечи Лоренца, тем самым притянув его поближе к себе. Едва не ободрав колени о старый паркет, он подвинулся поближе к кровати и вобрал в полный соленого семени рот твердый от желания член Шнайдера. Фрау билась головой об украшавший стену ковер, приятные ощущения переполняли ее. В отличие от Кристиана, она ни о чем не думала, потому что у обессилевшего от ласк тела остались силы только чувствовать. Она крепко, чуть ли не до самых гланд, насадила на себя покорную голову Лоренца и едва могла дышать, слыша, как он давится. Ее аккуратные ровные пальцы вцепились в жирные, скользкие волосы Лоренца, не давая ему вырваться. Фрау держала его так крепко и грубо, что Кристиан, которому уже стало больно, вцепился в не по-мужски пухлую и нежную грудь, заставив фрау громко застонать. Шнайдер не выдержал и смущенно сдвинул ноги, увидев приближающееся к его губам залитое спермой лицо Лоренца. В темноте комнаты он был похож на приведение. Голубые глаза, обычно скромные, пылали нездоровым огнем. Кристиан был без очков - переступив порог этой комнаты, он закинул их куда-то в угол. Когда их губы встретились, фрау захотела сказать Лоренцу что-то пошлое и ласковое, но этот огонь испугал ее, заставив понять, что любимый предельно искренен с ней. Глупая шутка про то, как Лоренц в жизни не похож на Лоренца в постели, тут же испарилась с языка фрау. Она покраснела и нежно притянула голову Кристиана к пылающим устам, любуясь необычным лицом своего любовника. Слишком маленькая челюсть, на которой потерянно обвисала лишняя кожа, слишком толстая для такого сложения шея, слишком большой нос, покатый лоб. Все в Лоренце было "слишком", и это так притягивало фрау. Она не любила его и ни разу не задумывалась, что испытывает к нему. При этом Шнайдер прекрасно понимал, что Кристиану не нужна взаимность, нужен лишь человек, которого можно любить. Ему было немного стыдно за отсутствие такого же сильного чувства к Лоренцу, и Шнайдер всеми силами старался это скрыть. Но он не отрицал того, что сейчас им обоим хорошо, очень хорошо. И, изливаясь в большой рот Лоренца, Шнайдер думал о том, чтобы эта мартовская ночь оказалась как можно длиннее...