Моя доля

Тилль спал хорошо и крепко, поэтому даже под вопли Осборна на будильнике проснулся с трудом. Рядом, свернувшись калачиком, лежал Рихард. Лицо у него было бледное, с нехорошими желто-лиловыми кругами под глазами. Он дышал с трудом, временами приоткрывая сухие белые губы. -Рих, - Тилль осторожно тронул его за плечо, встревоженный видом возлюбленного, - вставать пора. Рихард с трудом приоткрыл красные, больные глаза и нахмурившись, отвернулся. -Я никуда не пойду, заболел я, - хрипло прошептал он, и оттого, что голос исказился, это прозвучало грубо. Тилль не на шутку встревожился. Он очень боялся оставлять Рихарда одного в таком состоянии, но вчера совесть заставила посмотреть в дневник, и после увиденного Тилль находился в очень подавленном состоянии и только думал о том, как бы вернуть расположение учителей. -Риша, - чтобы случайно не потревожить любимого, Тилль перешёл на шёпот, - прости пожалуйста, но я не смогу с тобой посидеть... - словно прося прощения, он погладил жесткие, в засохшем геле волосы Рихарда, - только поесть тебе приготовлю и пойду. Рихард с усилием кашлянул, когда Тилль потерся носом о его шею. -Я скоро, - Тилль подхватил одежду и помчался в ванную. Понедельник начался как нельзя хуже. Через несколько минут на кухне трещала яичница, а сам Тилль, взволнованный и мокрый, носился по квартире, впопыхах собирая учебники. И этот суматошный шум порядком раздражал Рихарда, который закутался в одеяло и даже немного, как и все больные, радовался перспективе никуда не идти. -Вот, поешь, - Тилль ворвался в гостиную с тарелкой яичницы в руках и плюхнулся на диван, едва не отдавив Рихарду ноги. Тот, почуяв запах еды, попытался приподняться, но сил не оказалось вообще. -Подожди, - держа тарелку с вилкой в одной руке, Тилль неуклюже заправил Рихарду за спину подушку. И тут оказалось, что у Рихарда совершенно пропал аппетит. Он только с отвращением расковырял еду и, надувшись, протянул тарелку недоумевающему и расстроенному Тиллю. -Я тогда оставлю здесь, а ты съешь, как захочешь? - мягко спросил он, стараясь не показывать обиду. Рихард кивнул, поправил смятую подушку, и отвернувшись, с наслаждением сомкнул распухшие горячие веки. Некоторое время Тилль сидел у него в ногах, думая, что можно ещё предпринять. И после напряжённого раздумья на тумбочке рядом с диваном оказались несколько бутылок горячей воды из-под крана, блюдце печенья и стопка интересных книжек, а на самом Рихарде - большая теплая кофта. -Уже уходишь?! - услышав, что Тилль поднимается, Рихард, забыв о слабости, поднялся и схватил возлюбленного за руку. -Никуда бы тебя не отпустил, - он приник к мягкой шее, вдыхая пышущий здоровьем крепкий запах. Тилль осторожно сомкнул руки на влажной горячей спине. Сейчас он понял: только сам, один, сможет защитить Рихарда и помочь ему. Болезнь любимого была для Тилля поводом доказать себе, что он тоже может любить и заботиться. -Прости, что не поцелую, - прошептал Рихард, - я же заразный... -Я бы лучше болел рядом с тобой, чем ходил в школу, - Тилль чмокнул горячий лоб и неохотно отстранился. -Ты, пожалуйста, спи побольше, - он тщательно укрыл Рихарда, - и воду пей горячую. А как я приду, вместе пообедаем, ладно? Рихард только кивал, но когда Тилль последний раз обнял его, притянул к себе, и с трудом прошептал (говорить становилось все больнее, горло нарывало нещадно): -Тиллюш, ты самое главное, держись, пока я болею. Тебя в школе иначе заклюют, пока меня нет, они все только добренькими прикидываются, а на самом деле это не люди, а помойные ведра. А ты у меня хоть и сильный, но очень робкий, таких в нашем классе всегда гнобят... - Он закашлялся, и Тилль, стесняясь, смотрел на него, понимая, что не может помочь. -Рих, да не переживай, все нормально будет, - не очень уверенно возразил парень, - я же как-то справлялся, когда ещё с тобой не дружил... -Но ты если что, сразу говори мне, - упрямо продолжал Рихард севшим голосом, - выздоровею и поразбиваю им морды в хлам. -Да я правда смогу постоять за себя! - воскликнул Тилль, показывая тяжёлые кулаки, - думаешь, меня в детстве зря на спорт таскали?! -Ну ладно, поверю, - Рихард вздохнул, прокашлялся. Некоторое время они все ещё смотрели друг на друга, и Тилль никак не решался выпустить сухую, как у мумии, руку. -Я буду очень скучать, - наконец выдавил Рихард и обвился вокруг Тилля так крепко, как он сам когда-то обнимал уходившую на работу мать. Тот, чрезвычайно тронутый, тяжело вздохнул и поцеловав Рихарда на прощание так нежно, как только мог, тихонько покинул квартиру. Рихарду предстояли несколько невероятно томительных часов одиночества. Парень поплотнее закутался в плед и крепко закрыл глаза, стараясь внушить себе, что надо уснуть, но лицо его вдруг болезненно сморщилось, маленькая слезинка выступила из-под слипшихся ресниц и вот, Рихард уже плакал, как брошенный родителями ребёнок. Плакал некрасиво, по-детски, плакал от боли и изматывающей тоски, потому что никогда прежде ему не было так плохо. Больше всего на свете он не хотел, чтобы Тилль увидел его больным и беспомощным. Сам Рихард видел любимого и растерянным, и плачущим, и потерявшим сознание, но себе не позволял опускаться до такого. Он до конца хотел оставаться для Тилля "без пяти минут сверхчеловеком", но у природы были другие планы. Зато теперь оба увидели друг друга настоящими. Поняв это, Рихард стер слезы и погрузился в желанный сон. Тем временем Тилль плелся в школу совсем неохотно. Он даже представить не мог, как проведёт без любимого целых шесть часов. Парень пытался вообразить, как пройдёт этот день, и его грустной фантазии представлялось что-то совершенно неприглядное. Он уже привык ощущать Рихарда частью себя. Тилль чувствовал себя так, как будто от его сердца отломили кусок, без которого существовать дальше невозможно. Даже любимые песни не помогали Тиллю отвлечься, и, отойдя, уже далеко от дома, он все ещё оглядывался, испытывая непреодолимое желание вернуться. К тому же на улице было дождливо и мокро - весна вступала в свои права. И хотя до школы оставалось ещё полпути, Тилль промок насквозь, и от этого настроение подростка упало ещё больше. -А может, позвонить Амелии? - пробурчал он, внезапно вспомнив о, казалось бы, навсегда забытой подруге, - ней будет хоть не так грустно... Но с ее конца раздались только томительные гудки. А в Инстаграм Амелия заходила последний раз утром того дня, когда всем классом они навещали Кристофа. Обычно она была в сети круглые сутки, и долгое отсутствие Амелии напугало Тилля, отчего он решил, что с девочкой непременно что-то произошло. Одиночество.... Страшное слово, которое Тилль не так давно с облегчением выбросил из памяти. В эту минуту он от всего сердца укорил себя за то, что ни с кем в этой школе больше не подружился. Задумавшись, он шел по покрытой тающим льдом детской площадке. Весёлые весенние ручейки бежали по трещинам наста, делая площадку ужасно скользкой. На льду Тилль чувствовал себя неуверенно, но, поглощенный грустью, шёл, не разбирая дороги. И не заметил, что вместо бордюра теперь была гладкая ледяная горка, по которой тоже бежал ручеек. Ее можно было обойти справа, по чуть менее опасному снегу, но Тилль не знал об этом препятствии и шёл привычной дорогой. Внезапно парень почувствовал, что подошвы берцев больше не соприкаются с землёй. Упав на спину, Тилль не понял, что произошло и постарался встать как можно, боясь, что его мог кто-то увидеть. Левую руку саднило - Тилль поднёс ладонь к глазам и увидел маленькую царапину. Рука была в мелких камушках и жидкой коричневой грязи. Тилль постарался вытереть руку о пуховик, но на нем тоже оказалось полно грязи. Кое-как приведя себя в порядок, Тилль оглядел препятствие, и, постаравшись его запомнить, уже медленно и осторожно пошёл дальше. Опустив глаза, повесив голову, парень проскользнул в гардероб. Какая-то одноклассница приветливо улыбнулась ему, как улыбалась всем. И Тилль, который все видел сегодня в мрачных тонах, взглянул на нее сурово и зло. Ни на кого не глядя, ни с кем не здороваясь, Тилль переоделся и внезапно вспомнил, что первым уроком должна быть физкультура, которую он никогда не любил. Беззвучно ругнувшись, он снял с крючка хозяйственную сумку с формой и поплелся в сторону спортивного зала. Выходя из гардероба, он увидел на лавочке Лизу. По своему обыкновению, она, сделав самое неприветливое лицо, сосреготоченно водила грязными пальцами по экрану дорогого телефона и одновременно распускала толстую тёмную косу. "Может быть, она знает, что с Амелией? - думал Тилль, неохотно и чуть боязливо приближаясь к ней, - они же лучшие подруги". Тиллю никогда не приходилось общаться с Лизой, потому что вечно суровое выражение ее лица ("костяная маска", как говорила Амелия) отталкивало от девушки всех, не только от природы робкого Тилля. Время было позднее; вокруг толклись и шумели, но парню удалось отвоевать местечко рядом с Лизой. Он кое-что знал о девушке по рассказам Амелии, и после услышанного подходил к Лизе с осторожностью. Тилль слышал, что девушка ненавидит противоположный пол и в то же время, несмотря на неприятную внешность, ищет внимания у девушек. Тилль знал даже то, что Лиза влюблена в Амелию. Не имея ничего против ориентации своей подруги, он не находил ее выбор хорошим, потому что Лиза была таким человеком, при взгляде на которого хотелось убежать. Увидев, что к ней подсаживается столь ненавистный представитель сильной половины, Лиза недовольно подвинулась и уже было хотела уйти на другую скамейку, чтобы не оскорблять свой тонкий нюх слабым, но таким характерным мужским запахом, исходившим от Тилля. Но что-то в Тилле было такое, что не вызывало у нее отвращения, как в других парнях. Судя по тому, что рассказывала Амелия, сидящий рядом парень был очень скромным, доверчивым и послушным. "Настоящий ребенок", - вспомнила Лиза слова возлюбленной, и с трудом оторвавшись от телефона, заглянула в лицо Тиллю. Напряженно выпрямив спину, он сидел, нервно сжимая в кулаки большие пухлые руки. Узкое, но полнощекое лицо было бледно, но бледность это была такая, которая присуща здоровым людям, и цвет рябоватой кожи Тилля резко отличался от мертвенно-белого, с перламутровыми отливами лица Лизы. А прозрачные светло-зеленые глаза действительно такие детски ясные и доверчивые. И, посмотрев в это простое лицо, Лиза поняла, что ее девушка сделала хороший выбор. И сама Лиза могла не презирать и не бояться этого парня. Не бояться - потому что все те десять лет, которые Лиза училась в этой школе, ее унижали и презирали все, пока не появилась Амелия. Это оказался тот человек, с которым Лиза чувствовала себя спокойно и хорошо, но вскоре у Амелии появился Тилль. И к нему Лиза не на шутку приревновала свою уже не подругу, а возлюбленную, потому что всегда с предупреждением относилась к новеньким. Но теперь, когда Амелия исчезла неизвестно куда, у Лизы появился шанс сдружиться с Тиллем, чтобы вдвоём хранить память о пропавшей девочке. -Лиза, извини пожалуйста, - Тилль кончиком пальца коснулся ее рукава: девушка была в наушниках и могла не понять, что обращаются к ней. Она вздрогнула и резко, почти с раздражением, повернула к Тиллю некрасивое лицо с темными недоумевающими глазами. Эти небольшие глаза интересного разреза составляли единственную красоту ее полного, словно обескровленного лица. -Да? - спросила она своим грубым, вовсе не юным голосом. -Ты не знаешь, куда пропала Амелия? - спросил Тилль самым вежливым тоном и с ожиданием заглянул в лицо Лизы. Девушку очень тронул бархатистый оттенок его низкого голоса, но она с самым равнодушным видом пожала плечами и буркнула: -Понятия не имею.... Некоторое время Тилль не двигался с места. Наверное, он хотел узнать что-то ещё, но только понимающе кивнул, со вздохом подхватил мешок с формой и покинул девушку, оставив ее наедине с телефоном. Лиза тотчас поняла, что сказала совершенно не то, но бежать за Тиллем и вместе разъяснять, что случилось, было не в ее характере. Поэтому она, пересилив себя, погрузилась в нутро телефона. Но голос Тилля, такой приятный и тихий, все ещё мягко переливался у неё в ушах....