Моя доля

POV Рихард Когда мы вышли от Тегтгрена, было ещё светло, а крепкий воздух казался не таким уж холодным. Я снял шапку, думая, что по дороге к метро не успею замёрзнуть. Обрадовавшись свободе, мой примятый шапкой ёжик радостно встрепенулся и затопорщился, а уши приятно обдало прохладным ветром. -Петушара, - усмехнулся Тилль из-под надвинутой на глаза шапки. Он так хорошо закутался, что я видел только кончики густых бровей и лукавые глаза. Все остальное было тщательно закутано шарфом -А ты не завидуй, - фыркнул я, - сиди в тепле, тебе голос беречь надо. Тилль пробурчал через шарф что-то непонятное и потащил меня в сторону KFC. Забегаловка находилась недалеко от метро, а мы порядком проголодались. Пока Тилль закупался едой, я нашёл зеркало, поправил прическу и остался вполне доволен собой. -Вишневая кола? - удивился я, когда Тилль подошёл ко мне с несколькими коробочками и колой. -Я ее никогда в жизни не пил, - красными от холода пальцами он неловко отвинтил крышку вожделенной бутылки и отпил. Я с волнением наблюдал за каждым движением губ, и едва смог скрыть желание, возникшее, когда я увидел кончик розового языка Тилля и шёпотом спросил: -Ну как? Тилль облизнул губы (они наверное сладкие): -Я кока-колу вообще не очень люблю, но так неплохо. -А в Америке есть лимонная кола, - зачем-то прибавил я. -Все мы живём в Америке, в Америке... Америка замечательная страна... - рассеянно напел Тилль и, вытащив меня на улицу, с нетерпением открыл коробку с жареной курицей. Я охотно последовал его примеру, хотя не понимал, почему мы не остались внутри. И так, попутно жуя курицу, направились к метро. -Сейчас бы вишневую колу пить на морозе, - запив соленую курицу чрезвычайно холодной колой с сильным привкусом вишни, произнёс я. На этот раз фыркнул Тилль. Теперь я не смог удержаться и впился в холодные маслянистые губы, слизав крошки панировки. Тилль чуть вздрогнул от неожиданности, но ответил на поцелуй. Его нежный мягкий язык сплелся с моим, и я даже не мог описать тот душевный взлёт, когда почувствал это касание. Я целовал его до тех пор, пока к горячей слюне не вернулся ее натуральный нейтральный вкус, и это заняло много времени, потому что в вишневой коле были очень стойкие ароматизаторы, а я любил Тилля без украшений. Краем глаза Тилль заметил, что на нас смотрят, и мягко высвободился из моих объятий. Я был готов целовать его ещё и ещё, но мой любимый так боялся общественного мнения.... -Давай продолжим дома, Рих... - попросил он и потащил меня под землю. Но всю дорогу в метро я лез к Тиллю, гладил его аппетитные бедра, брал за руку, обнимал, стараясь делать это как можно незаметнее, но Тилль все равно пресекал каждое лишнее движение с моей стороны. Мне не терпелось приехать домой, и там, в пустой квартире, заласкать его. Я вспомнил стоны Тилля тогда, у меня в комнате, и невольная улыбка расползлась по моему лицу. Тилль посмотрел на меня с удивлением, но поняв, о чем я думаю, потянулся ко мне. В переполненном душном вагоне никто не заметил, как его рука легла мне на талию. Я был счастлив.. -Теперь наша задача - найти барабанщика, - внезапно произнёс Тилль, когда моя фантазия уже начала набирать обороты. Я встряхнул головой и сделал вид, как будто серьёзно думаю. Мне понадобилось совсем немного времени, чтобы понять, что он спрашивает, и я выдал: -У меня есть подходящая кандидатура. Кристоф отлично играет на барабанах! Тилль побелел, отодвинулся от меня. Я знал, что он до сих пор не хочет вспоминать о Кристофе и тем более связываться с ним, но других вариантов у меня не было. Ладно, постараюсь его убедить. -Тилль, ну правда, Шнай классный драммер! - почти с отчаянием прокричал я ему в ухо. - Я слышал, как он играет! Он же уже простил тебя, так почему бы ему не поиграть с нами? Я уверен, что он очень хочет выступить! Тилль тяжело вздохнул, и нерешительно выпустил меня. Вагон резко затормозил, я не устоял на ногах и врезался в широкую спину какой-то дамы. "Надеюсь, он не нарочно", - подумал я, неохотно извинившись. Тилль совершенно невинно смотрел на меня из другого конца вагона, крепко держась за поручень. По счастью, на следующей остановке мы выходили. До дома Тилля мы шли пешком. Стало очень холодно, кожу сковало морозом, но шапку я так и не надел. Тилль с укоризной смотрел на мои торчавшие дыбом, чуть ли не покрывшиеся инеем волосы, но ничего не говорил. Порог хорошо знакомой квартиры я переступил с мыслью, что ещё немного и я переселюсь к Тиллю окончательно. Эта неуютная, необжитая обстановка стала мне такой родной! Я стянул ботинки, прошел в гостиную, и, свернувшись клубочком под пледом, слушал, как Тилль возится на кухне. К вечеру состояние мое ухудшилось, очень хотелось спать, кожу словно кололи мелкими иголочками злые эльфы-не удивлюсь, если Тегтгрен подсыпал мне в чай отраву. -Рих, до ночи ещё далеко, - весело обратился ко мне неизвестно откуда появившийся Тилль (странно, как я не услышал, как он вошёл - ведь походка у него далеко не бесшумная). Бросив на диван два одеяла, он мягко турнул меня в бок и плюхнулся рядом. Я неохотно выпутался из пледа и вяло принял из его рук стакан вишневой колы, которую мы не успели выпить по дороге. Она порядком выдохлась, но была жутко холодной. Я даже пить ее не стал, а поставил стакан на столик и прижался к теплому боку Тилля. Чувствуя, что я не в порядке, он встревоженно повернулся ко мне и заглянул в глаза. Я невольно отвел взгляд от этих светло-зеленых озер. Тилль положил подушку мне под бок, но я сполз и уронил отяжелевшую голову на его сильные колени. -Погаси свет, а то глаза режет, - прошептал я. Горло душил кашель, но я сдерживался, чтобы не тревожить моего любимого. Все в порядке, завтра утром я уже выздоровею. Я пытался убедить себя в этом, а организм доказывал обратное. Комната погрузилась в приятную темноту. -Ты какой-то сонный, - Тилль накрыл пледом мои колени - озноб бежал по продрогшим на улице ногам, и хотя в комнате было тепло, они упорно не согревались. -Устал, - отмахнулся я, - мне нехорошо. -Может простыл, пока шёл? - спросил он как можно деликатней. -Возможно, - так же беспечно ответил я и закашлялся, не в силах сдерживаться дальше. Сухой, жутко мучительный кашель раздирал и без того заболевшее горло, я уже проклинал ту минуту, когда снял шапку. Тилль с тревогой обхватил мои сотрясавшиеся плечи, и когда я, тяжело дыша, отвалился на спинку дивана, взволнованно произнёс: -Подожди, у меня где-то таблетки от кашля были. Он было рванулся с дивана, но я схватил тёплую руку и притянул Тилля к себе так близко, что его сухие губы коснулись моего лба. -Да ты весь горишь, - он крепко прижался щекой к моему полыхавшему лицу и осторожно лёг рядом. Я обнял его за шею - а вдруг он не захочет спать с больным? -Полежи со мной, - попросил я для большей уверенности. В ответ он только крепче обнял меня и накрыл одеялом, а шершавые пальцы аккуратно стерли выступившие от кашля слезы. Я даже не думал, что Тилль умеет заботиться. В другой раз это меня бы тронуло, но сейчас я чувствовал себя слишком плохо. -Ну тогда спи, - его большая рука накрыла мою голову, - наверное ты немного простыл. Только не разболейся. Тилль говорил тихо, догадываясь, что сейчас меня раздражают все громкие и резкие звуки. Я прижался к его широкой груди. Дышать становилось все тяжелее. Сомкнул саднящие глаза, но уснуть не смог, противная слабость овладела мной. Несколько раз я уже смотрел время, но к одиннадцати вечера яркость экрана стала нестерпимо раздражать. Я никак не мог найти удобное положение, в то время как Тилль трогательно сопел и и наверное смотрел десятый сон. Я бы так и не уснул, но усталость взяла свое. Внезапно проснулся в середине ночи. Задыхаясь, хватал воздух пересохшим ртом. Горло дико саднило, каждый глоток слюны вызывал ужасную, страшную боль. Руки, сухие как пергамент, покрылись мелкими морщинками, и не в силах терпеть эту сухость, я облизал ладони. Тилль лежал на краю дивана, уткнувшись лицом в подушку, его дыхание было глубоким и ровным, ни одна черточка покойного лица не двигалась. Я всем сердцем ему позавидовал, чувствуя, как теряю свободное дыхание. Я с трудом оторвал отяжелевшую голову от подушки, перелез через Тилля и поплелся на кухню в поисках какого-нибудь тёплого питья. На кухне ноги чуть не примерзли к полу. Красные цифры на духовке показывали три часа ночи, и я ничуть не удивился. Хоть я болел последний раз очень давно, но хорошо помнил, как обычно болезнь начинается, и был уверен, что за ночь точно не выздоровею. Чайник на тумбочке был пуст и холоден-в этом доме пить горячее было не принято. С тяжёлым сердцем я отвернул кран, и, налив полную кружку воды, поставил ее в микроволновку. Слушая напряжённое гудение микроволновки, я скорчился на стуле, поджав под себя ледяные ступни. Все тело молило о тепле, но я ждал, пока эта проклятая вода согреется. "Как назло,-думал я, стараясь не сглатывать и не думать о колючих мурашках, - и концерт совсем скоро..." Вода перегрелась и почему-то отдавала металлом. Пить было ужасно больно, но после кружки наступило небольшое облегчение. Я ополоснул ссохшееся лицо и вернувшись в кровать, крепко обнял Тилля. Он вздохнул и улыбнулся во сне так мягко, что я не мог не умилиться.