***
Когда я добираюсь до дома, на часах уже восемь утра. Быстро преодолеваю несколько лестничных проемов и, наконец, оказываюсь у себя в квартире. Закрыв дверь на несколько замков, будто меня кто-то преследует, я облокачиваюсь на темный металл и закрываю глаза, обдумывая свои дальнейшие действия. А дальше как на автопилоте: грязная одежда летит в бельевую корзину в ванной комнате, миска кошки наполняется пакетированным кормом, мое тело облачается в черную просторную футболку и какие-то джинсы, найденные на полу. Я ношусь из комнаты в комнату, достаю рюкзак, бросаю в него несколько вещей. Под диванной подушкой обнаруживаю деньги, что были припрятаны мною на случай побега. И вот до меня наконец доходит... Я понятия не имею, где мои документы. Тут же падаю на пол, закрывая руками голову и ощущая собственную никчемность. Хочется закричать благим матом во все горло, а потом разреветься. Из мыслей вырывает кошка, которая начинает тереться о мои ноги. Я беру её в охапку и начинаю гладить, пока она умиротворенно мурчит у меня на руках. Все с той же кошкой я плетусь к двери, выхожу в подъезд и стучу в соседнюю дверь. Мне открывает зевающая девушка с болотно-зелеными волосами. - Нужна твоя помощь! - соседка впускает меня к себе, закрывая за мной дверь и все еще широко зевая. Наше общение с Лизой всегда ограничивалось бестолковой соседской болтовней при встрече и несколькими совместными попойками. Несколько раз я выручала ее, давая в долг деньги и угощая травой. - Сможешь присмотреть за кохой пару недель? Я заплачу, - говорю Лизе, пока та усаживает меня на кухне и ставит чайник. В ответ девчонка лишь кротко кивает, даже не пытаясь разузнать у меня в чем дело (за что ей огромное спасибо). Я опускаю кошку на пол, и та с осторожностью расхаживает по кухне, то и дело останавливаясь, чтобы прислушаться или принюхаться. - Вот, должно хватить, - кладу на стол несколько купюр, а Лиза тем временем разливает кипяток по чашкам. По квартире разносится запах быстрорастворимого кофе. Девушка садиться напротив меня, подогнув под себя ноги. - Куда собираешься? - ее голос такой мягкий, это успокаивает. - Пока не решила, - делаю большой глоток из чашки и обжигаю язык. - Нужно еще кое-что закончить, - Лиза снова кивает и тоже отпивает из своего стакана. После кустарного завтрака, я прошу у нее телефон. Зайдя в ванную и заперев за собой дверь, я набираю заученный на зубок номер, свой собственный номер. Спустя пару гудков на том конце провода отвечают.***
На часах четверть первого. Я стою возле местного супермаркета, где мы договорились встретиться с блондином в полдень. Он опаздывает, а я не могу перестать озираться по сторонам, как последний торчок. Вокруг меня мельтешат люди, которым и дела до меня нет, но мне почему-то кажется, что каждый из них меня презирает. В каждом лице я вижу некую агрессию или неприязнь, и, возможно, даже брезгливую жалость. Становится не по себе, и я буквально вжимаюсь спиной с стеклянное основание витрины. Стоит Глебу появиться на виду, как у меня начинают дико дрожать колени, а ладони и спина покрываются холодным потом. Он идет ко мне навстречу так медленно и вальяжно, будто мы в дешевом фильме, который снимается в слоу мо. В какой-то момент мне хочется так сильно вжаться в стекло, чтобы оно с шумом разбилось, и какой-нибудь осколок перерубил бы мне позвоночную артерию. Блондин почти рядом, а я почти ору от ощущения собственной ничтожности. - Спасибо, что бросила меня, - его привычка подходить в упор, полностью нарушая все границы личного пространства, убивает. - Спасибо, что изнасиловал меня, - чувствую себя в разы сильнее, раз наконец-то смогла произнести это вслух. Он открывает рот, пытаясь что-то мне сказать, но останавливает себя. Крепко, но без какой-либо силы, берет меня за локоть и отводит за угол торгового павильона. Теперь парень начинает нервничать, я замечаю дергающиеся мышцы на его лице. - Подожди, - блондин явно растерян. - Значит поэтому меня ждало такое бодрящее пробуждение? - мои глаза сами опускаются на его живот. - Да, - отвечаю ему быстро и тихо, ненароком уводя взгляд куда-то в сторону. - Я, - он тяжело взглатывает, прежде чем продолжить. - Я думал... Постой... - Глеб поднимает руки к лицу и судорожно трет лоб. И вот он стоит передо мной, такой растерянный и охваченный неведомым страхом. Если сейчас я приложу ухо ко лбу парня, то наверняка услышу, как копошатся мысли в его голове. От его уверенности не осталось ни следа, а мне вдруг становится... стыдно? - Ты же первая меня поцеловала! - все же находит в себе силы и говорит громким шепотом. - Да, но..., - договорить у меня не получается. - А потом, - опять тяжело взглатывает. - Нет, я точно помню, что ты явно не была против... Искренне жаль его сейчас, потому что нет ничего ужаснее, чем перестать доверять собственным воспоминаниям и подвергать их проверке. - Я была против, Глеб, - блондин смотрит в мои глаза, широко раскрыв свои. - Я просила, - теперь тяжело говорить становится мне. - Я просила тебя остановиться, а ты... - черт, не хватало только разреветься сейчас. - А ты вот, - убираю с лица прядь волос, обнажив лиловый синяк на виске. Взгляд Глеба на секунду притупляется, и он начинает быстро моргать, будто отгоняя назойливые мушки, а потом вновь с силой потирает руками лоб, щеки и подбородок. - Блять! - единственное, что ему удается сказать. И я отчего-то этому очень рада, становится легче, будто резко отпускает мышцу, давно сведенную судорогой. - Я правда думал, - голос дрожит. - Правда... Прости! - последнее слово Глеба звучит так уверенно, что невозможно не поверить в его искренность. Мне почему-то снова хочется к нему прижаться, зарыться носом в его толстовку, вцепится руками в плечи. Стокгольмский синдром неудавшейся галлюциногенной наркоманки. Я могу лишь кивнуть ему в ответ и немного улыбнуться, и он, кажется, понимает. Легко берет меня за руку и ведет к фуд-корту, где мы в абсолютной тишине пьем холодный чай. Наше нелепое знакомство, эти сумбурные три дня - всё так сбивает и дезориентирует. И вот я сижу рядом с ним, напрочь забыв о цели нашей встречи, о документах, о мобильном, о том, что я вроде как собиралась сбегать из города. Мне так спокойно, что глаза даже не улавливают то количество людей, что сейчас мельтешат вокруг нас. В ушах такая невероятная тишина, что начинают болеть перепонки. И вот я сижу, пялюсь на него и понимаю, что я пропала.