***
OST — Les prêtres (Didier Lockwood) Рэд не хочет сидеть в этом болоте и пытается дозвониться до учителя, чтобы предупредить о смене локации, но линия занята. — Какого? — Должно быть, она сейчас на связи с Серым Алмазом, госпожа. Рыжая с вопросом смотрит на слугу, а та сжимается, вспоминая, что не предупредила о факте появления новой коллеги. — … Ясно. Что же, думаю, она поймёт, чего я хотела. Жемчуг, готовь корабль, я хочу домой. Эхнатон. Ещё одна пустынная планета, но на этот раз она принадлежит Синей… Принадлежала. Еллоу порадовала рыжую милым подарком в виде быстрого корабля на первое время. Полёт мог занять несколько земных циклов, но Ра преодолел его всего за час. Красный Алмаз летает одна, хотя судно и рассчитано на троих. Свита будет своя на каждой планете, так зачем лишний груз? Вытянутый корпус Ра белый, с двумя тонкими красными линиями, проходящими от носа до крепления стабилизаторов. В отличие от Центуриона, Эхнатон более развит. Гораздо более развит. Блю любила его как свою первую в жизни колонию и как свой дом. Когда-то это место было полностью покрыто водой, но рождение Алмаза и последующая стройка впитали всю влагу, а следующая его «дочь» пустила несколько трещин с южного полюса. Эхнатон — Полезный Солнцу. Голубоглазая очень хотела быть полезной своему Атону. Яркому, слепящему, но столь ласковому порой Белому Солнцу. Рэд это место ненавидит. Она выпила из него последние ресурсы, и теперь в этом космическом музее нет и потенциальной пользы. Хватит уже держать этот пустой фантик. Красный Алмаз медленно идет к храму центрального узла планеты. Синяя символика здесь всюду. Главная статуя Блю стоит над последним источником воды — фонтаном, который тонкими струйками пытается показать, что Эхнатон жив. Рэд проходит мимо и плюёт в нишу, снова замечая тревогу на каменном лице. Рыжая заходит за спину и начинает монолог со статуей так, словно та может слышать. — Ей меня недостаточно, понимаешь, сестрица? Я, видите ли… Не справляюсь! Стены слегка вздрагивают от удара эхом и сыплют вниз частицы пыли с жалобным, едва слышимым треском. Девушка делает круг, пока говорит. — «Угомони их». «Взрослая, без меня справишься»! «Стыдно просить помощи с такими пустяками»! О, а тебе она бы помогла… Так и вижу, как она сама протягивает тебе руку с предложением поддержки… Только и слышу, как ты была замечательна в своей хрупкости и как я противоположна этому милому кроткому образу… Блю то, Блю это… Да ты прямо агнец Звёзд, я смотрю! Из её рта вырываются тусклые языки пламени и обжигают пальцы левой мраморной руки, запаивая проход для воды, из-за чего весь напор приходится на правую, что в свою очередь влечёт быстрое, но лёгкое разрушение лица, в котором мастера умело спрятали трубки. — Ох? Больно, да? Рыжая усмехается и полностью закрывает выход труб в левой руке, не давая и шанса на исправление проблемы. — Надеюсь, терпеливейшая и милосерднейшая сестрица меня простит… Хотя… Ах да… Трупам же плевать на памятники. Она нервно и чуть истерично смеётся, наблюдая, как трескается побелка на изящных щеках. Глубокий вдох, пламенный выдох, сжигающий правую ладонь, словно восковую свечку. Механизм должен вот-вот лопнуть, взорвав аккуратную голову с большими глазами. — Ну же… Крохотные трещинки проходят от ушей к переносице и… Вода слабыми струйками начинает течь от места слёзных желёз. Камень заплакал, причём так… По-настоящему и так тихо, скромно… — «Ох, сестрёнка, мне так больно… За что?». Ха-ха-ха… Хорошая попытка… Видимо, твои ребята даже такой поворот предусмотрели… Молодцы… Право слово — мастера. Девушка смеётся более уверенно и начинает аплодировать, наблюдая за столь магическими рыданиями чего-то, что не может даже двигаться. Такой детский восторг длится до тех пор, пока плач не становится звучным. Рэд чётко слышит всхлипы и замирает. Алые глаза медленно распахиваются, улыбка переворачивается и чуть приоткрывается в испуге, пока радужка и зрачок почти достигают диаметра точки. Её трясёт и резко так холодно стало где-то у ног и между лопатками. Плач нарастает, появляются вздохи и такие стонливые выдохи, завывания, вместе собирающиеся в песню тоски и скорби, которая обволакивает высокие стены, пол, потолок… Сразу словно стало темнее и в глазах поплыло. — Х… Хватит… Кто бы это ни был! Рыжая в панике осматривает помещение и видит, как статуя прикрывает лицо уцелевшей рукой. Красный Алмаз трёт глаза и бешено мотает головой из стороны в сторону. — Нет, прекрати… П-прекрати… Прекрати! Рэд призывает свою саблю и резким ударом обезглавливает статую, наискось отрезая часть туловища по пояс. Кусок камня падает в воду, и мощная струя воды наконец вырывается наружу из открывшейся главной трубы, брызгая на испуганное лицо, в свете красного светила алыми каплями застилая глаза и вызывая жалобный крик со стороны вандала. — Хватит издеваться надо мной! Рэд выбегает из зала почти на четвереньках, попутно вытирая лицо рукавом. Цикл тут скоротечен, и звезда уже почти скрылась за горизонтом, окрашивая белый песок в тёмно-розовый. Ноги заплетаются, а почва уже скрипит на зубах. Когда она успела споткнуться? Дышать тяжело…***
— Эхнатон? — Уайт улыбается, отлично понимая новое название Объекта 415. Блю кивает и улыбается, наблюдая за установкой фонтана в центре главного зала её первого храма. — Да… Мой Атон. — Я давно хотела спросить… Почему ты называешь меня Солнцем?.. Младшая смущается и отводит глаза вниз, всматриваясь в ещё влажноватый песок под босыми ногами. — Ну же. — Солнце всегда яркое, и глаза болят, если на него долго смотреть, а ещё оно гораздо выше меня, так что приходится голову задирать… Оно обжигает и убивает всё, что не привыкло к его свету… — Оу… Я так же жестока? — П-порой, но чаще вы вместе с Солнцем согреваете меня, и в темноте без вас сложно ориентироваться, а ещё вы вместе даёте жизнь чему-то более сильному… — Хех… — Что-то не так? — Просто удивляюсь… Насколько точно твоё сознание видит вселенную. Ни капли мечтательного приукрашивания. Это хорошо. Блю поднимает глаза и непроизвольно улыбается, чувствуя, как нежная ладонь гладит её по голове.