Новый мир.

       Жизнь на Земле куда легче, чем на других планетах. Здесь самые лучшие условия: не слишком жарко, не слишком холодно, растительность не пытается поглотить города, а с другой стороны её достаточно, чтобы в ней поселились животные и почва стала плодородной.        Настоящий рай. А ведь всё изменилось так быстро. Прошло не больше Земного полугода.        Меньше шести жалких месяцев, а общество и повадки изменились. Некогда свободным от потребностей органики самоцветам теперь нужно спать, есть, пить… Они чувствуют жар и холод, могут заболеть. Остаётся благодарить звёзды за отсутствие нужды дышать определённым газом.        Для роста нужны ресурсы. Их получают либо из осколков мёртвых, либо выкапывают из детских садов каждую крохотную пылинку, либо занимаются тем, что раньше призерали: охотой, сельским хозяйством и просто добывательством. Отвратительно и унизительно. Великая раса скатилась к поведению примитивных коллективов или отсталых цивилизаций. И если с этим фактом можно было как-то смириться, как-то принять. Ведь, кажется, они тоже начинали с этого, когда-то очень и очень давно, но начинали же. То другой факт им принять было невозможно. Трата времени и сил на всю эту ерунду, стагнация долгая и мучительная для них стагнация в повторном развитии. Раньше то, что в человеческой истории занимало века и эпохи, у самоцветов не длилось дольше года, теперь же они плелись по той же дороге с отвратительной медлительностью. Ещё и эти сломанные существа мешают даже стагнации.        Среди народа ходят фразы про то, что вся эта ситуация со Зверьми напоминает другую, более древнюю. И что именно она тогда так же тормозила прогресс, как сейчас его тормозят лохматые и не очень создания.        Но это всё конечно глупости и просто слухи, навеянные общественности слишком впечетлительными авторами несерьёзной колонки в газете, которые наслушались бреда от сошедших от времени с ума ветеранов.        Девушка дрожала, переставляя тонкие ноги и судорожно оглядываясь по сторонам. Без хозяйки Красная Жемчуг чувствовала себя ужасно. Брошенная и забытая фарфоровая кукла. Каждый звук на тихой улице заставляет её сжаться ещё сильнее, дрожащими руками сжимая обожённые плечи.        В этой алее только небольшая лавка с различного вида информационными носителями.        Пара весёлых друзей покупает один новостной кристалл и более высокий прикрепляет его к своему планшету. Второй наклоняется к спутнику с ухмылкой и заглядывает в экран: — Что пишут? — Один сектор Йотуна наконец-то смогли полностью занять. Медленно… Почти месяц потратили на это. — Ну… Их же всего пять, верно? Двадцать процентов за месяц это очень даже неплохо, учитывая количество этих сломанных уродов там. — Оптимистично полагать, что компания пойдёт в том же темпе. Я не удивлюсь, если этот же сектор потеряют через неделю. — Ладно. Что там ещё? — Центурион… Стал покорнее. — Кому там быть покорнее? Эта… Эта истеричка города сжигает от нечего делать. — Попрошу поуважительнее. — А я не буду. Мне плевать, что она твой босс. — Дело не во мне. Если твои возгласы услышит стража… Кхм… Давай, лучше продолжим.        Дуэт перелестнул страницу и побрёл себе спокойно дальше. Продавец же настроил приёмник. Сегодня весь день транслируют музыку.        Вот из переулка выходит новый прохожий.        Диоптаз идёт с целой сумкой планшетов до придела загруженных данными. Женщина убирает с лица болотно-зелёные кудри и со слабой улыбкой покупает «газету».        Рутил за прилавком улыбается в ответ и вслушивается в слова диктора, заговорившего после очередной симфонии. Он долго что-то тороторил. Что-то про чувства, кажется, даже зачитал стихи. Наконец доносится шипящий звук подготовки проигрывателя и прежде, чем звучат первые ноты, вкрадчивый голос ведущего поясняет: — Последняя запись перед Вспышкой.        Резко все они замирают: продавец, спорящие друзья, напуганная Жемчуг и даже погруженная в чтение Диоптаз.        Почти сливаясь с музыкой и плывя по проводам, появился голос Синего Алмаза.

«О дева, что как снег чиста! О королева волн могучих! О свет, прекрасный, как звезда, Рождённый средь ветвей плакучих! О Высшая! Великая! Прекрасен твой нетленный свет! Раздумья лишь тобой полны Там, где неведом шум волны. Сиянье звёзд в беззвёздный год Рука твоя на свет рождает, Небес осветит тёмный свод, Леса ночные пробуждает. О Высшая! Великая! Звенит весенняя капель, И шум лесов тобою полн Там, где неведом голос волн.»

      В своём кабинете замолкает Грэй, отрываясь от обсуждения документов и поворачивает голову к приёмнику. Всё теряет краски и как-то закручивается за пределами радио. Она поднимается и медленно двигается к прибору, влекомая нежным голосом.       Рэд поднимается, что-то говорит про помеху работе и готовится выключить его, но серая ладонь останавливает её. — Не надо… Красиво же… — Тц! Последняя запись, значит… Иронично вышло. — Она… Тоже… Ты чувствуешь это восхищение в её голосе? Уайт, должно быть… И правда была такой… — Грэй? Алло, ты где?        Младшая только улыбается и бесшумно двигает губами, вслед за словами Блю. Когда же мелодия стихает она поворачивается к старшей с таким взглядом, что рыжая испытывает странное покалывание над животом. — Высшая… Она была… Для всех идеалом… Думаешь… Думаешь, мы тоже такими будем? — Эм… Ну, да. Разумеется! Мы созданы для этого, разве нет? — Да-да… Я просто… Я… Уайт сделала столько… Столько потрясающего! А… Ну… Я… — Пф… Естественно. Ты бы ещё вековое дерево по высоте сравнивала с ростком. Тебе только-только шестьдесят земных циклов, а эта дамочка наверное не единый миллион оборотов Родного Мира вокруг его звезды прожила. Тебе просто нужно время. — Ты… Правда так думаешь? — Не веришь? Ты уже превосходишь нас в некоторых вопросах. Время сделает тебя только крепче и блестательнее. — Рэд… — Младшая, сама не понимая зачем, протягивает к ней руки. Просто хочется прижать к себе и согреться. Старшая же всегда тёплая, да? — Иди сюда, пожалуйста…       Рыжая с удивлением делает шаг назад, отдёргивая свою протянутую руку и в принципе смотря на собеседницу с подозрением. — Фу… Нет… Ещё измажешь меня в соплях. Соберись уже. Нам нужно ещё много сделать.       Грэй нерешительно опускает руки и часто моргает, робко возвращаясь к столу. Это было обжигающе и неприятно. Кажется, даже глаза заслезились. — Да… Да. Конечно.       Девушка трёт глаза и пытается избавиться от горького кома в горле. — Я просто… Что-то нехорошо себя чувствую. Наверное, простуда.