Новый мир.

      Пинк оставляет старые сапоги в этом же маленьком закоулке, крепко привязывает к ногам разошедшиеся голенища сапогов с помощью бинтов и направляется обратно к общежитию для того, чтобы подготовить сани.       Инструменты лежат в специальном ящичке с ручкой, рядом с ними аккумулятор приличных размеров и пара ящиков с едой и водой для Табаки, а так же три большие канистры горючего, чтобы было легче разводить костёр.       Девушка накрывает это брезентом и крепко закрепляет его, несколько раз перемотав верёвкой.       Розовый Алмаз садится на свой будущий транспорт и рассматривает галаграмму звёздной карты, помечает для себя точки, через которые можно было бы более комфортно вернуться на Землю. Внезапно над городом раздаётся колокольный звон. Девушка была так долго вне городов, что даже забыла, какой оглушительной может быть эта тревога.       Бом. Бом. Бом.       Пинк быстро поднимается и захлопывает хлипкую дверь ячейки общественного гаража, ставя на ней всевозможные замки.       Виски пульсируют то ли от шума, то ли от страха, а может и от всего разом. Бороться можно, когда ты готов, когда у тебя в руках оружие и когда ты окружён какой-никакой, а группой товарищей, что прикроют спину, продолжат твои выстрелы, если у тебя заклинит механизм и подадут боеприпасы по первому знаку.       О сражении не идут мысли если застали врасплох, зажали в углу, если в руках максимум могут оказаться гаечный ключ и отвёртка, если ты совсем один и ошибка убьёт тебя на месте. Один — в поле не воин и в этот раз, к сожалению, не от того один и не от того, что нет противника.       Пинк занимает позицию в дальнем углу и затихает, пытаясь вслушаться в происходящее снаружи: колокол, суета горожан, какие-то особенно мощные выхлопы заводов, похожие на хриплые вздохи великанов-курильщиков, выпускающих табачный дым через зубы и от того шипя.       Тревога замолкает, мимо быстро проносится отряд солдат, красиво идущих даже в спешке в один ритм. — Сюда! Угроза с запада!       «Проклятье. Угораздило же всему случиться сегодня. А ведь хотела идти раньше, на встречу. Вот была бы штука в поле столкнуться со Стадом, а того гляди и со Стаей. Н-да. Как бы я с ними повоевала, вот был бы анекдот, а?».       Мысли прерываются скрежетом по металлу ворот. Маленькими коготками или иглами было создано отнюдь не приятное созвучие побрякивания и царапанья, а вместе с ним и грохота легко мнущейся преграды. По тому как просто гнётся достаточно прочный материал девушке стало ясно, что незванный гость не маленький, а значит весь звук был создан иглами или чешуёй, что уже менее вероятно, ведь для создания шума изначально налегать на дверь не пришлось.       Колючий здоровяк давит дальше и открывает путь для лапы с длинными пальцами, увенчанными такими же длинными, но узкими и туповатыми когтями, какие есть у ленивцев или коал. Не стоит забывать, что подобное строение есть и у росомахи да и у всех ей подобных животных.       Лапа тем временем шарила рядом с проходом неохотно, лениво и сонно, заставляя густой зелёный мех на себе колыхаться и блестеть слипшимися волосками при желтоватом и тусклом свете потолочной лампы, защищённой матово-белым плафоном.       Пинк усмехается мысли о том, что ей повезло и это не свирепый тигр, а сонный мишка, который, может, даже и не пришёл бы сюда, если бы не нужда. Её рука робко юркает под жёсткое покрывало и максимально тихо достаёт консерву, а после приоткрывает и катит в сторону выхода, пуская дном по шершавому бетонному полу.       Реагируя на шум в глубине,. Колючий больше лнёт к двери, расширяя лазейку и засовывая лапу дальше, пока не натыкается на относительно маленький железный кругляшок.       Пальцы обхватывают его по окружности, с некой утончённостью и грацией. Дикий аристократ бурчит что-то и забирает гостинец, наконец убирая лапу, с лёгкостью и тихим шорохом открывая консерву в процессе одним пальцем.       Быстро опустошает небольшую тару, едва, наверное, не приморозив к железке язык, а после так же мирно двигается дальше, защищаемый от нападок как от своих, так и от грубых двуногих, что своими выстрелами пытаются пробить его колючую броню на спине.       Розовый Алмаз даже храбрится и приоткрывает дверь, чтобы посмотреть на то, что происходит снаружи. Опираясь на несоразмерно длинные и тощие передние лапы, гость швыряет вперёд своё тяжёлое туловище и короткие коренастые задние конечности вперёд, поднимая вверх крупные блестящие иглы каждый раз, как стража пытается провести по нему залп или более мелкие Звери, которые не смогли разобраться с гвардейцами и ищут способ добраться до его шеи, чтобы убить. Сонный великан болотной шерсти же продолжал путь, иногда поворачивая безглазую чуть вытянутую морду и вдыхал холодный воздух квадратным пяточком, ища что-нибудь, что пахло бы так же знакомо, как гараж. Где он, может, получил бы помощь от тех, к чему виду когда-то принадлежал. Ох, оказывается, это было уже так давно?       Следом за ним, отталкиваясь от стен, окон и дверей, играя в жутковатую чехарду, петляли по переулкам янтарные шестиногие пауки, пружинящие словно бы от счастья и нетерпения, внимательно рассматривая всё перед собой одним глазом.       Эти существа уже не кажутся мирными и девушка захлопывает ворота обратно, барикадируя след предыдущего визита с помощью найденных кирпичей.       Уайт пришла к Табаки и накрыла его своим телом, игнорируя все попытки протеста. Ей мальчик не так-то и сильно нужен. Переводчик это конечно хорошо, но Пинк и сама достаточно смышлёная чтобы понять знаки старшей. В тоже время бросать энса нельзя — младшая будет слишком расстроена да и какое-то понятие о долге у Звериной Высшей сохранилось.       Парень сначала бастует очень громко, но слышит ужасный треск деревьев и затихает, позволяя густой гриве и крупным лапам укрыть его, а льву казаться единственным существом в этом убежище.       Земля под ними двумя дрожит, лисица спешит ближе и прячется у дальней стены, сжимаясь за пушистой кисточкой длинного хвоста. Наконец мимо выхода проносятся первые силуэты Зверей, глаза которых горят неясным огнём паники, боли или страха, а может единого стадного порыва. Первый такой Уайт вызвала сама своим гневом, отчаянием и всё той же всеобъемлющей болью, а потому может чувствовать новые порывы. Рано или поздно кто-то приходит в себя, осознаёт себя, если точнее. Просыпается от дурмана и видит, в каком положении находится, каким стало его тело, что он не может двигаться как следует, как заложено программами, не может выполнять свою работу, совсем не соответствует стандартам. А ведь ещё недавно он был правильным, таким, каким нужно, полезным. Он был нужен своему Алмазу, возможно даже ценился, а возможно стоял прямо у трона, говорил чуть ли не на «ты». И где он теперь? И что он теперь такое?       Буря эмоций захватывает его разум, душу. Всё это выливается в крик о помощи, который слышат остальные, более безвольные и ещё спящие в звериной колыбели разума. Зависимо от силы или бывшего положения собирается определённая группа таких созданий и движется за невольным вожаком, что просто хочет найти тех, кто ему поможет. Часто к ним прибиваются и те, кто давно проснулся, смерился и теперь ищет покой смерти, а может и наоборот, в них ещё не угасла надежда.       Лев прижимает уши к голове и лишь надёжнее скрывает Табаки, с ожидающим огнём гнева в глазах смотря на непрерывающуюся толпу, спешащую в сторону города.       Резко в укрытие влетает безвольный зверь, напоминающий бешеного шакала и бросается на якобы противника, тут же встречаясь с когтистой лапой и ударяясь затылком об стену.       Уайт морщит нос, чуть приподнимаясь и давая энсу отползти за себя, приближается к наглецу бессознания. Что-то так быстро щёлкает в её голове, что альбинос не сразу останавливается в разрывании и частичном поглощении поверженного создания, лишь после с непониманием отшвырнув остатки под давку тысяч конечностей.