Соловьиная песнь Тинувиэль или любовь Берена Беоринга.

      В лагере Барахира народ заскучал, все хотели настоящего дела. Горлим не ночевал, не появился он и утром. Барахир вздохнул и посетовал Барагунду: — Вообщем, Горлим больше не боец, надо было бы раньше с ним поговорить, пусть осядет в своем поселке и ждет Элинель, нам теперь он только в тягость.       Барагунд кивнул в знак согласия. А Белегунд заметил: — Надо бы послать парня в Хитлум, посмотреть, как там наши люди, хотел бы весточку от Аэлин и Риан, как там мои девочки. Заодно бы Горлим развеялся. — Отец, — обратился к Барахиру Берен. — Позволь мне сходить на разведку, хочу узнать, где Горлим, как бы не было беды. Заодно, посмотрю, что к чему и чем заняты морготовы слуги, может и для нас работенка найдется. — Что ж сходи, ну возьми с собой, кого-нибудь, вон хотя бы Уртэля, друга Горлима, он бывал часто в этом поселке и знает его. — Сам разбирусь, одному быстрее и меньше внимания привлекаешь, — ответил Берен.       Барахир согласился, он знал, что сын может за себя постоять. Берен покинул сокрытый лагерь близь Аэлуина и пошел в сторону поселка, где до прихода черных рыцарей и Битвы Внезапного Пламени жил Горлим с женою. Поселок, казалось вымер, не смотря на день, ставни были наглухо закрыты. Что же здесь случилось, подумал Берен, нападения оборотней, но тогда бы везде была кровь и куски плоти. Он наугад постучал в один из домов, никто не отозвался, потом в другой, в третьем доме ответил мужской старческий голос: — Кто там? Что надо? — Я ищу своего друга, раньше он жил здесь, его зовут Горлим. Знаешь такого? — спросил Берен старика. — Знаю, но только он давно ушел из поселка, в начале войны. — Он приходил сюда к жене, — не сдавался Берен. — Она тоже исчезла, ее увезли черные рыцари. — Отец, — обратился Берен к старику. — Негоже разговаривать через дверь. Не бойся меня. Я человек, как и ты. Не оборотень, не вампир, не орк и даже не из черных рыцарей. — Оно и понятно, сынок, — дверь со скрипом открылась, на пороге появился сгорбленный седой мужчина, сзади его маячила старуха, видимо жена. — Я не боюсь, эти твари приходят по ночам, они не любят свет солнца. Но и их я устал бояться. Что они мне могут сделать, убить, так тому и быть, я прожил длинную жизнь, схоронил троих сыновей, дожил вот до такого времени, когда эти твари стали разгуливать по нашему краю, как хозяева, а доблестные князья эльфы пали в бою, как и вождь наш Бреголас, а с ним мои сыновья. Так вот зачем спрашивается мне старику жить дальше. Ничего хорошего уже не увижу, может тебе парень повезет больше, доживешь до времен, когда король Финрод собирется с силами и изгонит из Дортониона эту мразь. — Изгоним, изгоним, отец эту мразь, пусть уползает обратно в Ангабад. Только скажи не слышал ли ты чего-то странного этой ночью? — Ничего мы не слышали! — резко вмешалась старая женщина. — Ночью мы запираем двери и ставни, даже собака ночует дома, ночью бродят, только оборотни и волколаки. Вой их слышим только, и молим Великого Эру, чтобы сохранил нас от страшной смерти. Уходи парень по добру, по здорову, не задавай вопросов, если наткнешься на орчий разьезд или черных рыцарей, не миновать тебе плена и рудников. Вон ты какой крепкий, им только мы с Эйрихом не нужны, зачем такие старики, кому-то нужны, — старуха захлопнула двери перед носом Берена.       По ее взволнованному тону Берен понял, что они что-то знают, но не договаривают. Он постучал еще раз и попросил ему показать дом Горлима. Не смотря на ворчание жены, старый Эйрих проводил Берена до дома друга, за ними трусил, такой же старый пес, как хозяева. Берен осмотрелся в доме Горлима, видимых разрушений нет, следов прибывания человека тоже. Берен принял смелое решение идти к старому эльфийскому замку, где сейчас обитает проклятый Илирио, что похитил жену Горлима и многих других женщин. Он узнает о судьбе Горлима и Элинель, во чтобы то не стало, возвращаться к озеру он не стал, советоваться с отцом не захотел, знал, что Барахир не одобрит его план, а может и зря. Зря они не атаковали замок и не спасли Элинель и других девушек, у Берена даже был план, как в него проникнуть, но отец не рискнул. Негодяя Илирио давно пора повесить за все преступления против жителей Дортониона. Что ж, возможно, он это осуществит сам, один, без помощи отца и его людей.       Погода стояла чудесная, начало осени, ветер шелестел в золотых кронах деревьев, только птицы перестали петь, как раньше, зато появились в лесах полчища летучих мышей. Солнце грело, как летом, в полдень становилось жарко, в такую осень начали встречаться Андрет и князь Аэгнор, так рассказывал дед. Погода радует глаз, тепло солнечных лучей согревает тело, а на душе печаль, в родном краю хозяйничают ставленника Моргота. С такими мыслями брел Берен в сторону старого эльфийского замка. Вечерело, надо бы заночевать, где-то, лучше не в лесу. Берен наткнулся на еще один небольшой поселок, вроде, здесь люди поприветливее, чем в поселке у Горлима, даже детишки играют. Берен помог одной женщине донести воду из колодца до дома. Она предложила остаться на ночь. Ее звали Кира, она была вдова с двоими детьми: мальчиком и девочкой, которые сейчас уплетали блюдо из капусты, вместе с матерью и Береном, косясь на здоровяка мужчину. Ночью Кира пришла к нему, она соскучилась без мужских ласк, Берен не отказал, но он всегда был честен и предупреждал женщин, чтобы не надеялись на него, как на мужа и избегал девушек, особенно девственниц. Как здоровый мужчина, он хотел женской ласки, но считал, что жениться сейчас не время. После ночи любви, он уснул, как убитый и ему приснился Горлим. Он был весь окровавлен и избит, за руку держал такую же замученную женщину, как сам. Берен не понимал сон ли это или явь, снится ему Горлим или он видит призрак, точнее двух призраков. — Берен, — страдальческим голосом обратился Горлим к нему. — Прости меня, прости мою Элинель, мы виноваты, что выдали вас Врагу, теперь вампиры и оборотни идут к вашему убежищу с ними орк Хызыр и его дуболомы. Бегите, бегите, иначе вы все умрете!       Берен подскочил в постели, проснулся уже сидя, в холодном поту, наверное, он кричал, потому что вскочила и Кира: — Что случилось, Берен? — спросила она с тревогой оглядываясь на спящих детей. — Мне надо срочно идти, — ответил Берен. — Куда ты среди ночи, дождись утра. Ночь время оборотней и вампиров. Кто осмеливается выходить на улицу в такое время, часто не возвращается обратно. — Боюсь сегодня все вампиры и оборотни заняты другими, им не до моей персоны.       Берен покинул дом вдовы. Он бросился бегом к Тарн Аэлуин, туда в ставку отца, но опоздал, они были все мертвы, отец, два его двоюрдных брата, Радруин, Дайруин, Дагнир, Гилдор, Артад, Хаталдир, друг Горлима Уртэль и здоровяк Рагнор, его разодрали в клочья, но перед смертью, он завалил двух оборотней. Все люди Барахира сражались отчаянно, это было видно по трупам врагов, но силы были не равны. Берен плакал, плакал, впервые в жизни, как мальчишка, слезы ярости душили его. Он остался один, совсем один. Не надо было покидать ставку, но чтобы он сделал, если бы остался с отцом, переломил ход битвы или погиб бы вместе со всеми. Он не взял с собою Уртэля, теперь тот мертв, если бы взял, то он бы выжил, опять его вина. Что теперь делать? Пробираться в Хитлум, разыскать свою мать Эмельдир, рассказать ей про гибель отца, пойти на службу к королю Дор-Ломина или к самому Фингону. А может в Нарготронд к королю Финроду, теперь кольцо короля его. Он осмотрел труп отца, в надежде, найти кольцо, может орки не украли и обнаружил, что кисть правой руки Барахира с кольцом Нома была отрезана, как трофей. Ненавистью наполнилось сердце Берена, он останется здесь и отомстит врагам. И один в поле воин, он докажет это Илирио и самому Саурону.